Фараон МирзоянФараон — коренастый мужчина, на мир смотрит чуть вскинув голову, говорит энергично и напористо, но иногда задумывается, подбирая слова. Накануне, во время подготовки экспозиции, я встретился с армянским гостем. Мы легко нашли общий язык.
Его работы сильно отличались от предыдущей выставки нашего Николая Исаенка. Наверное, так сильно, как Армения от Беларуси.
Вот про родину нашего гостя мы и заговорили, но он как человек восточный принялся хвалить мою родину.
«Ню» триптих«Армения — древняя! Но сейчас она становится какой–то слишком современной. То же происходит и в искусстве. Начинает появляться в манере художников что–то американское, европейское, а меня это не устраивает. Все становятся одинаковыми какими–то... Это и у вас заметно. Был на большой выставке. Много очень хороших художников, но они превращаются в похожих друг на друга, теряя свое национальное лицо. А для меня это — самое важное в живописи! Вот прошла девушка. Сразу видно, что это не армянка, не француженка и не немка. Этим каждый народ и интересен. Это нельзя потерять. Не надо всем быть тиграми и львами, кто–то должен летать, а кто–то плавать.
Знаешь, уже несколько дней я хожу–гуляю по Минску, и он мне нравится. Ведь необязательно, чтобы вся архитектура была XVII века. Не надо, чтобы ваш город был сильно похож на Амстердам или Мюнхен. Пусть он остается со своим характером. Вот это и надо хранить и сберегать. Мне милы ваши парки, река, то, как ходят и выглядят люди, как улыбаются... И искусство должно быть таким же.
«Лунная ночь»— Фараон, спасибо за добрые слова, но давайте говорить про Армению, я ведь ее знаю только благодаря вашим художникам, поэтам, кинематографистам. Что вы там любите?
— Армения... Знаешь, — Фараон задумывается, молчит, а потом выпаливает: — это — кровь моя! Может быть, что–то мне и не нравится, но это — родина! Страна, которая живет веками и тысячелетиями. Меня не будет на этом свете, а Армения останется... Всегда будут и этот воздух, и горы, и долины...
— Какие они — ваши горы?
— О! Когда на них глядишь, то они взывают к тебе, волнуют, успокаивают, говорят. Они не похожи ни на какие другие. Это не Альпы и не Кавказ. Нигде нет такого Арарата, как в Армении. Смотришь — и возникает ощущение, что наши горы держат всю–всю землю. И даже представить себе мою страну без них невозможно. Арарат равно армянин, и с этим ничего не поделаешь. Карта и границы могут меняться, а гора стояла и стоять будет. Без нее даже мыслить не стоит. Она — наш символ.
«Покой»— Без чего еще Армению не представить?
— Даже и не знаю, как сказать. Это не объяснишь. Дух, душа... Я все люблю, а поэтому имею право и критиковать. Ведь это мое. Я не уехал, не оставил свою землю.
— А какое сегодня армянское изобразительное искусство?
— Меня не все устраивает, но я надеюсь, что наше искусство опять обретет свое лицо. Так уже было много раз. Вспомни, ведь раньше на всех всесоюзных выставках каждая республика отличалась. Армения не была похожа на Грузию, а Беларусь — на Латвию... Считаю, что государство не должно оставлять своих художников, писателей и композиторов без внимания. Ведь в музыке, живописи, стихах и проявляется лучше всего характер нации. Какая бы ни была политика и идеология, а государство должно заботиться о своем искусстве.
«31 декабря»— Тяжело сейчас живется армянским художникам?
— Тяжело. Мастерских не дают, картины не покупают. Но так не только в Армении. Лучших, самых ярких, а их всегда не так и много, государство обязано поддерживать. В национальных галереях, а не где–то далеко, должно оставаться самое лучшее и характерное.
Выставки проводить можно и нужно в разных странах. Вот я показываю свои работы в Минске. Это же здорово! Почетно! Связи надо поддерживать, а творить лучше на родине. Время сейчас другое. Вот в начале прошлого века уехал армянин Якулов в Москву, стал там одним из основоположников авангардного искусства России. Вот смотри, армянин никогда бы не написал такую картину, как «Партизанская мадонна». Такую мог создать только белорусский художник. Я сегодня ходил по вашему музею и могу сказать, что по работам очень чувствуется характер вашей страны. То же самое и с японским искусством, китайским...
— Фараон, я знаю, что вы преподаете, а как себя ведет молодежь?
— Суетятся... Они растерялись. Мне проще, ведь я прожил долго еще при Советском Союзе. Тогда и окреп. Теперь сижу и работаю. И могу сказать, что в то время художникам было лучше. Искусство — это не деньги. Искусство — это другой мир. Это — любовь!
Признаюсь, что–то такое я ожидал услышать. Все полотна Фараона Мирзаяна похожи на признания в любви. Иногда он говорит почти захлебываясь, торопливо, словно боится, что пейзаж или обнаженная модель исчезнут. Предметы, стоящие на столе, пропадут, а цветы завянут. Пишет и рисует армянский художник быстро и энергично. И его восторг передается зрителю. Даже дышать, глядя на его полотна, как будто легче.
Кстати, 20 мая, в «Ночь музеев», в 20 часов 20 минут армянский мастер проведет для всех желающих экскурсию по своей выставке.
ladzimir@tut.by
