Малоизвестные страницы из жизни и смерти в нацистских концентрационных лагерях
«В ТЕЧЕНИЕ нескольких недель лагерь жил одной заботой — объявленным матчем «Германия—Польша». Все несчастья нашей ежедневной жизни отошли на второй план». Именно так после войны вспоминал о футбольном матче между командами заключенных — немцев и поляков — в нацистском концлагере Гросс-Розен бывший узник этого лагеря Чеслав Скорачинский. А взяты они из публикации Анджея Краевского в польском журнале «Политика» за 27 мая нынешнего года. Ее название весьма красноречиво — «Футбол в аду».
Невольно вспоминается уже ставшая легендарной история о том, как летом 1942 года в оккупированном гитлеровцами Киеве футбольная команда «Динамо», составленная из советских военнопленных, сыграла матч с командой Люфтваффе — немецкими летчиками. Несмотря на предупреждение, что выигрыш грозит смертью, она выбрала победу. А с ней и честь, и память в народе. Той игре был посвящен великолепный кинофильм, снятый в 1962 году режиссером Евгением Кареловым. Название ему было дано тоже красноречивое — «Третий тайм». Поскольку состязание на футбольном поле длится два тайма, подразумевалось, что третьим для игроков стала казнь.
После войны десять участников того «матча смерти» были награждены медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». На киевском стадионе «Динамо» в июне 1971 года установлен памятник — гранитная скала с горельефным изображением четырех футболистов, на стадионе «Зенит», переименованном в «Старт», в том же году тоже появилась скульптурно-архитектурная композиция. В 1999 году неподалеку от места, где гитлеровцы расстреливали узников Сырецкого концлагеря и где были найдены футбольные бутсы, был сооружен еще один памятный знак — гранитный куб, на одной из граней которого замер в полете футбольный мяч…
В постсоветское время были попытки делать уточнения, касающиеся «матча смерти». Мол, во-первых, динамовцев в той команде насчитывалось только трое, были еще игроки из киевского «Локомотива», «Рот фронта», даже одесского «Спартака». Во-вторых, команда, игравшая с оккупантами и не только с немцами, называлась «Старт». В-третьих, футболисты погибли не сразу после игры и не все… Но главным в памяти людей остался иной факт — победа. И моральная, и игровая.
Впрочем, что касается игровых побед, то их было даже несколько. 21 июня 1942 года «Старт» играл со сборной венгерских частей, базирующихся в Киеве. Разгромил ее со счетом 6:2. Через неделю померялся силами с командой одной из артиллерийских частей вермахта — 7:1. 17 июля «Старт» вышел на игру со сборной германской железной дороги и выиграл 6:0. Спустя два дня он снова играл с командой венгерской части и опять победил 5:1. Еще через неделю была еще одна схватка со сборной венгров, «Старт» взял верх со счетом 3:2. Затем футболисты играли с командой, собранной из летчиков, зенитчиков и механиков немецкого аэродрома в Киеве. Первый раз 6 августа 1942 года — счет 5:1. Попытка реванша состоялась 9 августа — счет 5:3. Футболисты «Старта» даже отметили победу, выпив в раздевалке самогона, принесенного одним из болельщиков.
А назавтра начались аресты. Весь Киев говорил, что не обошлось без предательства. Некоторые считают, что футболистов заподозрили в проведении диверсий. Другие — что таким образом оккупанты решили избавиться от соперников, унизивших их на игровом поле. В 1974 году дело по этому факту заводила Гамбургская прокуратура и тоже не пришла к определенному выводу: «Настоящую причину ареста футболистов установить не удалось. Футболисты Трусевич, Кузьменко и Клименко расстреляны… в Сырецком концлагере по приказу начальника лагеря Пауля Радомского весной 1943-го… Возможно, что поводом для массового расстрела узников… была попытка покушения на шефа гестапо, однако точных данных об этом нет… Есть и другие версии: за диверсию подпольщиков, которую они осуществили на Киевском механическом заводе 23 февраля 1943 г., за попытку побега узников…»
Тот матч Германия — Польша в концлагере Гросс-Розен закончился со счетом 1:0. Победили поляки. Гол забил Здзислав Левандовский. "то была не первая и не единственная игра такого рода, футбол «практиковался» и в других концлагерях, а начался в печально знаменитом Аушвице-Освенциме…
Бутсы со шнуровками
Видимо, люди, даже попадая в страшные условия, все-таки остаются людьми со всеми страстями, желаниями, надеждами. Пусть обстоятельства, в которых они оказываются, самые ужасные, «но все равно надежда им лжет детским лепетом своим», тонко заметил Пушкин. В какой-то степени она двигала и футболом в концлагере. А начался он, пишет Анджей Краевский, с восемнадцатилетнего Казимежа Альбина, доставленного в Аушвиц-Освенцим в 1940 году в числе первых узников. Там уже господствовал террор, заключенных мучил голод, но восемнадцать лет — такой возраст, когда не хочется думать о смерти. Молодой человек и его коллеги по несчастью время от времени с интересом наблюдали, как группа лагерных капо забавляется футбольным мячом. Функции капо — надзирателей за узниками — выполняли немецкие уголовники, которые были более жестоки, чем эсэсовцы. Некоторые из них неплохо владели навыками паса, удара по воротам, вспоминал потом Альбин в своих записках «Объявлен в розыск».
Тот интерес заметил вожак капо Эрик Гренке и предложил полякам-заключенным создать свою футбольную команду, чтобы сразиться на поле, цитирует Казимежа Альбина автор статьи. При этом не сообщает, чем было продиктовано предложение: лагерной скукой, стремлением показать свое расовое превосходство не только с помощью дубинки… Поляки приняли вызов и с жаром взялись за формирование команды. Тем более что, как оказалось, среди узников есть настоящие футбольные профессионалы, игроки-легенды и даже тренеры. Например, Сильвестр Новаковский, под руководством которого команда «Рух» из города Гожув в предвоенные годы четырежды становилась чемпионом Польши. Или Антоний Лыко, который в мае 1936 года в матче краковской «Вислы» с лондонским «Челси» забил единственный, но победный гол. Тогда сам маршал Эдвард Рыдз-Смиглый — верховный главнокомандующий вооруженных сил Польши — сошел с трибуны, чтобы поздравить спортсмена. Антония вновь решили поставить на острие атаки. А взаимодействовать с ним должен был Вавжынец Сталиньский, который до войны в играх за польскую сборную забил одиннадцать голов. К таким асам присоединились несколько профессиональных футболистов из клубов первой и второй лиги.
Немцы с любопытством наблюдали за усилиями будущих соперников, и даже передали им из собственных запасов одиннадцать пар бутсов, так как полякам разрешалось ходить только в так называемых «деревянках». Более того, капо вытребовали польским футболистам дополнительное питание, поскольку многие из них были сильно истощены. И вот в конце лета 1941 года обе команды выстроились на лагерном плацу. Посмотреть игру разрешили всем узникам — был воскресный день. Полякам пришлось играть в длинных кальсонах, поскольку спортивных трусов не нашлось, но они победили со счетом 3:1. А вскоре такие матчи стали одним из элементов лагерной жизни, пишет Анджей Краевский и сразу же добавляет, что состав польской команды быстро менялся. Вскоре был расстрелян Антоний Лыко. На место погибших от истощения или от пуль приходили иные. В их числе оказался и «феноменальный Юзеф Корбас, который перед войной в 69 матчах «Краковии» принес команде 54 гола».
Мяч и салями
Вслед за Аушвиц-Освенцимом футбол появился в Майданеке, Дахау, однако нигде соревнования не достигли такого размаха, как в Гросс-Розен. В каждом прибывшем транспорте с узниками выискивали футбольных игроков, заботились о том, чтобы их направляли не в каменоломни, а на легкие работы, снабжали дополнительным питанием.
Играть узникам и палачам приходилось в непосредственной близости от крематория. Об этом красноречиво говорят два приведенных в статье примера. В январе 2012 года британская «Daily Mail» опубликовала воспоминания Рона Джонса. Бывший военнопленный рассказал, что когда ветер начинал дуть в сторону футбольного поля, отчетливо ощущался «неприятный запах, и мы точно знали, что это запах сжигаемых тел, но что оставалось делать».
Второе воспоминание принадлежит польскому писателю Тадеушу Боровскому, который в лагерной команде был вратарем. В один из игровых моментов мяч вылетел за линию ворот. Голкипер пошел за ним и бросил взгляд в сторону железнодорожной рампы, от которой уже тянулась длинная колонна людей. Вратарь вернулся на свое место, пробили угловой. А когда мяч еще раз вылетел за линию ворот, Боровский снова пошел за ним и увидел, что перед рампой уже не было ни одного человека. И понял: «Между первым и вторым угловыми за моими плечами были убиты газом три тысячи человек».
Апогея соревнования достигли летом 1944 года, когда в них стало участвовать полтора десятка команд. Но матчи проводились по воскресеньям, а в будние дни, пишет Анджей Краевский, доктор Йозеф Менгеле между стойками футбольных ворот укреплял свою перекладину. Под ней заставляли пройти пригнанных в лагерь детей. Кто перекладины не доставал, сразу направлялся в газовую камеру.
А теперь неизбежен вопрос, почему стал возможен «такой футбол». Побуждения были разными, причем с обеих сторон, пишет автор статьи. Например, комендант Освенцима Рудольф Хесс, присутствуя на матчах, убивал скуку. Кроме того, футбол в лагере создавал видимость нормальной жизни, потому Хесс не возражал, чтобы команды создавали узники разных наций, в том числе евреи и цыгане. А вот лагерфюрер в Гросс-Розен Вальтер Эрнстбергер полагал, что футбол своей оптимистичной нотой поможет терпящему поражение рейху сохранить рабочую силу, в которой все острее нуждались многие германские предприятия — к 1944 году его лагерь уже обслуживал сто военных производств в регионе.
Свои побуждения были и у заключенных. Футбол укреплял у них надежду на то, что не все так ужасно, что удастся выжить. Анджей Краевский приводит выдержку из воспоминаний венгерского еврея Имре Кертеша, которого весной 1944 года привезли в Освенцим пятнадцатилетним парнишкой и который был искренне удивлен, увидев в лагере футбольное поле. После работы, подумал он, будет где поиграть. Имре Кертешу удалось выжить, стать писателем и лауреатом Нобелевской премии. В одной из своих книг «Утраченная судьба» он и рассказал о пребывании в концлагере.
Точно так же думал и футболист из клуба «Лехия» польского города Томашов Мариан Гадай, который попал в концлагерь летом 1943 года. Несмотря на то, что два гестаповца на входе «приветствовали» прибывших палками, его тоже осенило, что «если тут играют в футбол, значит, можно жить». Игрока львовской «Погони» Чеслава Скорачиньского нашли в бараке для больных тифом. Немного поправившись, он вышел на поле, неплохо сыграл и получил миску супа с куском хлеба.
Родившийся в Праге Вильям Шик, пишет Анджей Краевский, когда появился эсэсман и спросил, «у кого получается хорошо пинать мяч», был единственным, кто поднял руку. И попал на футбольное поле. Все остальные оказались в газовой камере. После войны в интервью для бостонского «Холокост-центра» он рассказал, что после выигранного матча каждый игрок получал «шестидюймовый кусок салями». Еще один футболист из «Лехии» Чеслав Морусь вспоминал, что «за хорошую игру эсэсовцы бросали на поле сигареты, игрокам были гарантированы дополнительное питание и легкая работа».
Но были моменты, когда колбаса, легкая работа, даже война и смерть не считались главными. Осенью 1944 года, пишет Анджей Краевский, «случилось необычное — палачи из СС сыграли матч с группой евреев, привезенных из Венгрии». Автор приводит выдержку из воспоминаний писателя Арнольда Мостовича, что «изголодавшиеся, измученные, битые и невыспавшиеся узники, которым самый большой оптимист не отвел бы более чем несколько месяцев жизни, тем не менее быстро двигались по полю». На забитый эсэсовцами гол они ответили своим. Те усилили атаки, но каждому удару по мячу преграждал путь вратарь Ференц Морош. Не помог и пенальти — Ференц взял его. Через несколько дней охранник застрелил Мороша. Когда его тело привезли в крематорий, один из эсэсовцев даже выразил сожаление, поскольку парень «был феноменальным вратарем».
После финального матча Германия — Польша, о котором шла речь в самом начале, всех игроков охранники, ворвавшиеся в бараки, жестоко избили палками. Но поляки создали команду «Польша-2» и снова выиграли у своих мучителей — уже со счетом 7:0. Как потом с удовольствием вспоминал Казимеж Альбин, «щуплые и мелкие на фоне мощных, брюхастых противников, мы брали верх за счет скорости и техники и обыгрывали их, как детей, вызывая взрывы смеха у зрителей». Похожий эпизод присутствует и в фильме «Третий тайм», когда крупные телом «черные буйволы» ничего не способны поделать с юркими киевскими футболистами. А Скорачиньский на всю жизнь запомнил, как верили, что «если наши выиграют, то переживем все концлагеря, сколько бы их ни было».
Эти примеры тоже свидетельствуют о том, что шансов на победу у нацистов не было. Те, кого они собирались поработить, лишить права на жизнь, были сильнее духом. А дух — самое главное оружие человека. К сожалению, в статье ничего не говорится о советских военнопленных, хотя они в том же Гросс-Розен были. Еще в октябре 1941 года там было убито 3000 красноармейцев…
Гросс-Розен теперь называется Рогозницей. Это село в польской Нижней Силезии. Многие десятилетия в расположенной рядом каменоломне добывался гранит. Поэтому, утверждают исследователи, во время войны здесь появился концлагерь. По приказу Гиммлера они располагались, как правило, близ месторождений полезных ископаемых. После войны на месте бараков и каменоломни создан мемориал. Журналист из «Suddeutsche Zeitung» Клаус Брилль утверждает, что он «устрашает своей монументальностью». В Польше комплекс назван «Каменным адом».
Яков АЛЕКСЕЙЧИК
