Беспорядками и революциями Францию не удивишь — это ее многовековая традиция. Ударной силой прошедшей недавно мини–революции выступали не санкюлоты и не иммигранты (хотя последних тоже было немало), а студенты вполне французского происхождения. Всего по стране бастовало и хулиганило свыше 3 млн. человек (выступавшие против предложенного правительством трудового законодательства). И они добились того, чего хотели: президент Жак Ширак фактически отменил только что принятое им стратегически важное решение. И теперь начатая реформа, похоже, закончится просто очередными субсидиями....«Уличная оппозиция», хотя и одержала победу над властью, не спешит складывать оружие. Крупнейший студенческий профсоюз UNEF заявил, что занимает выжидательную позицию. Ждать ему недолго: новая редакция нашумевшего закона должна появиться на свет сразу после пасхальных каникул. Впрочем, уже сейчас можно сделать некоторые выводы.
Во–первых, следует признать, что французская власть поддалась неконституционному давлению толпы, приняв ее условия вопреки своей экономически оправданной политике. Впрочем, причиной такой податливости может быть вовсе не малодушие, а историческая память: ведь за последние два с лишним века французские руководители не раз теряли власть и даже собственные головы под давлением толпы... С другой стороны, и французский народ, составляющий эту толпу, за тот же период приобрел, очевидно, очень сильный «революционный ген», который проявляется теперь при каждом удобном случае. Иные называют это зрелостью гражданского общества, иные — отсутствием уважения к Конституции и выбранной власти. А прошлая осень показала, что этот «ген» неплохо усвоили и иммигранты, громившие и терроризировавшие французские предместья. Однако на этот раз правительство отступило перед толпой, и этот факт, как полагают эксперты, еще не раз «аукнется» ему: Париж может превратиться в заложника толпы. Давление на него будет усиливаться, ведь отныне не только студенты и левая оппозиция, но и огромная исламская диаспора Франции (5 — 6 млн. человек) убедилась в том, что уличный бунт может принести победу над властью.
Кстати, обозреватели подметили подозрительную схожесть выступлений против закона о «договоре первого найма» и прошлогодних «иммигрантских» беспорядков: методы борьбы и состав участников были примерно одинаковыми. Делается даже предположение, что вооруженную борьбу с законопроектом инициировали (или, по крайней мере, ожесточили) те же силы, которые прошлой осенью взбаламутили исламскую диаспору во Франции. То есть это может быть всего лишь продолжением той борьбы, которую иммигранты начали в прошлом году. И действительно, если судить по ее итогам, то победили именно они. Ведь новый предлагаемый проект закона в гораздо большей степени отвечает интересам иммигрантов, чем первый вариант. Сами же французские студенты остались, как говорится, «при своих», ничего не потеряв и не получив.
Впрочем, говоря о том, что (или кто) стоит за беспорядками, нельзя не упомянуть и политическую борьбу. Хотя бы тот факт, что в разгар сопротивления закону о «договоре первого найма» лидеры французской социалистической партии, а также французские коммунисты перешли от оказания моральной поддержки протестующим студентам к открытому участию в акциях протеста. Не менее примечательным фактом было и некое «двоевластие», сложившееся в стране в период наиболее ожесточенного противостояния. Поэтому кто бы ни стоял за беспорядками, очевидно, что они принесли дивиденды вполне конкретным политическим силам и фигурам. Власть же осталась в явном проигрыше.
Еще один вывод заключается в том, что Франция, стоявшая некогда у истоков европейской интеграции, теперь (в силу своих внутренних проблем) все чаще становится тормозом общеевропейской политики и экономики. Так, она второй раз менее чем за год «обламывает» Европейский союз в его проектах. Прошлым летом на референдуме провалила проект Европейской конституции, а теперь фактически срывает проведение общеевропейских реформ по либерализации рынка труда: эксперты указывают, что Франция подала другим «плохой пример» в этой области. Теперь под угрозой оказалась как минимум политика либерализации трудовых рынков Германии и Италии, а в худшем случае — все усилия по оживлению экономического роста в ЕС.
