Герой неизвестной войны

27 июля исполнилось ровно 60 лет с того дня как на Корейском полуострове затихли залпы орудий и перестали рваться бомбы: противоборствующие стороны, измученные трехлетней кровопролитной бойней, сели за стол переговоров и заключили перемирие. Мирного договора нет до сих пор. Как не подсчитаны и потери. По мнению специалистов–аналитиков, они чудовищны — более четырех миллионов человек! В основном ни в чем не повинные мирные жители — корейцы, разделенные сегодня (наследие той войны) 38–й параллелью на северных и южных. Эту братоубийственную катастрофу сегодня называют по–разному. В КНДР — отечественной освободительной войной, в Южной Корее — инцидентом 25 июня. Американские журналисты нарекли ее громким именем — Великая ограниченная война. Белый дом, долго и упорно твердивший о всего лишь «полицейской операции» 16 стран под флагом ООН в поддержку южнокорейской демократии, после того как стали известны масштабы «операции» вынужден был признать: в Корее велась полномасштабная война, поставившая мир на грань третьей, ядерной мировой войны.

И только для советских людей корейский «инцидент» долгие годы был неизвестной войной. Участие в ней СССР тщательно скрывалось. Даже погибших на родину не привозили — хоронили в Китае. Ее ветераны, связанные подпиской о неразглашении гостайны, покорно молчали... Молчали почти 40 лет. Лишь 25 июня 1989 года, в 39–ю годовщину начала корейской войны, в «Красной Звезде» как гром среди ясного неба статья — «Это было в Корее». В этот день советская страна впервые узнала о воевавшем в Корее 64–м истребительном авиакорпусе и среди имен геройски сражавшихся там воинов прочитала: «гвардии старший лейтенант Евгений Стельмах». Его ПЕРВЫМ на корейской войне представили к высокому званию Героя Советского Союза. Двадцативосьмилетнему пареньку суждено было стать и ПЕРВЫМ, и единственным в истории белорусом — летчиком реактивной авиации, удостоенным Золотой Звезды за подвиг, совершенный в воздушном бою. К сожалению, посмертно.

11 мая нынешнего года у Евгения Михайловича Стельмаха был бы юбилей — 90 лет со дня рождения. В глубине души у меня теплилась надежда, что Беларусь вспомнит своего славного сына и широко отметит эту дату. Но о Стельмахе не рассказали на телевидении и радио, отмолчались и газеты. Зная, что летчик–герой родился под Осиповичами, с надеждой открыл местную районку «Асiповiцкi край», но и там — ничего.

К сожалению, из книги в книгу, из энциклопедии в энциклопедию переписываются одни и те же, в большинстве своем недостоверные факты биографии Евгения Михайловича, которые бездумно тиражируются на сайтах в интернете. Обидно, что наш легендарный земляк оказался неинтересен отечественным историкам и идеологам, как гражданским, так и военным. К нашему стыду, его имя лучше знают за рубежом — в России и Америке, чем на его родине.

Признаюсь, была задумка написать о Стельмахе к его 90–летию, тем более что собранный за многие годы материал, а впервые я услышал о нем в Уссурийске в далеком 1981 году, позволял это сделать, но останавливало то, что у меня не было ни одной толковой фотографии Евгения Михайловича. Не оправдались мои надежды и на военный архив в Подольске. Повезло в другом: там я узнал адрес родного дома Стельмаха в Осиповичах.

От Минска до Осиповичей всего каких–то два часа на электричке. Не скрою, с волнением шел от железнодорожного вокзала по местным улочкам, которые, наверное, еще помнят Женьку Стельмаха. По Абросимова и Рабоче–Крестьянской до его дома совсем недалеко, но это уже окраина города.

Обычная, больше похожая на деревенскую, пыльная улица носит гордое авиационное имя Героя Советского Союза Полины Осипенко — одной из трех первых советских летчиц–героинь. К моему огорчению, в доме номер шесть родственники Стельмаха уже не живут — он принадлежит другим хозяевам. Потоптавшись у одинокой рябины, посаженной прямо напротив калитки, понимаю, что рассчитывать остается только на удачу и добрых соседей–старожилов. И она в тот день от меня не отвернулась. Сидящий на завалинке в соседнем переулке пожилой мужчина, искренне удивляясь моим расспросам — неужели это кому–нибудь нужно, — ввел меня в курс дела. Дом уже давно продан, а сестра Стельмаха Татьяна живет в другом городе. Есть еще родственники — в деревне Вязовница, где и родился Женя Стельмах. А совсем рядом, всего пару сотен метров, улица имени Стельмаха, которая раньше называлась Западной.

Именная улица, на которой всего 27 обычных деревенских домов, своим видом и изжеванным колесами вроде бы асфальтом, красноречиво говорила о том, что здесь давненько не ступала нога городского начальства. Упирается она прямо в проходную Осиповичского производственного участка ОАО «Бобруйский комбинат хлебопродуктов». Здесь, на этом здании, по адресу Калинина, 89, и висит давным–давно требующая замены и по месту своего нахождения, и по содержанию мемориальная доска: «Улица носит имя Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта Стельмаха Евгения Михайловича, погибшего 1 июня 1951 года при защите государственной границы СССР». Стельмах был летчиком, а не пограничником, и его «граница» была в небе Северной Кореи, где по приказу советского правительства он выполнял свой интернациональный долг.

Есть в Осиповичах замечательное место, созданное руками местных патриотов, воинов–интернационалистов, — аллея героев, где нашлось место и обелиску, посвященному Евгению Стельмаху. А на городском кладбище, где похоронена его мама, стоит необычный памятник, на котором две фотографии — Марии Ивановны и сына — Жени. Так поступил, устанавливая его, мудрый Михаил Федорович — отец Евгения. Корейская война, об этом знают только родственники, убила их обоих — мать и сына.

Уже перед самым отъездом из Осиповичей посетил местный краеведческий музей. По музейным меркам он еще очень молод, и со временем, уверен, в его экспозиции появится и уголок, посвященный Стельмаху. Огорчила меня изданная в 2012 году к 140–летию Осиповичей многостраничная красочная книга–фолиант. В ней, увы, невзрачное фото Евгения Михайловича и все тот же «энциклопедический» набор фактов из его биографии.

Но ездил я в Осиповичи не зря: у меня появились хоть и приблизительные, но все–таки вселяющие надежду на успешный поиск координаты его сестры Татьяны. Благодаря им мой давний соратник и единомышленник Борис Евсейчик, проявив недюжинную настойчивость и изобретательность, нашел–таки Татьяну Михайловну Стельмах, которая носит сегодня совсем другую фамилию. И вот перед моими глазами заставившие сжаться сердце фотографии Жени Стельмаха, его мамы, отца... Газетная полоса, к сожалению, не позволяет разместить их все. За каждой из них — мгновения жизни этих замечательных советских людей...

Летом 1981 года в дальневосточном Уссурийске, куда забросила меня непредсказуемая военная судьба, от ветеранов 523–го Оршанского Краснознаменного орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского полка, базировавшегося на местном аэродроме «Воздвиженка», я впервые услышал невероятное: они тайно участвовали в корейской войне! Среди них есть Герои Советского Союза, немало и погибло, но только нескольких человек (советский народ не должен был ни о чем догадываться) привезли и похоронили в Уссурийске — остальные остались лежать в чужой китайской земле, на кладбище в далеком Порт–Артуре. Не найдя нигде документального подтверждения их рассказам, я уже начал было забывать о них. Как вдруг зимой 1984 года в Музее авиации Дальневосточного военного округа, который размещался в хабаровском Доме офицеров ВВС, неожиданно наткнулся на стенд, посвященный авиаторам–дальневосточникам 303–й истребительной дивизии, выполнявшим интернациональный долг в Корее! Среди 10 Героев Советского Союза был один белорус — Евгений Стельмах.

Я тут же достал блокнот и стал писать: «Гвардии старший лейтенант Евгений Стельмах сбил два американских бомбардировщика Б–29, которые упали в Корейский залив. Был подбит, катапультировался, на земле отстреливался до последнего патрона, погиб в бою». Ответственный за музей майор Черторижский тактично охладил мой исследовательский запал: «Информация для внутреннего пользования — не для распространения». Узнав, что я из Минска, великодушно разрешил записать адреса ветеранов–«корейцев», проживающих в Белоруссии.

Поначалу все мои попытки узнать у них что–либо конкретное об их тайной корейской одиссее натыкались на одни и те же грабли: «информация не для распространения». Правда, потом, познакомившись со мной поближе, «корейцы» разговорились. Но официально–то информация по–прежнему оставалась закрытой!

Поиск доступных и рассекреченных данных о Стельмахе привел меня к изданной в 1965 году книге «Герои Советского Союза — могилевчане». Открыл и ужаснулся. О нем в ней всего несколько строчек и все невпопад: «родился в городе Осиповичи(?), член КПСС(?), умер(?) в 1951 году». Не оправдал надежд и двухтомный энциклопедический справочник «Герои Советского Союза», изданный в 1988 году. Согласно ему звание Героя Советского Союза комсомольцу, старшему летчику гвардии старшему лейтенанту Стельмаху присвоили «за успешное выполнение заданий командования и проявленные при этом мужество и отвагу». О Корее ни слова. Подобные взятые с потолка слова и об остальных 22 героях корейской войны. Но я то уже знал, что в грамоте Героя Советского Союза, которую им вручали, только одна фраза: «за образцовое выполнение служебного долга». И все. И в личных делах записи об участии в войне нет. У всех одно и то же: «находился в спецкомандировке».

И все–таки у бдительных цензоров, корпевших над энциклопедическим справочником о героях, один раз очки запотели и случилась промашка: командир эскадрильи 523–го авиаполка Герой Советского Союза капитан Степан Бахаев, оказывается, «принимал активное участие в оказании интернациональной помощи народам КНР и КНДР в отражении империалистической агрессии». Эта была первая брешь в глухой стене секретности. Конечно, одна ласточка весны не делает, но начало было положено. Увидевший свет в том же 1988 году фундаментальный труд «Воздушная мощь Родины», под редакцией главного политрука ВВС генерал–полковника Батехина, попытался восстановить статус–кво и уделил войне в Корее всего одно предложение: «Во время интервенции США против Корейской Народно–Демократической Республики на самолетах МиГ–15 летчики КНДР успешно дрались против американских истребителей». Советские летчики, дескать, здесь вовсе ни при чем.

Лжеисторики–запретители торжествовали: наша взяла! Но недолго. На дворе уже вовсю бушевала перестройка. Гласность и открытость сорвали с корейской войны последние покрывала секретности. С облегчением вздохнули не только ее участники, но и их родственники. Те, кому посчастливилось дожить до этих светлых дней.

Через войну на Корейском полуострове прошли около 40 тысяч советских военнослужащих, большинство — в составе 64–го истребительного авиакорпуса. 315 домой не вернулись, 126 из них — летчики–истребители. В этом скорбном списке — Герой Советского Союза Евгений Стельмах.

Мог ли Женя Стельмах избрать другую жизненную дорогу и не стать военным летчиком? Сейчас, когда я знаю о нем многое, смело могу утверждать, что нет. Кроме неба, для него уже с 10 лет ничего другого не существовало. Виноват в этом отец — человек сильный, стойкий, с нелегкой, не раз пытавшейся согнуть и сломать его, судьбой.

В марте 1933 года Михаил Федорович Стельмах, окончивший Смоленский техникум путей сообщения, был призван в Красную Армию и направлен в управление военно–строительных работ № 66, которое занималось сооружением аэродромов в Сеще и Алсуфьево. Женьку отец любил брать с собой, и здесь, на аэродроме в Сеще среди военных летчиков тот и подхватил особый «микроб летания», после чего от самолетов его уже было не оторвать. В Сеще тогда базировались тяжелые двух– и четырехмоторные бомбардировщики–гиганты ТБ–1 и ТБ–3 9–й авиабригады. Самолеты были огромных размеров, и летчики, нарушая инструкции, нередко брали смышленого Женьку с собой в полет. Мог ли кто–то из пилотов тогда предположить, что пройдут годы и именно с четырехмоторными американскими тяжелыми бомбардировщиками примет свой последний бой их юный «член экипажа»?

После школы раздумий у Жени не было: только в летчики! В 1940–м собрал нехитрые пожитки и поехал в Минский аэроклуб, после окончания которого, 11 июня 1941 года, был призван Кагановичским (ныне Октябрьский) райвоенкоматом города Минска в армию и направлен в Черниговскую военную авиационную школу пилотов.

А через неделю — война! Эвакуация: сначала в Зерноград, а затем еще дальше на восток — в туркменский Кызыл–Арват. Стельмах, как и все курсанты, надеялся, что его ждут ускоренная подготовка и фронт. Увы...

Впереди была долгая двухгодичная мука, а не учеба. Бензин — по ложке на брата, харч — «подножный», только чтобы ноги не протянули, самолеты — в основном битые, после нескольких аварий и капремонтов, обмундирование — самое что ни на есть разнокалиберное да еще и латаное–перелатаное... Плюс к этому невыносимая жарища градусов под 50, сплошные наряды и бесконечные хозработы.

Терпели, понимали, что все лучшее отдается фронту, о котором мечтали как о манне небесной. После У–2 за два года удалось оседлать, правда, с мизерным налетом, самолеты УТ–2, УТИ–4, И–16, Як–1 и Як–7б.

28 октября 1943 года курсант Стельмах стал младшим лейтенантом и, получив назначение в Архангельск, поменял жуткую жару Туркмении на лютый холод побережья Белого моря. Его 729–й авиаполк входил в состав 104–й истребительной дивизии ПВО, которая прикрывала от налетов немецких бомбардировщиков порт и город Архангельск, порт Молотовск (Северодвинск), акваторию Белого моря и местную железную дорогу.

Немецкая авиация пыталась помешать прибывающим в местные порты кораблям северных конвоев союзников, доставляющим нам по ленд–лизу стратегически важные грузы. Но тщетно. Только через Архангельск их прошло более 1,9 миллиона тонн! Среди них 2.312 самолетов, 3.428 танков и 819 бронемашин.

729–й истребительный полк базировался на аэродроме «Кегостров» — здесь до войны находился гражданский аэропорт Архангельска. На вооружении — ленд–лизовские английские истребители «Харрикейн», поэтому Стельмаху пришлось вновь сесть «за парту» — изучать новую матчасть, район полетов и готовиться к первому самостоятельному вылету в неласковое северное небо.

Немцы, наткнувшись на достойное сопротивление летчиков 104–й дивизии, появлялись над Архангельском все реже и реже. В журнале боевых действий 104–й иад последний пролет бомбардировщика Ю–88 зафиксирован 15 сентября 1944 года. Асы люфтваффе забрались на большие высоты, но и там им не было спасения. Наши летчики получили от союзников их лучший истребитель — супермарин «Спитфайр», с помощью которого англичане выиграли у немцев воздушную битву за Британию. Отличный перехватчик, по высотности, скороподъемности и вооружению превосходивший все советские истребители, уверенно забирался на потолок 12.500 метров и не оставлял фрицам никаких шансов. Встретившись со «спитами» в небе Архангельска памятуя о тяжелом нокауте над Англией, немцы от пиратских рейдов в здешние края отказались.

Среди лучших пилотов 729–го полка, летавших на истребителях «СпитфайрLFIXE» и уверенно ходивших по максимальному потолку, числился и младший лейтенант Стельмах. Обладал он и очень важным качеством для летчика–перехватчика — отличным зрением. Евгений раньше других и на более дальних расстояниях различал в небе самолеты противника.

В декабре 1944 года его наградили медалью «За оборону Советского Заполярья». С каждым днем рос его авторитет в полку. Тут следует рассказать еще об одном таланте Женьки Стельмаха. Он был отличным футболистом. А погонять «пузырь», сыграть в «дыр–дыр» — любимейшее занятие многих поколений советских авиаторов. Малейшая пауза в полетах — появляются импровизированные ворота — и понеслось! Летчики на техников, эскадрилья на эскадрилью, полк на полк. Не случайно футбольный эпизод вошел и в культовый фильм об авиации «В бой идут одни «старики».

Футбольные асы почитались и почитаются в авиации не меньше воздушных. Впрочем, как правило, кто силен в игре — тот и среди асов в небе. В 104–й дивизии все знали: в какой команде играет Стельмах — там победа! Беспощадно и не раз были разгромлены и соседний 730–й полк, и артиллеристы–зенитчики. Биты даже англичане с кораблей конвоя!

26 марта 1945 года Стельмах получил повышение по службе — стал старшим летчиком, а 30 апреля дырявил погоны под еще одну — лейтенантскую — звездочку.

Несмотря на то что фронт откатывался все дальше на запад, 729–й полк 104–й дивизии 1–й воздушной истребительной армии ПВО продолжал нести боевое дежурство, и с аэродрома «Кегостров», оглушая окрестности Архангельска гулом двигателей, в небо ежедневно поднимались «Спитфайры».

9 мая 1945 года в Заполярье торжественно, с салютом, отметили день победы, а последний корабль с 53 «Спитфайрами» на борту прибыл в порт Молотовск 12 июня 1945 года...

Незабываемое событие победного 45–го — первый отпуск и долгожданная встреча Стельмаха с мамой и отцом в Осиповичах. Михаил Федорович, за плечами у которого был большой опыт военной службы — рядовой 5–й батареи 28–й артиллерийской бригады в Первую мировую, боец Красной Армии на Западном фронте с белополяками, воентехник I ранга инженерного батальона аэродромного строительства в Великую Отечественную, старший лейтенант, командир специального отряда по разминированию Бобруйской области, — не скрывая гордился успехами Евгения. Мама, добрая и впечатлительная, переживала за родную кровинушку всей душой. Мария Ивановна была из тех матерей, которые готовы были ладошки подставить, жизнь отдать, только бы с их сыном–летчиком ничего не случилось. Они буквально умоляли его летать пониже и потише, наивно полагая, что так безопаснее и надежнее. Женя очень тепло относился к маме и, стараясь поддержать, сберечь ее больное сердце, очень часто писал ей добрые, наполненные искренней сыновней любовью письма.

В октябре 1946 года, летая все на том же «Спитфайре», лейтенант Стельмах получил продвижение по службе — стал командиром звена. С каждым месяцем рос налет, повышалось и летное мастерство. Благодаря «северным» окладам ему удалось поднакопить и неплохие деньги.

Стабильное и размеренное течение жизни рухнуло в одночасье. Как ушат холодной воды — денежная реформа! Финансовая операция в форме деноминации с конфискацией была проведена в декабре 1947 года неожиданно и беспощадно. У летчиков пропало много денег. Особенно не повезло тем, кто был в командировке и не успел обменять свои червонцы, превратившиеся в простые бумажки. Обиднее всего было тем, кто копил деньги еще с войны — за боевые вылеты и сбитые самолеты...

Не успели оправиться пилоты от денежного удара, как новая беда — расформирование! Многих летчиков 729–го полка уволили. Стельмаху повезло — отправили в Ярославль в распоряжение командира 303–й истребительной дивизии, один из полков которой — 177–й, известный на всю страну своим летчиком — Героем Виктором Талалихиным, летал на «Спитфайрах».

303–я Смоленская Краснознаменная ордена Суворова дивизия была особой — она первой в советских ВВС, еще базируясь в Кобрине, освоила реактивные истребители — сначала Як–15, а затем МиГ–9. В сентябре 1948 года, перелетев в Ярославль, она вошла в состав 19–й воздушной истребительной армии ПВО.

Не менее знаменитым был и ее командир — гвардии полковник Георгий Лобов. Он был из политруков, но, тяготясь бумаготворчеством, при первой же возможности без сожаления поменял высокое кресло замполита дивизии на кабину истребителя и перешел на командную должность. Войну закончил командиром 7–й гвардейской истребительной дивизии, сбил 27 немецких самолетов. Летчикам именно его дивизии была доверена историческая миссия — сбросить на купол рейхстага символический авиационный флаг Победы!

Выбор, который предложил комдив Стельмаху, был невелик: 177–й полк, который со «Спитфайров» переучивался на Як–17, или элитный 18–й гвардейский Витебский дважды Краснознаменный ордена Суворова полк, летающий на реактивных МиГ–9. В 523–м Оршанском полку вакансий не было.

Лобов не скрывал, что в 18–м, где большинство летчиков — асы Великой Отечественной, вся грудь в орденах, и уже второй год летающих на реактивных самолетах, ему придется начинать с должности простого летчика. Для командира звена старшего лейтенанта Стельмаха это на две служебные ступеньки ниже. Но зато в этом полку, намекнул комдив, лучшая футбольная команда дивизии! Решение было предопределено.

Базировался 18–й гвардейский на аэродроме у деревни Туношна. В 2011 году он стал известен каждому белорусу: здесь рухнул на взлете Як–42, похоронивший под своими обломками хоккеистов ярославского «Локомотива». Среди них был и наш Руслан Салей.

Как рассказывали мне однополчане Стельмаха Герой Советского Союза Лев Щукин и Алексей Свинтицкий, поначалу Евгений особо ничем не выделялся. До тех пор пока не вышел на футбольное поле. Первым же ударом он снял, что называется, паутинку с одной девятки ворот противника, вторым — с другой! Легко, без особого напряжения и видимых усилий. Словно Пеле или Месси, правда, в те годы кумирами советских болельщиков были другие футбольные гранды — Всеволод Бобров и Константин Бесков. С того момента в полку все поняли: 3–я эскадрилья на футбольном поле непобедима!

Уже первые контрольные полеты на По–2 и на учебном истребителе–спарке Як–11 показали, что Евгений не лыком шит не только на футбольном поле, но и в небе. Следующая его летная ступенька в небо была уже реактивной: двухместный Як–17В, созданный на базе истребителя Як–15У. Уверенно освоив учебный Як–17В, он поднял в небо боевой истребитель МиГ–9. Эта капризная, далекая от совершенства двухдвигательная реактивная машина попортила немало крови. Настоящим летчиком–истребителем Стельмах почувствовал себя только сев в кабину МиГ–15. Новейший и лучший советский истребитель того времени он успешно освоил в мае 1950 года. Продолжал не огорчать своих поклонников и на футбольном поле, успевая играть и за полк, и за дивизию, и за корпус. Общительный компанейский Женька шел навстречу и местным комсомольцам, за что его отметил Почетной грамотой сначала Ярославский обком, а затем и ЦК ВЛКСМ.

А потом, как рассказывал мне Лев Кириллович Щукин, устаревшие, ставшие ненужными реактивные керосинки МиГ–9 решили перегнать в Белоруссию — в Барановичи. Естественно, что в числе первых, кто выразил желание выполнить эту задачу, был Стельмах. Родственники радостно встречали неожиданно появившегося в Осиповичах Женьку. Кто мог тогда знать, что видят они его в последний раз...

Советская Белоруссия №141 (24278).Четверг, 1 августа 2013 года.