Проголосовать решил в середине дня, по опыту знаю - это самое спокойное время. Но опыт подвел. На нашем участке, расположенном в монументальном, одетом в серый мрамор "сталинском" здании Минсельхозпрода, в полдень было не протолкнуться. Даже в феерическом 1994 году и то людей было куда меньше. Неслыханное дело - в затянутую синей материей кабинку пришлось занимать очередь. А ведь наш дом, один из главных электоральных центров округа, имеет не очень хорошую избирательную репутацию. Многие люди нашего дома пожилые, не склонные загружать голову расшифровкой политических комбинаций, предпочитающие волнительным хождениям по участкам телевизор. Поэтому и получалось так, что в течение десяти лет наш дом так и не смог двинуть кого-то в депутаты. Но в прошлое воскресенье соседи, которых не видел годами, сосредоточенно, скупо раскланиваясь, шли голосовать, как на работу. Спросил у Марины Федотовны, бывшей университетской преподавательницы, давней пенсионерки, как, мол, дела, погода что-то испортилась?- Да ну ее, погоду, - махнула рукой соседка, - все равно решила пойти. На выборы, может, и не собралась бы, но раз референдум, то обязана прийти, стыдно отсиживаться.
Этот разговор все время припоминался, когда вечером в Информационном центре Дворца Республики я обсуждал невиданные цифры "явки" избирателей с зарубежными послами. Мне показалось, они были ошеломлены таким энтузиазмом и даже посчитали себя обманутыми, но, побывав на участках, увидев очереди, убедившись, что нет милиции, которая строем гнала бы к урнам, они впали в некоторую растерянность. Ведь еще утром все казалось совершенно понятным: местные информаторы-аналитики гарантировали вялый интерес населения, имитацию процесса, а затем хитроумную и массовую манипуляцию с бюллетенями. Но живая жизнь вместо гарантированной "технологами" схемы оказалась гораздо богаче на краски. Кстати говоря, как мне показалось, менее других был шокирован действительностью американский посол Крол, который - опять же сошлюсь на собственные ощущения - более других понимает, что происходит. Все-таки он в Беларуси работает не первый год... Зато посол Ее Величества удивил чисто английским юмором, заметив, что "нарушений не видел, но цифры явки ошеломительно высокие. Это недемократично". Поначалу я подумал, что ослышался - как может быть недемократичным массовое и абсолютно добровольное желание людей проголосовать? Ведь во всех учебниках политологии на первой странице напечатано большими буквами: волеизъявление есть главный признак демократии! Посол Ее Величества был непреклонен: не могут люди сами, да еще в таких количествах идти голосовать. Что-то здесь не так... Оставив посла в трудном размышлении над парадоксами демократии, я подошел к группе журналистов, терзающих французского посла мсье Шмелевского. Он в этот вечер выглядел потрясающе - в темном пиджаке, пестром пуловере, белых (!) брюках и при миниатюрном галстуке-бабочке. О-ля-ля! Мне показалось, что мсье Шмелевский серьезно и не без хороших шансов замахнулся на лавры известной светской львицы Элеоноры Езерской. Столь же гротескными были и суждения Шмелевского: "Мое личное мнение, что референдум не был ни свободным, ни справедливым". Ну как при таком интеллектуальном блеске, глубине анализа и проникновении в суть не вспомнить Уильяма Шекспира, сказавшего однажды в душевном волнении: "Мне кажется, что мир спит..."
Прошедшее воскресенье дало недвусмысленный ответ на некоторые вопросы, которые еще в субботу казались дискуссионными. Белорусы инертны к "агитации и пропаганде", но весьма чувствительны к тому сегменту политики, который зовется судьбоносным. Общественное мнение устойчиво и не очень-то реагирует на сенсации вроде "Акта о демократии". Общественный прагматизм зажег красный свет страстным призывам "рискнуть" ощутимым спокойствием во славу абстрактного журавля в небе. Есть и еще несколько факторов, о которых поговорим в ближайшее время. Пока можно твердо сказать об одном. Многие западные люди, в т.ч. считающие себя причастными к элите, с увлечением создают собственную картину мира, а потом искренне удивляются, когда она не совпадает с жизнью. Как нарисованная на холсте углем дверь с золотым ключиком, ведущая к общему благоденствию, но которая годится лишь для сюжета сказки о Буратино.
