Человеку с обнаженной гитарой в руках дверь открывают и придерживают...
Почти сорок лет назад, а если точнее, то в конце июня 1974 года, на бело–синем троллейбусе номер два я ехал в аэропорт. Троллейбус двигался не спеша, а я торопился. Спешащему всегда кажется, что остальные едва шевелятся, чуть двигаются и, самое главное, делают это назло, только чтобы задержать. Троллейбус ехал по Ленинскому проспекту, а я скрежетал зубами, опаздывая на самолет.
Как–то вдруг стало темно, на Минск опустились тучи, сверкнула молния, по пыльному стеклу поползли первые крупные капли дождя, загремел гром. Троллейбус поехал еще медленнее, ведь те, кто собирался пройтись пешком, решили, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти...
Я не опоздал. Все рейсы были уже два часа как отложены. В помещении аэропорта было шумно, душно и многолюдно. Самолеты мокли под проливным дождем и напоминали не птиц, а рыб. Я уселся на свой этюдник и порадовался за себя. Кончится дождь — и улечу в свой Гомель. Сорок пять минут — и я дома. Ведь летние грозы долгими не бывают, утешался мыслью, как и другие пассажиры–неудачники.
Рядом со мной, прямо на полу, среди огромных рыжих рюкзаков, ящиков, картонных коробок, на которых проступали пятна масла, сидели, лежали и стояли студенты–стройотрядовцы. По их курткам, новеньким и выгоревшим, как по солдатским гимнастеркам, легко можно было определить, кто в который раз отправляется на заработки. Рядом со мной сидел на ящике парень с приемником в руках, крутил ручку настройки, чертыхался. Гроза давала помехи, и он не мог слушать музыку. А вот длинноволосому стройотрядовцу гроза была до лампочки. В его руках, как винтовка, прошедшая всю войну, обшарпанная, виды видавшая, была гитара. А где гитара, там и девчонки, там и вино. Длинноволосый студент драл струны, лупил по ним и громко пел. Девчонки хохотали и стучали по картонным коробкам ладонями. Между песнями студенты пили вино из пластмассовой фляги, пуская железную кружку по кругу.
Если честно, то длинноволосый студент с громкими песнями надоел. Уже довольно долго солист испытывал терпение разозленных пассажиров, которые вздрагивали, когда звучал искаженный динамиками голос, сообщавший, что рейсы снова откладываются. Да и так было ясно, что самолеты не летают. Дождь лил не переставая. Вино в пластиковой фляге не кончалось, а вот песни начали повторяться.
Вдруг к выпившим стройотрядовцам подошел невысокий мужчина в светлом коротком плаще. Его плечи и волосы были мокрыми. Он остановился в двух шагах от парня с гитарой и стал смотреть то на него, то на гриф, по которому двигались его пальцы. Потом незнакомец попросил у длинноволосого гитару. Пока тот думал, мужчина вытащил из кармана носовой платок и тщательно, словно боялся испачкать ее, вытер руки. «Не строит, разбитая!» — со смехом подал свой инструмент стройотрядовец. Незнакомец поставил ногу на ящик, уперев гитару в колено, и принялся подтягивать струны. Несколько раз тренькнул, поморщился. Одна из девчонок поднялась и уступила место на ящике, бросив на него рыжую куртку. Мужчина молча сел, как–то по–женски расправив полы плаща, и постучал пальцами по гитаре. Длинноволосый налил в кружку вина.
«Да, не строит!» — глухо пробормотал мужчина, трогая струны. У него были не тонкие и не артистичные, как у профессионального гитариста, пальцы. Но они как–то быстро задвигались, левая рука скользнула по грифу, а пальцы правой начали перебирать струны. Гитара зазвучала. Обшарпанная, дешевая, виды видавшая гитара запела.
Через пару мгновений в шумном и душном помещении старого аэропорта стало тихо. Стало так тихо, что слышен был только голос гитары. Длинноволосый парень держал двумя руками железную кружку с темным вином, которое плескалось, вот–вот прольется, и смотрел на свою гитару открыв рот.
А еще через пару мгновений в аэропорту не было иных звуков, кроме музыки...
Незнакомец вернул гитару хозяину. У длинноволосого на лице застыли восхищение и испуг. «Спасибо, теперь строит!» — сказал незнакомец в светлом плаще, взглянув на гитару. Вино из железной кружки пролилось на пол. Незнакомец быстро направился к двери...
Обычная история, если бы не гитарист в светлом плаще с мокрыми плечами. Гитариста звали Владимир Мулявин.
