Потому что каких-то четырнадцать лет назад здесь, в обычном московском квартале, убивали безоружных людей. Десятками. В упор. В зареве горящего русского парламента на глазах у всего ошалевшего мира русских людей убивали русские же люди в погонах.
А на мосту стояли четыре танка. До боли знакомые, родные еще с моей армейской юности «семьдесят-
двойки». С рожденными под огненной Ельней гвардейскими знаками на башнях. Танки раскатисто ухали, мягко проседая при выстрелах, Белый дом снова и снова содрогался, и из его развороченных окон-глазниц все гуще валил черный смолянистый дым…
Через несколько дней после того, как гарант Конституции завершил умиротворение, в городе наступило молчаливое время знаков и символов, порой хлеставших с заборов, с фонарных столбов как звонкие пощечины. «Армия, кровавая сука, посмотри на дела рук своих!» – кричала красными буквами стена дома. Ветер шелестел листочками со стихами неизвестного автора. Совсем как «подметные» воровские письма Смутного времени.
«Ваши лица от гари серы.
Ваш противник, конечно, смят.
Что ж вы, русские офицеры,
Опускаете в землю взгляд?!.»
Особенно обескураживающим и непостижимым казалось то, что в ельцинской карательной экспедиции приняла участие именно армия. Родная, плоть от плоти народная, «непобедимая и легендарная». Черт с ними, с разномастными ЧОПами, всевозможными расплодившимися частными легионами олигархических структур. В конце концов скрепя сердце можно махнуть рукой и на тогдашнюю еринскую милицию. Но армия?!.
«Руки целы и ноги целы.
Вашей тактике нет цены.
Что ж вы, русские офицеры,
Так победой удручены?..»
Могут сказать: конечно, сейчас легко судить все и вся, тем более со стороны. Офицер – тоже человек со всем присущим человеку набором слабостей. Все это, наверное, так. А мне припоминается случай из истории Первой мировой, который в свое время меня потряс. После кровопролитных боев под Ковно, где немцы массированно применили тяжелую артиллерию, госпитали были забиты «осколочными» ранеными. Так вот, мальчишка-подпоручик, у которого осколками разворотило спину, придя в себя в госпитале, застрелился. Мотив: ранение в спину означает, что получено оно во время бегства. Так подумают, то есть заподозрят в трусости и измене Присяге. Измена Присяге – потеря чести. А значит – взвод курка. Спуск. Точка.
И если тому мальчишке-подпоручику даже тень подозрения в измене Присяге показалась несовместимой с жизнью, то господа, сидевшие в танках на мосту, изменили Присяге вполне осознанно. И это тоже был их выбор – выполнять приказы человека, который, по определению Конституционного суда, «покинул конституционное поле».
Причем изменяли Присяге не за какую-то идею. За деньги, квартиры и прочую дрянь.
«Вот на этом высоком месте,
Над осенней Москвой-рекой,
Вы Закон Офицерской Чести
Раздавили своей броней…»
К чести Гвардейской дивизии на погромные дела удалось навербовать лишь четыре офицерских экипажа из целой дивизии. А ведь «настойчиво рекомендовали» многим. И для отказавшихся, понятно, пряников не предвиделось. Так что, как пел Владимир Высоцкий, «был один, который не стрелял…». Был, и не один. Были, к чести все той же армии, целые воинские части, чьи командиры поставили на кон если и не жизнь, то карьеру точно. Как, например, полковник Васильев, командир Софринской бригады спецназа, не пожелавший делать из своих бойцов карателей…
Так или иначе, но случилось то, что случилось. Кошмарные, унизительные, беспредельные девяностые потекли по волнам истории. И армии в этой истории, отмолчавшейся в октябре девяносто третьего, место было отведено в общем-то незавидное. Офицеры избегали появляться в форме на улице, летчики в погонах майоров и подполковников по ночам топили котельные...
И только две чеченские войны, лютые, кровавые, надрывные, явившие миру вновь и псковских десантников, и спецназ, и причисленного к Лику святых пограничника Женю Родионова, положили начало перекристаллизации униженной армии, ее духовному возрождению.
* * *
В ныне действующей присяге говорится:
«Я, (фамилия, имя, отчество), торжественно присягаю на верность своей Родине, Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать ее Конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов. Приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».
Под таким текстом стояла подпись человека, принявшего эту присягу и одновременно утвердившего ее в Верховном Совете народных депутатов России: «Ельцин Б.Н. Москва, Дом Советов. 11 февраля 1993 года».
Однако менее чем через 8 месяцев после принятия им и подписания данной военной присяги президент России и ее Верховный Главнокомандующий Б.Н.Ельцин в конце сентября – начале октября 1993 года фактически совершил государственный переворот, уничтожив и разогнав все органы всенародно избранной Советской власти в центре и на местах.
