Генная память

Недавно в Бресте гостил профессор из штата Техас. Читал студентам лекции по конституционному праву, рассказывал анекдоты из жизни юристов США, а в свободное время бродил по городу и его окрестностям. Много снимал и фотографировался сам. Не расставался профессор с фотоаппаратом и в Брестской крепости. И на всех фотографиях - возле Вечного огня, у известного своим трагизмом памятника "Жажда", в разбитых, обугленных казематах он широко и искренне, очень по-американски улыбается. Лучится радостью. Наверное, потому, что так далеко забрался от славного города Далласа, что сам жив, хорошо себя чувствует, что его личный дантист очень хорошо поработал и он может продемонстрировать всем нам свои великолепные зубы.

Я не думаю, что эти улыбки связаны с каким-то вызовом, демонстрацией. Дело в другом: если у нас никому в голову не придет расплываться в улыбке у могилы Неизвестного солдата, то для многих иностранцев это в порядке вещей.

Вспомнилось об этом вообще-то малозначительном факте вот по какой причине. При всем словесном понимании трагедийности прошедшей войны очень многие до сих пор не осознают, что же произошло на территории Беларуси. Война - это не просто родимое пятно, которое не смыть, не вытереть, не вывести. Война - это собственная наша суть, поскольку живет в генах, на подсознательном уровне. Понятно не потому, что мы агрессивны. Просто нас всех война переехала.

У многих европейских народов знание о войне присутствует на абстрактном уровне. Они хорошо знают, что война - это плохо. Но в их генной памяти нет ни обуглившихся людей, которых доставали из братских могил, ни березовых виселиц с качающимися трупами патриотов, ни сложнейшего выбора между тем, как поступить в конкретных обстоятельствах войны.

Надо признать прямо: мы все до сих пор ушиблены этой войной. Такое количество жертв не проходит бесследно для любого народа. Многие народы после такого геноцида вообще сходили с исторической арены. Нам исторически было дано слишком мало времени для того, чтобы в условиях относительного комфорта мирной жизни создать самих себя.

Недавно довелось прочитать нравоучительные сентенции одного из западных дипломатов, аккредитованного в Беларуси. С чувством юмора, хорошим литературным языком нам растолковывали, что такое нынешняя Европа, что не надо бояться НАТО, - "это просто пожарная команда, которая приезжает по вызову", что мир приобрел новое, глобалистское качество и т.д. А я почему-то с тоской вспомнил, что вот ведь Париж фактически не пострадал в годы Второй мировой войны (и слава Богу!), а Минск наш был распят, как Христос в известном фильме Мела Гибсона. Что в той же Франции, конечно, было Сопротивление, был генерал де Голль, руководивший "Свободной Францией" из Лондона. Но было и правительство Виши, был маршал Петэн, были тысячи коллаборационистов. Мне это вспоминается не для того, чтобы подчеркнуть масштабность наших жертв и принизить чьи-то заслуги. Речь о другом: западная цивилизация все равно останется единой, даже если между ними пролегла трещина войны. Немцы никогда не зверствовали во Франции так, как в Польше, Белоруссии, Украине, России. И по понятным причинам: здесь, на востоке, жили не люди, а так, неизвестные зверьки, понимающие только политику кнута и пряника. И есть ощущение, что такого рода подход, методология сохранилась до сих пор... Скажем, те же западные дипломаты априори знают, что нам надо делать сегодня, завтра, как надо поступать в различных обстоятельствах. Они это знают по праву сильного, состоявшегося, стремящегося перенести свое понимание ценностей на всех остальных. Никто не давал им такого права, они присвоили его себе сами, они вообще так долго говорили об этом праве, что незаметно приравняли его к заповедям Нагорной проповеди.

Как ни хочется об этом говорить, но война вовсе не ушла навсегда ни из нашего сознания, ни из нашей действительности. Причем качество войны изменилось, земной шар незаметно превратился в "тело" одного человека: если заболело в Западном полушарии, то отозвалось в Восточном. Если щемит на одном полюсе, то тут же колет на другом. Ну что нам, кажется, до того, что американцы называют войну в Ираке "сферой стабилизационных действий"? От нас далеко, нас это не касается: ни глупым названием (кого хотят обмануть?), ни сутью происходящего. Но ведь касается же! Дело здесь в двух вещах: во-первых, мы знаем по себе, как это больно, когда убивают. А во-вторых - мир не столь велик, как казалось еще в годы Второй мировой войны. И потому мы вовсе не улыбаемся, когда видим обожженных янки, выкатывающихся из подбитых танков.

Вот отшумело 9 Мая. Отшумел гимн великому поколению, которое выполнило ту задачу, которую поставило перед ними время. А какие задачи стоят перед поколением нынешним? Пацифизм в духе незабвенного Льва Николаевича Толстого? Американизм, понятый и как геополитическая реальность, и как ближайшая перспектива для многих стран? Изоляционизм, когда свернулся в кукиш и сам себя не узнаешь? А может, что-то иное?

В связи с этим вспоминается известное движение за мир, поднявшее людей всех стран и народов в 50 - 60-е годы прошлого века. Они многое сделали, эти люди: и тем, что ученые отказывались работать над изобретением средств уничтожения, и тем, что художники рисовали гениальные символы будущего всеобщего мира (голубка Пабло Пикассо), и даже шпионской деятельностью крупнейших интеллектуалов-бессребреников в пользу СССР, за достижение паритета в военной сфере. И мир был сохранен, человечество и сегодня успешно борется с возможностью глобальной катастрофы.

Но не возникает ли у вас чувство, что тот запас прочности, который был сделан в послевоенные годы, уже исчерпан? Что нас в какой-то мере убаюкали годы без войны, что мы становимся созерцателями там, где необходимо действовать? Мир как данность - это все же социальный идеал, но никак не реальность. Поэтому и сегодня злободневны все те лозунги, с которыми наши отцы и матери выходили на антивоенные демонстрации. Правда, нам сейчас сложнее: нам застит глаза дым демократических кадильниц, который усердно раздувают как раз те, кто прячет ослиные уши милитаризма под маской покемонов из анимационных шедевров нового времени. И чем им самим страшнее, тем громче крик: улыбайтесь, господа, улыбайтесь!