Дома у Игоря Захаревича много интересного. Например, подшивка журналов «Легкая атлетика» с 1977 года. Статистика. Выкладки. Методические разработки. В свое время ему передавали их поездом с месячным опозданием. Сегодня в интернете всю последнюю информацию, как готовить чемпионов, можно найти за несколько минут. Осталось просто начать работать...
Но в манеже на улице Калиновского пусто, как в медальной копилке возвращавшейся из олимпийского Лондона легкоатлетической сборной. Эта пустота лучше всяких слов иллюстрирует причины многих проблем нашего спорта. Но тренер не молчит, а говорит больше часа. О лентяях. О допинге. О людях и деньгах. Лишь изредка Захаревич прерывается, чтобы сделать замечания тренирующимся здесь же подопечным. Наболело...
— За последние годы нашу эстафету 4х400, которая приносила медали на чемпионатах Европы, просто разорвали на части, преследуя какие–то личные цели и сталкивая лбами спортсменов и тренеров. Например, сестры Усович в этой команде являлись лидерами. На двоих у них около 39 рекордов Беларуси. Они буквально тащили на себе эстафету, но тренировать команду отдали другому, более близкому к руководству федерации, человеку. В результате все девушки готовились порознь, каждая по своей программе, об эстафете вспоминая лишь накануне ответственных стартов. Илона Усович, например, через неделю набрала 6 килограммов лишнего веса, травмировала ахиллы и перешла тренироваться к своему мужу. А сама эстафета, которая в Пекине была четвертой, в Лондоне заняла позорное девятое место.
Новому главному тренеру национальной сборной — Александру Трощило — о беге на 400 метров рассказывать не нужно. С эстафетой в свое время он поднимался на высшую ступень пьедестала чемпионата мира и беговую кухню знает во всех подробностях. Потому и руль от 400–метровки Захаревичу отдал едва ли не одновременно со своим вступлением в должность. Попутно предложив курировать все короткие и средние дистанции. Игорь Владимирович от руководящей должности отказался: «Покомандовать еще успею. Хочу еще побыть рабочей лошадью». А причины упадка, накрывшего «трековую» часть легкой атлетики, описывал одним коротким словом — «лень»...
— Бег, и особенно на 400 и 800 метров, это тяжелая работа. Пахота. У нас же работать разучились. Приходят в манеж к обеду, как бы тренируются, диктуют какие–то условия... Вот смотрите: 10 утра, самое тренировочное время, а на дорожках лишь пятеро тренеров. Где остальные? А потом кричат, что им кто–то мешает работать. В результате за 10 лет в беге «на круг» появлялись лишь статисты с результатами, уступающими Свете и Илоне три, а то и пять секунд на 400 метрах. При этом те, кто бежал дистанцию за 54 секунды, получали такую же зарплату, как и те, кто за 49...
Конфликтная ситуация у Захаревича возникла даже с Илоной Усович. С недавних пор работающая под руководством мужа спортсменка приняла решение тренироваться по собственному графику, а когда получила отказ — решила к зимнему сезону не готовиться вовсе. По убеждению Захаревича, конфликт этот — следствие не столько звездности спортсменки, сколько той ситуации, которая сложилась в команде за эти годы.
— Илона говорила мне: я не хочу упираться на 49 секунд, когда можно гладить руководство по шерсти и получать деньги за 55 секунд, особо при этом не напрягаясь. Определенная логика в этом была, но ее результат мы видели в Лондоне. И попробуй теперь верни людей в строй... В нынешнем обновленном составе и с нынешними результатами эстафета не может претендовать ровным счетом ни на что. При этом и Света, и Илона при должной работе и в 35 лет могут стабильно быть среди лидеров. Они — спортсменки из того поколения, которое еще успело поработать в УОР под руководством Виктории Божедаровой. А уж она прекрасно знала, как нужно работать на результат. Из той же плеяды, к слову, Елена Невмержицкая, Юля Нестеренко и еще ряд девушек, которые составляли костяк белорусского спринта, многоборий и барьерного бега. Я хорошо помню рассказы Светы и Юли о том, как на сборе в Кисловодске они приходили в гостиницу и два часа лежали в шапках, потому что сил не было даже поднять руку и снять их. А потом шли на вечернюю тренировку. Вот это была базовая подготовка. Потом они продолжили готовиться у разных тренеров, но заложенная в детстве основа позволила каждой добиться успеха. Сегодня Божедарову отправили на пенсию, пахать стало немодно, а места сборов выбирают исключительно исходя из размеров суточных.
С сентября Юля Юреня живет в семье Захаревичей. В свое время из этой же квартиры начинался путь в спорте для Светланы Усович. Тогда, в 2002–м, заметив, что похудевшая девушка приходит на тренировку с зубной щеткой и всем жизненным скарбом, тренер принял решение: «Будешь жить у меня». Решение о переезде Юрени тренер объясняет аналогично: контроль...
— У нашего РЦОП нет интерната. А на этом этапе подготовки мне очень важно, чтобы спортсменка просыпалась в 9.00 и ложилась спать в 23.00. При этом точно по графику делала две тренировки, между ними спала и ела то, что действительно необходимо. Даже со Светой добиться этого было сложно, а Юреня — это уже поколение интернета, ВКонтакте и прочих неспортивных интересов. Каждый второй в три ночи сидит перед компьютером, а потом спит до полудня. Юреня же за полтора года режима установила четыре рекорда страны на 400–метровке среди юниоров и стала второй на чемпионате Европы.
Юниорских побед у нас во все времена хватало. Правда, потом чемпионы терялись, а их успехи списывали на форсаж и фармакологию. Захаревич соглашается, но рассказы о химической основе любых результатов категорически относит к «аргументам в пользу бедных» и попыткам оправдать отставание белорусских спортсменов. «Принимают все, но там — самые новейшие разработки». Подобную фразу приходилось слышать не раз, однако, по мнению наставника, роль химии в современном спорте сильно преувеличена.
— Вся фармакология вторична. Да, в спорте высших достижений, под специальную работу необходимо повышенное количество белка, аминокислот, какие–то добавки, но основа должна быть натуральной. Иначе будет, как у нас зачастую, — «форсанули», результат добыли, а потом человек пропал. Сегодня положительные допинг–пробы получают даже в юношеском спорте! На начальном уровне за счет химии мы пытаемся опередить закладывающих физическую базу соперников, а когда те доходят до взрослого уровня и начинают использовать биодобавки, оказывается, что мы все свои козыри уже выложили и противопоставить просто нечего.
— Неудивительно — с юниоров и их тренеров ведь тоже требуют результат...
— Требуют. А сейчас еще эти юношеские Олимпийские игры организовали. Я общаюсь с тренерами, и многим из них спорт высших достижений вообще становится неинтересен. Там ведь все очень сложно — конкуренция, контроль, ответственность... При этом результаты на взрослой и юношеской Олимпиадах с точки зрения тренерских бонусов у нас в стране практически равны. К тому же взрослый спорт в легкой атлетике начинается как минимум после 20. Нужно воспитывать, учить режиму, образу жизни... Чем 10 — 15 лет ждать и работать, проще за 2 — 3 года натаскать способного юниора, «форсануть» — и те же деньги. Выгода очевидна, а то, что для видов выносливости быстрый старт равносилен загубленной карьере, — не их проблемы. Европейцы, к слову, биологически вообще созревают позже, чем африканцы, азиаты или даже кавказцы. Так что юношеские Олимпиады для нас точно ничего хорошего не несут. Куда разумнее было бы проводить подобные старты отдельно для каждого континента.
О мизерной зарплате детских тренеров Захаревичу напоминать неудобно. В 90–х, чтобы выжить на 20–долларовую получку, он прошел все: от стройки до такси и перегона машин. Чтобы остаться в профессии и попытаться добиться в ней чего–то значимого, по выходным, ночью и в отпусках зарабатывал на семью. Своего добился. Но большинство молодых наставников тернистому прямому пути предпочитает куда более легкие обходные.
— Наша профессия вымирающая. Сегодня мне исполнилось 49 лет, я по–прежнему считаюсь молодым тренером. Это огромная проблема, и особенно в столице, где есть много альтернативных вариантов трудоустройства. Если мы хотим сохранить тренерство как факт, перемены просто необходимы. У нас пока еще есть тренеры, которые что–то знают и помнят, как надо работать, но если и дальше молодые специалисты будут приходить в манеж раз в пять лет и уходить через полгода, очень скоро тренировать здесь будет просто некому и некого. Не хотелось бы допустить подобного.
