Репортер «Р» посетил единственную в Беларуси деревню гончаров
Второй такой в республике нет и уже, похоже, не будет… Назовешь деревней – и ошибешься: в 1909 году здесь стояло 1830 дворов и проживало почти 7 тысяч человек. Скажешь земледельцы-пахари – и снова мимо: испокон веков здесь занимались только ремеслом. Городная – уникальное явление в Столинском районе и во всей белорусской истории. Это город, заселенный мастерами. Это Деревня с большой буквы, которой еще в 1579 году даровали независимость и свой герб – золоторогий королевский олень на фоне зеленого леса. Чудеса да и только!
Одни ведут отсчет с 1448 года, первого упоминания в летописях. Другие вспоминают XI—XII век и знаменитого князя Давида, вотчиной которого в это время якобы являлась Городная. Однако и первые, и вторые сходятся в главном: уже к XVI веку местечко становится центром белорусского гончарства: круг и печь для обжига здесь были в каждом доме, в каждой семье…
— Земля тут очень бедная, пустая земля, оттого сеяли мало и жили с гончарного круга. В этих местах просто колоссальные запасы высококачественной глины. Она обладает уникальной способностью сохранять температуру и не содержит вредных примесей. Немцы как-то брали пробы – и диву дались: это же настоящее золото! – рассказывает Олимпиада Леоновец, заведующая центром гончарства. – «Золото» уже много веков добывают за деревней, в специальном карьере. Чтобы добраться до нужного слоя, порой приходится снимать почти два метра грунта. Но здесь это никого не пугает – приучены дедами и прадедами.
Звездный час Городной пришелся на предреволюционную пору – слава о местных гончарах шла по всей Беларуси. Их звали на ярмарки. Сюда приезжали целые караваны телег и обозов: спрос опережал предложение… Однако новый век недолго тешился древним промыслом: на смену глине начала массово приходить алюминиевая и фарфоровая посуда. Войны, революции, смена власти и отношения к частной собственности – все это поставило ремесло на грань исчезновения. Тогда, в 1909-м, никто из городенцев и представить себе не мог, что спустя полвека их объявят кулаками, будут силой гнать в колхоз и крушить горны бульдозерами. Кто-то уехал. Кто-то продолжал заниматься любимым делом подпольно. Но страшное все-таки случилось: целое поколение молодых людей выросло без глины в руках. Из 300 прежних гончаров в деревне сейчас осталось только 11, и самому молодому из них уже далеко за 50…
— Поэтому и был создан Центр гончарства. Сегодня это единственная в Беларуси мастерская-музей и одновременно школа для тех, кто хочет овладеть секретами старых мастеров, — говорит Олимпиада Леоновец. – Цепочка не должна прерваться. Традиция не должна умереть.
Мастерская. Два круга. Два мастера: одному – 72, второму – 9… В их руках глина становится податливой и мягкой, повинуясь каждому движению человеческих рук. Через полчаса бесформенный комок превращается в красивый – на загляденье! — горшочек. Для учителя он уже 20-й за этот день. Для ученика – первый, но такой дорогой…
— За шесть веков в этой технологии ничего не изменилось: круг, дрот, «бабка», ножик, скребок и глина – вот и все, что формально нужно для изготовления хорошей посуды. А еще – теплые, любящие эту работу руки, желание принести людям пользу и добрый настрой. Без этого к глине подходить нельзя – все пойдет насмарку, — объясняет мне Арсений Шелест, лучший гончар Беларуси по итогам проходившего в Минске конкурса. — Я рос без отца. Обучить ремеслу было некому – бегал смотреть к соседу: как он, так и я. В 12 лет вылепил свою первую тысячу тарелок, чашек и жбанков… Потом – колхоз, работа от зари до зари, а зимними вечерами – круг, глина и горн. В этом году было 60 лет, как я в ремесле. За это время обучил профессии десятки человек, а вот своим детям любовь к глине не привил. Внуки пока маленькие и несмышленые, им все в диковинку, а деду обидно: годы торопят.
Вылепленной посуде дают просохнуть и как следует схватиться, а потом заставляют в жаркий горн. Но обжиг – не конец работы. Впереди – трудоемкая обработка глазурью (поливой, как говорят местные гончары). Когда вязкая жидкость затвердеет, новый столовый набор готов к использованию. После такой тщательной обработки он может простоять в погребе (или пролежать в земле) сотни лет. И ничего.
— За свои 75 лет я работал с желтой, черной, серой, зеленой и белой как снег глиной. Отец научил меня делать все: и миски, и тарелки, и чашки, и даже изящные «мамзели» — горшочки для ресторанов. Помню, нагружали полную подводу и ехали по деревням, торговали на рынках в Столине, Пинске и Дрогичине. Денег тогда платили немного — в основном меняли на натуральные продукты: зерно, сало, мясо и яйца. Так и жили, — вспоминает Авраам Босовец, лауреат премии Президента Беларуси «За духовное возрождение». – Когда советская власть запретила работать на себя, пришлось устроиться на Пинскую фабрику художественных изделий, а потом на Кобринский комбинат строительных материалов. Да, мы получали государственную зарплату, но работали на дому. Раз в месяц приезжала машина и увозила наши промыслы на склад. Что с ними делали дальше, не знаю по сей день.
В классе у двух гончаров сейчас занимаются 15 местных ребятишек. Один из них – девятилетний Паша Гмир – на наших глазах сделал свой первый горшочек. Тот самый, который такой дорогой…
На снимке: обжиг – не конец работы. Впереди – трудоемкая обработка глазурью.
