В ЕС сменилось высшее руководство. Свои посты покинули глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, глава Европейского совета Дональд Туск, а также главы профильных комиссариатов, формирующих европейское правительство. Эта ротация носит плановый характер и завершает обновление структуры европейской власти после выборов в Европарламент, состоявшихся в мае этого года.
Отныне бразды правления европейской политикой от Юнкера переходят в руки Урсулы фон дер Ляйен, представляющей Германию. Пост главы Еврокомиссии часто называют аналогом президентской власти, хотя это не совсем так. Реальных возможностей влиять на политику отдельных государств, подчиняя их единой европейской воле, глава Еврокомиссии не имеет.
Собственно, это одно из главных противоречий ЕС как такового. Эта структура давно переросла масштабы просто межгосударственной организации, превратившись в некое подобие то ли империи, то ли конфедерации.
Не будучи избираемыми напрямую, европейские бюрократы не могут претендовать на полноправное представительство общеевропейских интересов. Более того, не всегда ясно, в чем эти общеевропейские интересы заключаются и есть ли они вообще. При этом национальные правительства продолжают ревниво оберегать свои полномочия и не позволяют европейской бюрократии излишне усиливаться.
Тлеющий конфликт между общеевропейскими структурами и национальными правительствами является одной из наиболее чувствительных болевых точек европейской политики. Это не было большой проблемой, пока ЕС оставался компактным объединением, состоявшим из преимущественно богатых западноевропейских стран, находившихся на сопоставимом уровне развития. Однако после стремительного расширения 2000-х годов союз сделался намного более разношерстным и громоздким, и стало очевидно, что для его гармонизации и унификации необходимы намного более сильные управленческие структуры.
Но национальные правительства не пожелали делиться своим суверенитетом. В первую очередь это касалось стран «старой» Европы, власти которых понимали, что содержание все более многочисленной и прожорливой евробюрократии, а также субсидирование отстающих стран ЕС будет осуществляться в первую очередь за счет их бюджета. Именно эти меркантильные соображения в конечном счете подтолкнули развитие евроскептицизма и правого популизма.
Для бедных стран ЕС отсутствие сильного управленческого центра, перераспределяющего финансовые потоки и регулирующего экономические процессы в общеевропейском масштабе, обернулось коллапсом производств, не способных конкурировать с промышленными гигантами с Запада, и вымыванием трудовых ресурсов. Европейские субсидии, за исключением разве что Польши, оказались не в состоянии компенсировать эти потери, результатом чего становится консервация отсталости восточной, южной и даже западной периферии ЕС.
Каденция Юнкера ознаменовалась чередой поражений для европейской бюрократии. Стремительное усиление евроскептиков во всех ключевых странах ЕС не оставляет евробюрократам шансов на расширение своих властных полномочий. Brexit стал не только болезненным ударом по престижу всего ЕС, но и грозит оставить Брюссель с внушительной дырой в бюджете, что чревато настоящими войнами за скудеющие субсидии. Наконец, проблема нелегальной миграции — один из главных источников усиления евроскептицизма — продолжает висеть над ЕС дамокловым мечом. Учитывая ухудшающиеся отношения с Турцией, которая взяла на себя функцию буфера на пути ближневосточной миграции, цунами нелегалов может снова накрыть ЕС в любой момент, как это уже случилось в 2015 году.
Вот такое непростое наследие достается госпоже фон дер Ляйен и ее коллегам. Смогут ли они справиться со стоящими перед ними вызовами — далеко не очевидно. Во многом ЕС спасает мощная инерция успешного развития его ведущих государств в предыдущие десятилетия. Именно она и позволяет переживать дефекты европейского управления относительно безболезненно. Однако надолго ли еще хватит этой инерции?
