Рисунок Олега КАРПОВИЧА
Но это далекие события. Примеры можно множить и множить. Штурм революционерами Зимнего дворца мы воспринимаем через художественные кадры Сергея Эйзенштейна. Помните, как народ лезет на ворота, как медленно они открываются? На самом деле Зимний был взят тихо, почти без выстрелов, без штурма. Из этого же легендарного ряда и гениальный фильм “Броненосец “Потемкин” с героическим восстанием моряков. Мы верим талантливому произведению искусства больше, чем свидетельствам очевидцев. Так уж устроен человек.
Белорусам повезло! У нас есть картина Валентина Волкова “Минск 3 июля 1944 года”. Именно она красноречивее документов и воспоминаний очевидцев рассказывает и показывает тот день, приближая его к нам, делая каждого зрителя и участником, и свидетелем грандиозного события одновременно.
Я помню эту картину со школьного детства. Она была напечатана уже и не скажу, в каком учебнике. Сидя за партой, много раз перекрашенной, поцарапанной и испещренной надписями, мы с приятелем Витькой рассматривали мутную репродукцию через увеличительное стекло, пытаясь приблизить изображение. Смотрели как завороженные на советский танк, оружие, лица солдат на броне, развалины, людей. Нам очень нравился мотоциклист и босоногий мальчишка, бегущий навстречу освободителям... Картина вызывала настоящий восторг и бурю эмоций. Может быть, она была единственной в учебнике, испортить которую, дорисовывая всякую всячину, рука не поднималась.
Через много лет, в 1978 году, я встретился с огромным охристым полотном на выставке, и оно меня снова, как в детстве, удивило и потрясло. Только я уже повзрослел и кое-что понимал в живописи, так как учился в художественном институте.
Заказ правительства
Тридцать лет огромный холст (5х3 м), написанный по всем правилам академической живописи, пролежал в запасниках нашего художественного музея, накрученный на фанерный барабан. Добивался возвращения легендарной картины в постоянную экспозицию музея Сергей Волков — внук автора, свидетель ее создания. Во многом благодаря внуку знаменитого художника мы знаем, как это полотно создавалось.
“Когда в 2005 году картину сняли с барабана, она оказалась в идеальном состоянии. Ведь дед самым скрупулезным образом соблюдал технологию живописи, которую ему преподавали в Петербургской академии искусств”, — вспоминает Сергей Волков события тех дней.
Писалась картина для одного из залов Дома правительства, но потом от этой затеи отказались. Сегодня уже неизвестно, по чьей вине: то ли чиновники передумали, то ли художник. Работа над грандиозным полотном началась сразу после окончания войны. В 1955 году его показали в Москве, на декаде белорусского искусства.
В своих письмах Валентин Волков тоже упоминал, что трудился над этой картиной более десяти лет. Правительство было недовольно, что работа продвигается медленно. Есть воспоминания, что даже сам Пантелеймон Пономаренко (первый секретарь ЦК КПБ) приезжал в мастерскую, чтобы поторопить художника. Но Волков, указывая на холст, настаивал на увеличении сроков и отказывался показывать незаконченную, по его мнению, картину.
* * *
Многих минчан война застала врасплох, явившись полной неожиданностью. Покинуть город перед наступлением фашистов удалось далеко не всем.
“22 июня мои родители были на открытии Комсомольского озера, — вспоминает те трагические дни Сергей Волков. — Когда вернулись домой, отца уже ждал посыльный из ЦК. Он сказал, что срочно нужен антифашистский плакат и листовка по поводу начала войны. Папа схватился за голову. Полтора дня работал, не разгибаясь. Сделал плакат и листовку. Побежал в ЦК. А там никого нет, только ветер гоняет бумаги по коридорам... Он бросился за семьей, но уйти далеко от Минска они не успели. Добрались до Борисова, а там немецкий десант...”
Семья Волковых осталась в оккупированном городе. На долгих три года. Надо было как-то выживать.
“На выставках отец и дед показывали только пейзажи и натюрморты. В районе нынешнего парка Челюскинцев стояла батарея зенитчиков, состоявшая из чехов. Они приносили отцу маленькие фотографии своих детей, и он им писал портреты. А потом почти все эти чехи сбежали в партизанский отряд Яна Налепки. Кстати, художник Гусев, с которым наша семья жила в одном доме, рисовал партизанам карты, но это его не спасло от лагеря после войны. Обыски проходили часто, а у Гусева с обратной стороны спинки дивана висел портрет Ворошилова, который он тайком рисовал для партизанского отряда. Если бы его нашли, уничтожили бы весь дом.
После освобождения дед с отцом прошли так называемую фильтрацию. А многих действительно сослали. А знаете, после чего дед получил тот заказ? Видели в хронике грандиозный партизанский парад в конце июля 44-го года? Проходил он не у Дома правительства, а на ипподроме. Для трибуны, на которой стояло все руководство, нужен был огромный задник. На том заднике в три или четыре человеческих роста слева стоял партизан, девушка-партизанка. Это панно было нарисовано дедом и папой”.
Более двухсот портретов с натуры
Валентин Волков — художник академической школы живописи и свое самое грандиозное полотно писал по всем живописным канонам. Это значит, что все персонажи должны были быть написаны исключительно с натуры. А их на полотне более двухсот!
Сохранились многочисленные воспоминания тех, кто позировал Валентину Волкову. Это и дети, жившие по соседству, и их родители. Девочка с цветами — Зоя Михайловна Довгяло. Пара, подающая цветы танкистам-освободителям, — сын Волкова Анатолий с женой. Есть на картине и дочь Ирина, которая позировала ему уже после возвращения из лагеря.
“Я тоже помогал деду, — признается Сергей Анатольевич. — На картине... моя нога. Это нога мальчишки, бегущего навстречу танкистам. Ногу ставили на подставку, и так я позировал часами... А самого главного танкиста дед писал тоже с конкретного человека, достаточно известного тогда. Правда, его имени я не знаю. Но однажды этого человека не было, а деду нужно было проверить в комбинезоне какие-то складки. И тогда несколько дней позировал мой старший двоюродный брат. Он стоял на двух 200-литровых бочках, поставленных друг на друга, а рукой держался за водопроводную трубу. Потом долго вспоминал, как боялся пошевелиться, чтобы не загреметь. Кстати, танкист этот долго стоял с букетом цветов, дед с отцом спорили, что у него должно быть в руках. В результате остался автомат, ведь война была еще не закончена...”
Танки художник рисовал в воинской части в Уручье, а солдат отпускали к нему в мастерскую.
Валентина Волкова упрекали, что он изобразил немецкий зеленый мотоцикл.
“А какой он может быть? Советских мотоциклов тогда не было. На таком трофейном “Цундапе” ездил мой тесть, который прошел всю войну. Кстати, эту модель взяли за основу для выпуска советских мотоциклов”, — рассказывает Сергей Волков.
Гонорар
В тогдашней мастерской Валентина Волкова вся стена была исписана. Художник углем отмечал, кто ему позировал, кому и сколько он должен денег. Когда сдал комиссии картину, получил по тем временам астрономический гонорар — 100 тысяч рублей! Но к тому моменту он уже задолжал 60 тысяч. Долги вернул, купил “Победу” за 20 тысяч, смог приобрести еще железный гараж. Остальные деньги разошлись по родне...
P.S. Мне повезло. Я встречался с очевидцами освобождения Минска. Рассказывали минские подпольщики, пережившие оккупацию, рядовые партизаны и их командиры, те, кто потом участвовал в знаменитом партизанском параде, танкисты и пехотинцы, входившие в разрушенный город. Саперы, которым пришлось разминировать здания и мосты... Из всех этих воспоминаний очевидцев и непосредственных участников складывается не совсем такая картина... Но! Сила искусства такова, что мы верим Валентину Волкову. Верим, что именно так все и было 3 июля 1944 года.
