Главному режиссеру Большого театра Беларуси Михаилу Панджавидзе исполняется 50 лет

Формула служения

Сегодня, 5 марта, главному режиссеру Национального академического Большого театра оперы и балета Беларуси Михаилу ПАНДЖАВИДЗЕ исполняется 50 лет. Впервые в Минске он оказался в 2010 году. Приехал по приглашению — поставить «Набукко», используя все технические возможности, которые появились после реконструкции Большого. И блестяще с этой задачей справившись, Михаил Панджавидзе остался работать уже в качестве главного режиссера. За девять лет поставил 14 опер, за значительные достижения в развитии современного оперного искусства удостоен специальной премии Президента, награжден медалью Франциска Скорины.


— Михаил Александрович, вы работали в Большом театре России, ставили спектакли в театрах Татарстана, Новосибирска, Магнитогорска, Екатеринбурга, Астрахани и даже Марокко. Почему решили остаться в Минске?

— До того как принять предложение работать здесь главным режиссером, мы походили с женой по Минску, посмотрели и сошлись во мнении, что нам этот город безумно нравится. До этого никогда здесь не были, а оказалось, надолго остались. Здесь родилась наша дочь Александра. Она, к слову, настоящая патриотка. Бывает, едем с ней в машине и она восхищается, мол, какой красивый у нас город.

А ведь с этой землей действительно столько связано... Для меня Беларусь не чужая страна. Здесь погиб мой дед Федор Михайлович Марков — офицер, военный дирижер, призывался из Смоленска. Погиб в 1941 году, оставив троих детей. Считался без вести пропавшим, а в 44-м уцелевшие сослуживцы рассказали, что да как... И знаете, считаю: это очень символично, что в том месте, где мой дед пролил свою кровь, родилась его правнучка.

— Возможно, случайности не случайны? Вот вы, к примеру, в детстве мечтали покорить Москву и уехать учиться в консерваторию. Стали профессиональным скрипачом, работали в оркестре оперного театра Ашхабада. И вдруг достаточно резкий поворот в судьбе: Москва, ГИТИС, музыкальная режиссура...

— Да, с консерваторией у меня не срослось, решил, что буду жить, как живу. Училище окончил, работа, жилье есть, женился, появился ребенок. Однако театральная составляющая всегда во мне жила, и однажды родители, узнав, что идет набор в ГИТИС, меня туда отправили. Отучившись в институте, вернулся в Ашхабад, но это был 1997 год... Толпы безработных в принципе, а я вчерашний выпускник. Какой Большой театр? Собрался и уехал в Москву работать...

Вспоминается разговор с моим первым учителем Виталием Миллером. Он жил в Отрадном, я часто провожал его домой: сами понимаете, 90-е — жуткое время было, разгул преступности, стреляли на улице... Мы шли и разговаривали, было безумно интересно. Однажды Виталий Михайлович говорит: «Миша, тебе никогда не будет легко. Все, чего ты достигнешь, добьешься собственными мозолями». И я в этом смысле очень счастлив, потому что все, что у меня есть, я не украл, не отнял, а заработал. Благо на себя, свою семью хватает.

Мне, кстати, часто задают вопрос: помогаю ли я родным? А как же! На кого же еще им опереться? Мне везло, что в жизни встречались великолепные педагоги, все остальное — за счет собственного трудолюбия. Но если бы мне помогали, я, быть может, достиг бы еще больших высот! У моих родителей — провинциальных музыкантов — просто не было такой возможности. 

Все достижения лишь за счет способностей и профессионализма, как бы нескромно это ни звучало. В каком-то отношении ко мне применимо определение Графа де Гиш в пьесе «Сирано де Бержерак»: «Он жил, не кланяясь, он думал что угодно и действовал, как мыслил он, — свободно». Вот и я, хоть и очень хороший служака, но как подчиненный, конечно, не подарок.

— Михаил Александрович, извините, конечно, но я успела заметить, что и как руководитель вы не подарок. Вспоминаю, как четыре года назад попала на генеральный прогон вашей «Царской невесты». Знаете, сидела и от напряжения, эмоций хотелось втянуть шею в плечи. Вы всегда такой деспот на работе?

— Называйте это как хотите. Я просто хочу спросить со страниц газеты у любого человека: каким должен быть режиссер? Представьте себе ситуацию, когда только вы один знаете конечный результат, вы его придумали, сгенерировали. Раздать свои глаза и мозги не можете никому... Отведены сжатые сроки, и в них вы должны будете держать под своим контролем, в своем повиновении внимание от 150 до 400 человек. Как решить эту задачу?

В театре, как в армии, хотя меня часто критикуют за такое сравнение. Но аналогия, на мой взгляд, весьма уместна, не зря служат только в армии, церкви и театре, в остальных местах работают. Если нет жесткой иерархии в управлении процессом, не будет и результата. Шаг влево, шаг вправо — и он может не получиться. Считай, ты как химик-технолог: чего-то не того положил в приготавливаемое, чуть меньше или больше какого-либо вещества добавил — все, формула нарушена. Просто проблема в том, что эту формулу знаешь только ты.

— Получается, режиссура — это всегда эксперимент?

— Все окружающие думают, что да, что это алхимия. Но на самом деле театр — это химия, технологии. Просто надо в нем разбираться.

Вот вы говорите, что я эмоциональный человек. Знаете, а у меня кровь кипит, когда заходит речь о моей работе. Ведь мы говорим о культуре! И театр — неотъемлемая ее часть — это не развлекательная институция, а воспитательная. Он и служит для того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Он должен заставить людей работать над собой...

Приведу очень показательный пример. Во время блокады в Ленинграде хранилась коллекция редких зерен, которые потом планировалось изучать и культивировать. Ученые умирали от голода, но уникальное собрание сберегли. Вот каким должно быть отношение к делу. Культура ведь — это забота о будущем человека. Через сто лет никто не вспомнит, какой я трактор сконструировал, потому что технологии уйдут вперед и появится техника получше. Важно, какая музыка останется, какие стихи, картины и так далее...

— Да, вы, безусловно, правы. Но невозможно же, если не привык человек, заставить его прикоснуться к искусству. Допустим, ходить в тот же театр...

— В этом-то и проблема. Для того чтобы человека заставить ходить в театр, нужно много хороших постановок. Чтобы отпугнуть зрителя, достаточно одного плохого спектакля. Это громадный, напряженный, кропотливый, многолетний труд. Это и огромная финансовая поддержка государства. И мы, и другие театры не можем существовать на бизнес-основе. Мы дотационные и должны оставаться таковыми.

Вот ответьте мне на вопрос, почему в громадной России 30—35 оперных театров и в Германии примерно столько же, но она в десятки раз меньше по территории. Это что? Это понимание необходимости культуры и вливания денег в нее.

— К слову, нас критикуют за то, что в репертуарах почти не идут постановки по произведениям национальных авторов. Из опер в Большом, к примеру, только «Седая легенда» Дмитрия Смольского. Работаете ли вы сейчас еще над каким-либо проектом с белорусскими корнями?

— Сейчас собираемся возобновлять работу над оперой Владимира Солтана «Дзiкае паляванне караля Стаха», делать другие оперы. Но я не люблю говорить о будущем. Недаром ведь говорят, мол, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

В начале нашего разговора я отмечал, что люблю Беларусь всем сердцем. Доброжелательность и интеллигентность у вашего народа, даже у жителей маленьких деревень, в крови. В каком-то смысле это культурный код белорусов. Но, понимаете, для того чтобы люди ходили на национальные спектакли, нужно, чтобы они говорили и думали по-белорусски. Я уже об этом неоднократно говорил, обращался к интеллигенции со страниц СМИ. Чем маршировать с флагами и декларировать «Жыве Беларусь», лучше начните ходить на белорусские спектакли и детей на них водите. Вот где проявляется национальное самосознание. К сожалению, проблема заключается в том, что вся нынешняя «свядомасць» замешана на русофобии и антироссийских настроениях. Не свое любим, а чужое ненавидим. Но это уже иная история.

— Вы упомянули жителей белорусского села. Кстати, в свое время для них выступали даже оперные певцы. Об этом мне рассказывала знаменитая артистка Тамара Нижникова. Признаюсь, с трудом верится, что такая практика была. Возможна ли она сейчас, как вам кажется?

— Маловероятно. Но, знаете, зря вам не верилось. Отличный был опыт! Даже я еще застал ту эпоху, когда работал скрипачом в Туркменском театре оперы и балета. Каждый год мы ездили по всей стране СССР — от Ашхабада до Иркутска. Делили гастрольную карту и выступали, выступали, выступали...

Что и говорить. Тогда система была иная. К примеру, подготовка артистов, режиссеров. Люди ехали в Москву учиться, лучшие из лучших там оставались, остальные ехали обратно к себе на родину, обогащенные московской школой. Готовили своих учеников и опять отправляли в столицу. Процесс повторялся. Представьте себе, какой огромный был котел, в котором варилось это все. И в театры ходили, и театр воспитывал.

— Спасибо, Михаил Александрович, за интервью «СГ». С наступающим юбилеем!

ДОСЬЕ «СГ»

Михаил Панджавидзе окончил факультет музыкального театра по специальности «Режиссер» (мастерские В. А. Миллера и М. А. Ошеровского) и аспирантуру (научный руководитель — профессор, народный артист СССР Г. П. Ансимов) Российского института театрального искусства (ГИТИС). С 2001 года — руководитель режиссерской группы Большого театра России. Автор ряда тематических и юбилейных концертных программ. С 2006 по 2008 год — художественный руководитель Государственного театра «Царицынская опера». С 2016 по 2018 год — главный режиссер Самарского академического театра оперы и балета.

Удостоен Государственной премии Республики Татарстан имени Г. Тукая за спектакль «Любовь поэта». Этот спектакль также стал победителем театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучшая мужская роль».

С 2010 года — главный режиссер Большого театра Беларуси.

uskova@sb.by

Фото предоставлено пресс-службой Национального академического Большого театра оперы и балета Беларуси.

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter