Гомельский журналист Григорий Андреевец не брал интервью у потомков Франциска Скорины и не стал обладателем редчайших исторических документов, которые пролили новый свет на жизнь белорусского первопечатника. Андреевец перевернул свыше сотни исследовательских работ, проведенных до него, изучил жизнеописания великого человека, став завсегдатаем белорусских, российских и украинских библиотек, сопоставил их - и после двухлетней работы сформулировал собственную версию "Жизни Франциска Скорины", которая недавно увидела свет. Знакомьтесь: просветитель Франциск Скорина - путешествующий студент, не очень удачливый предприниматель и разменная монета в интригах итальянки Боны Сфорца.Редактор межрегионального литературно-исторического журнала "Полесье" Григорий Андреевец в последнее время был на слуху как автор книги "Белорусы в России". Уникальное в своем роде издание появилось в конце 2002 года. Надо сказать, наделало много шуму. В итоге Григорий Николаевич стал первым белорусским литератором, удостоенным всероссийской премии профессионального признания "Лучшие перья России". Как говорит сам автор, Франциск Скорина возник в его творческой жизни благодаря работе над этой книгой.
- Я тогда был в Калининграде. Встречался с белорусской диаспорой, собирал материалы для серии очерков. Местный историк Губин рассказал мне, что именно сюда - в тогдашний Кенигсберг - в 1530 году приезжал Франциск Скорина. Это меня по-настоящему задело. Я стою на берегу реки Преголи. И, возможно, тут же стоял Скорина! С этого все и началось.
Первое открытие, которое сделал для себя Андреевец, - практически все, кто работал с биографией Скорины, настолько были заворожены его значимостью, что превратили безусловно уникальную личность в иконописный персонаж. Взять, к примеру, выводы некоторых исследователей о "необыкновенных способностях" Скорины. Как аргумент приводился тот факт, что за два года учебы в Краковском университете он получил диплом бакалавра. Однако, по мнению журналиста-исследователя, тогда для этого не нужно было иметь особых талантов. В то время ученая степень бакалавра присваивалась студентам, освоившим программу базового высшего образования, и считалась низшей ступенью в образовательном процессе. Таких бакалавров выпускали сотнями. По мнению Григория Андреевца, свои главные завоевания в постижении наук, а это звание магистра и далее - доктора "свободных наук" и доктора медицины, Скорина сделал, будучи путешествующим студентом, или вагантом. В то время ваганты образовывали целые союзы и группами кочевали от одного европейского университета к другому, таким образом получая знания.
А вот в купцы или, говоря современным языком, предприниматели, Скорина подался, продолжая родительское дело. Об этой стороне жизни просветителя его биографы всегда упоминали вскользь, считает гомельский исследователь Скорины. То ли коммерческая жилка не вписывалась в образ гуманиста-просветителя. То ли неудачным бизнесом решено было не портить светлый образ полоцкого первопечатника.
- Знакомясь с разными источниками, я пришел к выводу: торговля была поистине главным делом его жизни, - делится своей гипотезой Григорий Андреевец. - Главным мерилом престижа и статуса человека в обществе тогда было богатство, открывавшее путь к личным благам и сокровищу, с помощью которого вырастает добродетель. Скорина много путешествовал по коммерческим делам. В той же Франции, где покупал лионское сукно, он мог наблюдать живейшую книжную торговлю, приносившую хорошую прибыль. На восточнославянском рынке такого не было. В Литве книги были доступны лишь служителям церкви, имея крайне узкий круг обращения. Скорее всего, начав купеческую деятельность из желания разбогатеть, Франциск Скорина неожиданно увлекся новым для себя делом - книгопечатанием, и вскоре из коммерсанта он превратился в переводчика, писателя и просветителя. К слову, книготорговля Скорины не имела успеха и принесла ему только убытки и неприятности. На родине богословские книги, переведенные на "просторечный" язык, были восприняты церковью как еретические. В конечном итоге из-за долгов его заказы перестали печатать в одной из пражских типографий. Скорина вынужден был забрать книги и отправиться в Вильно. По дороге возчики забастовали, требуя оплаты. Чтобы рассчитаться с ними, Франциск сдал во Вроцлаве книги на макулатуру и таким образом выручил наличные деньги. Опять же книгами он отдавал долг своему деловому партнеру (а не меценату, как принято считать) Богдану Онкову. Но благодаря изначальному коммерческому порыву Франциска Скорины мы получили первую печатную Библию.
Еще одна страница, которую Григорий Андреевец считает большой удачей - это логическая "расшифровка" трех указов и двух привилегированных грамот короля Польского Сигизмунда I Старого, связанных с полоцким первопечатником. В то время Скорина служил медиком при епископе Яне, внебрачном сыне этого самого короля. Так вот, первые два указа требуют заточить "беглого Франциска Скорину" и не выпускать, пока он не погасит долги. А следующие две королевские грамоты и указ напрочь перечеркивают предыдущие бумаги: "неотложно освободить... чтобы вышеназванного доктора Франциска Скорину не вызывали ни в какие ваши судебные инстанции и не судили за какие бы то ни было долги". Спрашивается, где истина?
- Истина, по-моему, заключалась в Боне Сфорца, супруге короля. Она старательно укрепляла авторитет своего сына, а этому мешала влиятельность епископа Яна, внебрачного отпрыска короля. Доктор Скорина оказался вроде разменной монеты в ее интригах - через него она и строила козни против епископа, всячески пытаясь его очернить. Первые два документа о заточении Скорины за долги, судя по всему, были подписаны в ее канцелярии. Королева привлекла подставного человека, которому якобы Франциск был должен энную сумму денег, за что его и бросили в тюрьму. Такие, значит, у епископа приближенные. А уже три других - об освобождении доктора и его неприкосновенности - подписал король после того, как епископ неоднократно с ним объяснялся, чему есть исторические подтверждения.
...Неожиданных поворотов в "Жизни Франциска Скорины" от Григория Андреевца обнаруживается немало. Спросите, чем удивил автор на фоне сотни исследовательских трудов? Первопечатник, по версии Андреевца, получивший одновременно католическое и православное начальное образование, никогда не ездил в Москву, не имел меценатов-спонсоров и не приглашался герцогом Альбрехтом в Кенигсберг. Совсем другим был тираж книг Франциска Скорины. Журналист предложил иной взгляд на то, что до сих пор приписывалось Скорине большинством исследователей. У каждой версии, высказанной гомельским автором, есть свои аргументы. Однако на истину в последней инстанции он, конечно же, не претендует. И полагает, что наши современники должны воспринимать просветителя Франциска Скорину как выдающегося человека, который трудно жил, глубоко страдал и так много ценного оставил после себя.
