Европа — это кто?

Европа — это советский офицер старик украинец Петренко и швейцарский мальчик Матье, которых ужаснул Освенцим
Говорят: Европа — враг России... Все говорят «Европа, Европа», а никакой Европы нет. Географически она есть (и мы в ней по самый Урал). А человечески? 


Англия — Европа и Албания — Европа. А что у них общего? Ничего. Богатая Германия и бедная Греция... Но и внутри одной страны единства вовсе нет. Во Франции (которая из Норильска или Изборска кажется территорией разврата) десятки тысяч выходят на митинги и демонстрации против однополых браков... России тоже нет. Географически, конечно, есть. А по–человечески? Кострома и Чечня, сын учителя и сын губернатора — это вообще разные планеты. Но есть слова — общие для всех людей Земли. Есть безупречно светлые слова. Например, Гагарин. Есть абсолютно черные. Например, Освенцим. Если взрослый человек не понимает смысла этих слов, он либо дикарь, либо недоумок.

27 января исполнилось 70 лет с того дня, как Красная Армия освободила Освенцим. Президент России не был приглашен. Можно сказать, что так решила Европа. Но всюду в Европе есть люди, которых это шокировало.

«МК» перепечатывает статью, которая вышла в сердце Европы — в газете Le Matin Dimanche (французская Швейцария, полмиллиона читателей).Читая маленькую чужую заметку «ПОЗОР ОСВЕНЦИМА», вы, может быть, почувствуете, что Европа — это советский офицер старик украинец Петренко и швейцарский мальчик Матье. Обоих ужаснул Освенцим; они встретились в Москве и плакали, потому что в Европе был Освенцим. И они навсегда останутся Европой, что бы ни вытворяли здесь политические животные.

Александр МИНКИН

www.mk.ru

Позор Освенцима


Этой встречей я обязан сыну. Когда ему было 13, он где–то прочел, что из солдат–освободителей, которые первыми вошли в Освенцим (Аушвиц), один до сих пор жив. Сын, много читавший о Холокосте, попросил у меня невероятный подарок: устроить встречу с этим свидетелем бесчеловечности. 


Русские друзья, историки, журналисты, помогли в поисках советского офицера, вошедшего в ворота Освенцима 27 января 1945 года. Василию Яковлевичу Петренко тогда было уже 90 лет. Прикованный к постели, он жил в Москве один в маленькой квартире; каждые два дня к нему приходил соцработник.

Встреча пришлась на жаркий летний день. Василий Яковлевич с трудом сел, каждое движение было ему тяжело. Бледное лицо глубокого старика; но, когда начал рассказывать о тех событиях, разволновался, глаза сверкали. Рядом на стуле висел офицерский китель с боевыми наградами. «Тебе повезло, парень: ты застал свидетеля худших дел человечества, — сказал он, прежде чем мы успели его поблагодарить. — А для меня большая честь видеть молодого иностранца, который добрался сюда, чтобы со мной встретиться».

Он стал рассказывать о своей жизни. Мы боялись дышать. Один из шестерых детей в украинской семье. Четверо братьев и сестер погибли во время революции и гражданской войны. Самый младший брат, Степан, погиб на фронте в 1943–м.

Служба в Красной Армии, война... Несмотря на молодость, Василий получает чин полковника. Ранения, госпиталь. И снова фронт. За форсирование Днепра получил высшую награду, которую часто давали посмертно. Василий Петренко — Герой Советского Союза.

В январе 1945 года полковник Петренко (ему было тридцать три) командовал 107–й стрелковой дивизией, пробивался через Польшу на запад под артобстрелом и бомбежками.

«26 января, — говорит ветеран, — на связь вышел наш разведчик. Он с ужасом кричал в трубку: «Что же это такое?! Огромная территория, бараки, живые скелеты... Нам нужны врачи, врачи, врачи! Срочно врачей!» На нашей военной карте Освенцим был обозначен как «опорный пункт» немцев. Больше никаких деталей. Я прыгнул в первую же машину и подъехал к воротам.

Было удивительно тихо. Пахло гарью. За колючей проволокой — горы трупов. Несколько выживших заключенных — кожа да кости — вышли из бараков. У ворот еле стоял высокий тощий человек; думаю, моего возраста, хотя казался глубоким стариком. Он не говорил ни слова, только еле–еле хлопал в ладоши, это он благодарил нас. Оказался бельгийцем. Я тогда даже записал его имя. Это было... Это было...»

Василий Яковлевич замолчал, не мог говорить. В московской квартире повисла долгая тишина. Перед мальчиком–иностранцем плакал генерал–лейтенант, Герой Советского Союза. Плакал беззвучно, слезы текли, лицо дрожало, и он смотрел нам в глаза... Потом взял себя в руки, скрепился, не сразу справился с голосом, и рассказывал дальше. (Мы заранее приготовили вопросы, но они не понадобились.)

Петренко сказал, что после войны искал в архивах, изучал мемуары советских и зарубежных военачальников (включая Паттона и Монтгомери) ради одного принципиально важного вопроса. Он хотел понять: знали во время войны эти стратеги о концлагерях или нет?

«Я понял, что Генштабу было известно про Освенцим. Но его освобождение ни для нашей армии, ни для союзников не имело значения. Мы попали туда, ничего не зная. Почти случайно».

Это открытие так потрясло Петренко, что он посвятил большую часть жизни изучению и защите памяти о Холокосте. Идея сделать 27 января Международным днем памяти — это его идея...

И вот 27 января 2015 года польский президент пригласил немецких, австрийских, украинских, французских и других коллег на место преступления против человечности. Была приглашена и президент Швейцарии. Но президента России не пригласили. Представитель народа, который понес наибольшие жертвы, пережил наибольшие страдания и который освободил лагерь, приглашен не был. Россию просто вычеркнули из этой истории. Но где были 27 января 1945 советские солдаты, мы точно знаем. А где, извините, были швейцарские? О других и не говорю. Польский министр вдобавок сказал, что «Аушвиц был освобожден украинской армией»...

В 107–й стрелковой дивизии полковника Петренко сражались представители многих национальностей. В том числе украинцы, но большинство русских. Но разве дело в национальности? Дело в том, за что и против чего они сражались.

Слушая выступления европейских лидеров, видя на экране телевизора лица президентов, стоящих в воротах лагеря смерти, я думал о Василии Петренко. Его взяли в заложники. Историю, самую страшную и священную, взяли в заложники. И я порадовался тому, что Василий Яковлевич покинул сей мир, не увидев этой подлости.


Эрик ХЕСЛИ, журналист,
профессор Университета Женевы и Технологического университета Лозанны.





Чему не учит история


Кто–то сказал — после Освенцима нельзя писать стихи. Правильно по сути, но человеческая природа такова, что жизнь продолжается и после Освенцима... 


А еще говорят, что история ничему не учит.

Тоже правильно...

Ведь что такое Освенцим с его «орднунгом», следующими буквально по часам эшелонами узников со всей Европы, газовыми камерами и крематориями?

На самом деле — это воплощение в жизнь самых высоких мечтаний националистов.

В данном случае — немецких. 


Ведь и Аушвиц, и Тростенец, и Треблинка, и Бабий Яр появились в результате самых искренних и романтических чувств националистов, желавших материализовать идею о расовом превосходстве арийцев над всеми остальными жителями планеты. Но для этого мало стихов, баллад, героических эпосов и прочей эстетики.

Настоящий националист всегда мечтает возвыситься не только словом, но и делом.
Так появляются аушвицы.

Но и после того как самый главный немецкий националист Гитлер пустил себе в лоб пулю, а Геббельс крысиным ядом отравил своих детей, национализм временно обанкротился, но не исчез.

Вновь есть люди, утверждающие, что ничего плохого в национализме нет. Что есть, мол, национализм «здоровый», и он не чета национализму «плохому», вроде гитлеровского.

Что надо любить прежде всего себя и своё...

Конечно, надо любить себя и своё...

Но надо уважать и других, понимать всех, хотя, конечно, это гораздо труднее, чем просто любить «себя и своё».

Говоря объективно, мало кто может обойти Гитлера и Геббельса по части хоть и выспренних, но искренних слов горячей любви к своей нации и к своей стране — их не переплюнуть всем нынешним певцам и радетелям нацизма — они были незаурядными ораторами, публицистами, убеждавшими немцев, что нет ничего святее, чем национализм!

Закончилось это Освенцимом, ленинградской блокадой и Хатынью.

А иного и быть не могло...

Но какой вывод сделало человечество?

Да никакого!

Вновь эмоционально, красиво и убедительно проповедники говорят об «избранных» и «неверных».

Вновь облагораживают национализм и представляют его как высокое человеческое достоинство.

И совершенно забыт прекрасный фильм Ромма «Обыкновенный фашизм», где, как на прозекторском столе, разложены все этапы нацизма: сначала невинные и особо болезненно–патриотические стишки, затем объяснения, что мы–то, немцы, хорошие, добрые, душевные люди, но нас окружают недочеловеки и от них идут все беды. Поэтому надо любить «своих» и ненавидеть «чужих». Очень простой и удобный рецепт, где вместо подписи доброго лечащего врача маячат трубы Аушвица.

А время идет, зимы сменяются веснами. И вот уже слово «фашизм» становится не символом ужаса, а обиходным словечком.
Ты — фашист! Нет — это ты фашист!

И спокойно разошлись.

И даже термин «нацист» — то есть сокращенное от националиста — потихоньку входит в быт и ни о чем особенном не напоминает и является чем–то вроде обычного глагола для выражения сильных чувств.

Вот два довольно противоречивых факта из сегодняшней медийной хроники.

Кто только у Соловьева, Киселева не называет президента Порошенко и украинскую власть «фашистами». Безо всякого смущения...
Но вот влиятельный депутат Госдумы вносит законопроект об уголовной ответственности за татуировки в виде свастики, рун и прочих нацистских символов.

Что это значит?

Видимо, нацистские татуировки в молодежной среде стали таким распространенным явлением, что Госдума встала перед необходимостью принять какое–то решение. Значит, фашистские взгляды распространены, значит, их носители появились в таком количестве, что это стало знаком беды?

Видимо, да.

Но не значит ли это, что некоторым спикерам в передачах Соловьева, Киселева и Толстых нужно быть, во–первых, более ответственными в суждениях, а во–вторых, вспомнить дедушку Крылова насчет бревна в собственном глазу?

А возвращаясь к Освенциму, точнее, дате освобождения лагеря Красной Армией, можно лишь возмутиться логикой некоторых польских начальников, решивших в угоду сиюминутной политической конъюнктуре демонстративно не пригласить президента Путина на это мероприятие, где он представлял бы Россию, преемницу СССР и победоносной Красной Армии, освободившей не только Освенцим, но спасшей от германских националистов поляков, которых гауляйтер Франк обещал поголовно превратить в «рубленую котлету»...

Не укладывается в голове...

Президент Литвы приглашен, а президент России вульгарно проигнорирован.

На чьей стороне в годы Второй мировой воевали литовские эсэсовцы и на чьей красноармейцы?

Стыд и позор.

Прежде всего тем, кто ничего не извлек из новейшей истории и цинично манипулирует жертвами гитлеровского геноцида, Холокоста и расовых теорий, и всего–то ради дешевых политических дивидендов.

Советская Белоруссия № 21 (24651). Среда, 4 февраля 2015


Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter