Таможенный союз должен был заработать с 1 июля. Но после встречи в Санкт–Петербурге премьер–министров Беларуси, России и Казахстана такая перспектива не кажется очевидной. Переговоры в пятницу шли в несколько раундов почти до полуночи. Завершились, по сути, ничем...
Пошлины на нефть и нефтепродукты, автомобили и самолеты — три камня преткновения. Проблемы те же, что и полгода назад. Поэтому берут сомнения в целесообразности командировочных расходов на встречи. Ведь только Комиссия Таможенного союза за это время заседала уже 16 раз.
По пунктам... Пошлины на нефть и нефтепродукты Россия придумала для Беларуси эксклюзивно. Для Казахстана, кстати, их нет. Экономист Сергей Чалый уверен, что «проблема не в том, что Россия не может договориться с Беларусью, а в том, что не может найти компромисс внутри себя. Одна группировка во главе с Шуваловым отвечает за макроэкономику и геополитику, другая, во главе с Сечиным, — за энергетику». Пока видно, кто побеждает.
Путин без конца взывал коллег к компромиссу. При этом попросил понять принципиальные позиции России, отказ от которых негативно скажется на экономике. Так он обосновал требование к Беларуси и Казахстану повысить авто– и авиапошлины. Возможно, «Жигули» или «тушки» и достойны того, чтобы их пожалеть. Но за чей счет?
За последние годы даже импортная пошлина на гражданские и грузовые самолеты 41 процент не смогла поднять российский авиапром. В Беларуси и Казахстане, напомню, ее ставка равна нулю. И отнюдь не в силу немотивированного желания ущипнуть партнера. За 2009 год в России было выпущено 11 (!) самолетов. При потребности общего рынка трех стран — 100 единиц в год. При этом все произведенные самолеты «большие» — на 200 кресел. На 148 мест выпущена только одна машина — Ан–148. А Беларуси, как и Казахстану, нужна техника на 60 — 80 кресел. Россия их не делает. Получается, что ее авиапром не может обеспечить наши потребности. И при этом зачем–то навязывает импортные машины в два раза дороже. Зачем?
Говоря о своем автопроизводителе, в российском правительстве тоже делают скорбное выражение лица. Дела здесь действительно печальные. В 2009 году выпуск российской «Лады» сократился на 64 процента — до 317 тысяч машин. А отрасль в целом показала самый худший результат с 1972 года. Это при том, что российское правительство вложило в завод десятки миллиардов рублей. 240 миллионов евро добавил один из акционеров АвтоВАЗа — французский концерн «Рено». Ему, кстати, предложили увеличить пакет до контрольного. Получается, подняв свои пошлины до российских, мы будем защищать французских, японских, немецких и других автопроизводителей? Ведь именно они будут называться гордым словом — «российский автопром».
Российские эксперты если и не пытаются сохранить лицо, то хотя бы создать видимость. «Говорить, что Таможенный союз терпит бедствие, преждевременно, — уверено заявил «Ведомостям» Сергей Михеев, вице–президент Центра политических технологий. — Интеграция в ЕС шла 50 лет, а началась с политики: искали способ примирения Франции и Германии и выбрали экономическую форму — союз угля и стали».
Мы тоже начали с политики. Но как только дело дошло до конкретики, стало понятно, что для Беларуси и Казахстана Таможенный союз носит прикладной характер. Для России же он, как отмечают многие эксперты, скорее красивый фантик геополитической конфетки. Что внутри — вторично. И при этом переполняет желание угостить этим пока сомнительным блюдом прочие постсоветские страны. Мол, смотрите, как у нас выгодно. Присоединяйтесь. Для чего? Чтобы бесконечно заседать?..
А что до Европейского союза, так он начался как раз с фундамента. Страны прежде всего решили все торгово–экономические вопросы между собой. И только после этого вынесли таможню на внешние границы. Отсюда и вопрос: не пытаемся ли мы строить наш дом с крыши? Ведь сложно говорить о каком–то союзе при наличии вполне конкретных барьеров между странами. Или я чересчур пессимистична?
