65 лет освобождения от немецко–фашистских захватчиков
Иван Петрович Мартынов, живущий сейчас в Москве, медленно спускается по гостиничным ступенькам. Демисезонная куртка, шляпа из серого фетра. Пенсионер с большим стажем, каких в городе встречаешь немало. Но я–то знаю, что он — герой.
— Сколько раз я бывал в Гомеле? — задумывается над вопросом, когда мы под руку идем в областной музей военной славы. — Значит, первый — в ноябре 1943–го, во время Гомельско–Речицкой операции, когда чистили эту землю от врагов. Потом приезжал на 50–летие освобождения города, 60–летие и теперь вот — на 65–летие. Кто бы мог подумать, что дотяну... А город — красавец. Он же в руинах стоял. Не к кому было даже постучать в дверь, чтобы присесть и передохнуть...
На юбилей из Москвы генерал–лейтенант в запасе Мартынов приехал вместе с пятью товарищами по 121–й Гомельской гвардейской стрелковой дивизии, которой город, по сути, и обязан первым днем мирной жизни — 26 ноября 1943 года. Начинали освободительный поход 12 тысяч солдат и офицеров. А к концу войны в строю осталось всего 30 человек.
Отдельный противотанковый артиллерийский дивизион, которым командовал 20–летний Мартынов, выпускник Одесского военного училища, двигался по северо–востоку Гомельщины, выбивая немецкие части.
...В музее — хлопоты и суета. Много молодежи. Ждут мэра города–побратима Абердина: он открывает выставку военной истории Шотландии. Мой спутник неторопливо снимает куртку:
— А за что звезда Героя Советского Союза? — протягивает руку директор музея Павел Жданович.
— За форсирование Одера. Сначала посмертно представляли — думали, что я погиб. А уже позже — вручили по–настоящему. А вот орден Александра Невского я получил за атаку под Литвиновичами Гомельской области. Там тяжко пришлось, но взяли мы деревушку.
— А как вы поднимали солдат в атаку в таком юном возрасте? — по фильмам я представляю, как это происходило, а вот как в жизни...
— Я же — командир, — толкует мне ветеран. — Шесть атак у меня за войну было. Но знаешь, до сих пор не могу понять этой невероятной мощи слова «ура». Пока нет его, разум работает, инстинкт самосохранения. Но только прокричал — все отключается. Ничего уже не чувствуешь. Только вперед движешься — под пулями, врукопашную на врага... Я под Литвиновичами сильно ранен был — разрывная в бедро попала. Отвалялся пару месяцев — и снова на фронт.
Иван Петрович водит меня от «стекла» к «стеклу». Музейные экспонаты для него — нечто гораздо большее, чем страница истории. Смотрит на них и говорит со мной и с собой:
— Вот гимнастерка — почти как моя. И похожий китель где–то в шкафу лежит. А это снимки разрушенного Гомеля и деревень? Совсем мало помню. А вот она, родненькая 76–миллиметровая дивизионная пушка ЗИС–3, которую в лямках оттягал будь здоров... Где лошадка не пройдет, болотистое место, мы впрягались. Говорят, и во Франции в каком–то музее стоит такая пушка как один из лучших образцов вооружения. Миш, сколько я подбил ею танков? — зовет из другого конца зала Михаила Ивановича Захарова, председателя ветеранской организации 121–й гвардейской стрелковой дивизии.
— 86, Ваня...
Он присаживается перевести дыхание. В музее посетителей много как никогда. Провожают одних. Встречают других. А он сидит, мой сегодняшний экскурсовод по военной истории, и тихо усмехается сам себе. Когда протягиваю руку, чтобы проститься, старик по–детски смотрит мне в глаза:
— Хватает, конечно, всякого, но ты подними голову, оглянись — какие красивые люди вокруг, какой светлый город. Правда?
— Правда, Иван Петрович, чистая правда, — и у меня предательски начинает дрожать голос: ведь я вижу последних Героев того времени.
Кстати
В Гомеле к 65–летию были приурочены международная научно–практическая конференция «Страницы военной истории Гомельщины», открытие музея в городской средней школе № 2 и мемориальных досок памяти Героев Советского Союза Петра Синчукова и Василия Мухина. Одной из ключевых акций стало перезахоронение останков неизвестного солдата, обнаруженных во время недавних строительных работ. Личность второго воина благодаря сохранившемуся медальону удалось установить. Останки уроженца Брянщины Ивана Дмитрачкова вскоре будут доставлены в Омск, к родным, где его похоронят по славянским традициям... Теперь освобождение празднуют центральные и восточные города и деревни области, вздохнувшие свободно в 1943–м...
Фото Игоря Еремкина.
