Где служили?

Буду говорить за свое поколение. За тех, кому сегодня далеко за пятьдесят. В разных мужских компаниях, при совершенно непохожих ситуациях, часто случаются совершенно одинаковые разговоры. Вызывает эти странные воспоминания не всегда алкоголь. Однажды это вспомнится в бутике, при примерке пестрой рубашки. Другой раз — за чашкой кофе в приморском кафе, далеко от дома. Случались подобные разговоры и на даче, за столом, рядом с дымящим мангалом. Вдруг, как бы ни с того ни с сего, кто–то начинал говорить про службу в армии. Как–то такой разговор произошел при смене пробитого колеса на обочине проселочной дороги. Продолжился, когда волочили к воде резиновую лодку. Понять, что эти давние воспоминания вызывает, сколько ни стараюсь, не могу. Наверняка есть какие–то тайные слова, звучащие паролем, открывающие дверь в прошлое. А возможно, это неуловимая интонация, с которой произносятся самые привычные слова...

И вот еще что интересно. Про армию, про три, два, полтора года, с удовольствием говорят мужчины, занимающие совершенно разные ступеньки социальной лестницы: министр, народный артист, слесарь–автомеханик, журналист–международник, художник, ветеринар... Короче, положение в жизненной иерархии значения не имеет. Воспоминания могут накрыть любого. Те же, кто не служил, морщатся, но молчат. Часто с завистью, хотя, бывает, и презрительно.

Совсем недавно в гостях у своего сверстника, на кухне, эти воспоминания нас накрыли. Мой приятель даже помолодел, плечи расправил так, словно на нем не модная майка, а тельняшка. Он служил на Северном флоте, в бригаде береговой охраны, в поселке, кажется, Гранитный, где полгода бесконечная полярная ночь. Добраться туда можно было только морем.

Интересно: прошло сорок лет, а он помнит имена командиров, сослуживцев, тех, с кем потом уже не встречался ни разу. Фамилия командира бригады — Потемкин... Потом еще дюжина имен, званий и фамилий всплыла, возникли портреты некоторых людей, ситуации, часто трагикомические. Для чего мужская память все это так упорно хранит? Почему я помню номер своего автомата, который пять раз за полтора года держал в руках? Нет ответа, но разбуди ночью — и произнесу без ошибки все семь цифр. Какого черта я помню имя и фамилию хлебореза, фотографа, солдата с КПП, стоящего у ворот в тот день, когда я шел в увольнение, не в первый и не в последний раз. Звали сержанта Андрей Свиридов и был он из Калуги.

Мой приятель рассказал забавную ситуацию и рассмеялся. Кино у них в бригаде показывали раз в неделю, на сеанс собирались все, кто не был занят службой. Так вот, он был занят, но киносеанс не начинали, пока мой знакомый, тогда он был сержантом, не закончил какую–то работу, пока не дописал какие–то списки. Его память старательно сохранила это обстоятельство, и через четыре десятилетия он рассказал все это мне. Странно, согласитесь?

Чтобы не утомлять женщин, мы вышли на улицу, и я услышал, что рулила бригадой береговой охраны, дислоцировавшейся в поселке Гранитный, жена капитана третьего ранга — женщина умная и властная. Она и споры всякие разбирала, и инциденты улаживала, и даже характеристики на военнослужащих сочиняла. Подписывал, правда, ее муж.

И ведь ничего особо выдающегося в той службе не было. Рутинные события, повторяющиеся изо дня в день, пресные, как еда в солдатской столовке. Ни подвигов каких–то, ни геройства особого, а помнится чуть ли не каждый день.

Кто–то может сказать, что годы службы в армии — лучшие! Так ведь это не так. Они и не лучшие, и не худшие. Но именно они помнятся ярко, как надраенная пряжка с пятиконечной звездой или начищенные до блеска сапоги.

Нет уже ни той советской армии, ни сапог, ни пилоток, ни знаменитых дембельских альбомов. Нет, а мужчины вспоминают и вспоминают те три, два и полтора года, странно выделяющиеся из всей жизни.

Память продолжает свою удивительную игру.

ladzimir@tut.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter