Скажем, история. Прошли мероприятия, связанные со 100–летием Великой революции, и что только было не вылито на головы слушателей–зрителей–читателей. На телеэкраны выплеснуты мегатонны лжи и подтасовок. Новые «подробности» финансовых злоупотреблений против морали (как минимум) большевиков, их личная жизнь, которая когда–то была тайной, новые версии преступлений элит и прочее. Хотя понятно, что, называя Ленина и кинодельцов, я сравниваю океан и лужу на асфальте... Но вот задай людям вопрос: а в чем–то вам стали яснее причины, предпосылки революции, ее главные герои и предатели? Большинство ответит отрицательно или неопределенно. Вот кинопроблема: отношения Ленина и Парвуса, немецкие деньги и так далее: что, это контрапункт всех событий 1917 года? Неужели не было проблемы более актуальной для сегодняшнего дня? И чем, интересно, в этом аспекте отличается позиция Ленина, взявшего деньги «на революцию» от действий современных кинодельцов, берущих деньги на решение сиюминутных задач?
Или международное право. Уже профессионалы от дипломатии сточили зубы, повторяя максимы про то, что ситуация в мире изменилась, а каноны остались прежними. Что международное право фактически не работает. Начался вал интерпретационного своеволия, когда утверждается то, что требуется. Мнений ровно столько, сколько точек зрения на проблему. И опять же: дело не в том, что сложилась именно такая ситуация, а в том, что все происходящее многих удовлетворяет. Что, для того, чтобы реформировать ООН, о чем много и предметно говорят, обязательно должна произойти война? Вот, надо пострелять, причем не в локальных, а глобальных масштабах, определиться, кто сильнее, и уже потом под этого силача выстроить новую международную правовую систему? Этого тоже не хочется, опасно для здоровья, поэтому статус–кво приобретает характер незыблемой твердыни.
Вот отношение к террористам. Бывает, что сегодня террорист, а завтра уже борец за демократию. Бывает и наоборот, причем часто бывает. Скажем, Усама бен Ладен начинал как борец с советской экспансией, был если и не видным демократом, то человеком, стремящимся овладеть ее высокими идеалами, а закончил как самый настоящий враг человечности.
И как–то на второй план ушли привычные инструменты мышления, которые худо–бедно помогали выпутаться из противоречивых ситуаций, найти если не истину, то компромисс. На первый план выдвинулись совсем иные правила. Например, вместо формальной логики — поиски смыслов и оперирование многозначностью терминов. Ответить на вопрос, кто сегодня агрессор, кто фашист, кто террорист, не так просто. Это юристы в Нюрнберге определились и выносили приговоры с чистым сердцем, уверенные в собственной правоте. Критерии были ясные, действия трактовались определенно. А нынче говорят, что все не так просто. Не фашист, а... защитник национальных интересов. Не террорист, а борец за идею. И ведь аргументы подбираются соответствующие. Вот в Украине термин «Великая Отечественная война» заменили словами «Вторая мировая война». Казалось бы, что тут принципиального? А ведь слово «Отечество» ушло. «Зачищается» общее пространство, будь то пространство военное (историческое), экономическое, духовное и прочее. А приходит «мировой контекст», «европейский контекст». А что ж с Отечеством–то? За это проливали кровь миллионы украинцев, воюя с Гитлером в рядах Красной Армии?
Причем несложно заметить, что все эти «поиски смыслов», игнорирование принципов формальной логики работают в очень узком практическом сегменте. То есть, когда надо что–то доказать, важное для конкретного игрока на мировой арене, вспоминается и закон противоречия, и логический квадрат, и система аргументации. Когда же надо не согласиться, возникает уже набравший силу аргумент «мягкой силы»: это когда разговор топится в пустых рассуждениях, приводятся факты «с одной стороны» и «с другой стороны», когда дискуссия сводится к парадоксам и иным сложно определяемым терминам.
Говорят, не надо быть догматиками, смотреть на вещи узко и опираться на давно сформулированные определения: устарело многое. Так измените, в чем вопрос? А то ведь пресловутая «широта взгляда» сводится к защите любыми средствами собственного интереса и торпедирования аргументов визави с помощью «философии подушки». Когда острота дискуссии гасится за счет бессодержательности и все тех же пустых экивоков в сторону многообразия подходов, сложности мира. Как будто мир когда–то был простым. Хорошо бы вернуться к большей определенности и все же назвать белое белым, а черное черным. Как там у классика — «крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха, что такое хорошо и что такое плохо?». И отец ведь знал ответ, вот в чем дело.
