Если долго, долго. Если долго на дорожку ловить рыбу, то поймать можно тако-о-ое!..
Троллинг. Это называется троллинг, господа. Объясняю для непосвященных, что именно кроется за этим мудреным «импортным» словом. Итак, если вы сели в обычную гребную, резиновую, деревянную, из ПВХ лодку, запулили как можно дальше от нее блесну и изо всех сил налегаете на весла, стараясь придать своему плавсредству большее ускорение, чтобы обеспечить привлекательную для хищника игру наживки, это – дорожка. Троллинг – все то же самое, только вашу личную «гребучую» силу с куда большим эффектом заменяет подвесной мотор.
Способ ловли очень увлекательный, очень, в силу того, что есть возможность обловить, проверить большие водные пространства, результативный, но… В прошлом году на Припяти я лично наблюдал, как после встречи с госинспектором Лясковичской межрайинспекции защиты животного и растительного мира Федором Батаном лицо одного незадачливого любителя троллинга стало очень-очень грустным, а потом он с такой дикой скоростью понесся по затоке, как будто за ним гнались не меньше ста чертей и одной ведьмы или как будто он решил на всем ходу, как тот кит-кашалот, выброситься на берег. Федор Павлович в ответ на мой удивленный взгляд молча протянул протокол и показал сумму штрафа цифрой и прописью. Я присвистнул – за эти деньги весь год можно баловать себя семужкой и форелькой.
Короче говоря, до прошлого года тролллинг на водоемах Беларуси был запрещен. В этом году для рыбаков вышла «палёгка», и мы с товарищем, вступив предварительно в ряды БООРа, уже в первых числах июля махнули на Припять. Реку, особенно в среднем ее течении, знаем, можно сказать, как свои пять пальцев, блеснами, джиг-головками и воблерами забросали все мало-мальски пригодные затоки, речные ямы и мели. Уловы, в том числе и трофейные экземпляры, имели, если не чинясь, приличные.
Но в этот раз ехали мы с другом не за уловом. Тренироваться ехали, отрабатывать методику этого самого троллинга. Это ведь только на первый взгляд троллить просто – завел мотор, забросил блесну и сиди себе, жди поклевки. Нет, нюансов много. Быстро плывешь – хищник может не догнать приманку. Блесна тяжелая, воблер глубинный – будут рыть дно, поминутно цепляя водоросли и ракушки. Тянешь близко – рыбу отпугнет шум мотора и так далее.
А когда оптимальное соотношение скорости, длины и тяжести было установлено эмпирическим путем, что могли бы подтвердить несколько пойманных в процессе щук, мы и решились...
Пойти на сома. Неслыханная, скажу вам, самонадеянность. «Почему?» — спросите вы. Потому что под общим, скажем так, диагнозом «рыбак» кроется множество самых разных «болезней». Есть, к примеру, поплавочники, которые за возможность посидеть на зорьке с обычной удочкой душу русалке продадут. Есть фидерасты, которые признают фидер, только фидер и ничего, кроме фидера. Есть спиннингисты, которые и ерша готовы ловить только на блесну, резину, воблер, поппер и так далее. В этих категориях есть еще и свои видовые предпочтения, но мы не о них. Потому что «сомятники» – элита рыбацкого сообщества – ни к одной из них не относятся. Сом ведь, матерый этот «человечище», может соблазниться и обычным пучком червей, отозваться на квок, заглотнуть по ленивому своему любопытству проплывающий мимо воблер, жадно хватануть смаленого воробья или лягушку на донке. Он может, если хочет, брать на глубине, выходить на отмели и так далее – диссертацию о его повадках и предпочтениях можно писать. С ней пока повременю, отмечу один характерный штрих, если трехкилограммовая щука считается для рыбака неплохим трофеем, то сома таких размеров называют просто сомиком.
И вот мы с товарищем, чистые спиннингисты-щурятники, решились войной пойти на этого монстра глубин.
Очень длинный и весь какой-то мрачный, что для Припяти вообще нехарактерно, обрывистый берег мы признали вполне подходящим для ловли сома – сильное, с мощными завихрениями течение, изрядная глубина, множество, судя по подмытым и лежащим в воде деревьям, нор-укрытий — это как раз то, что надо. Правда, надо было быть готовым к тому, что здесь рискуешь поймать не столько сома, сколько подводную корягу, и распрощаться с дорогостоящим воблером, но рыбакам, как известно, закон не писан.
Первый заход, а это около километра дорожки вверх по течению, оказался нулевым – ни сом, ни коряга не клюнули. Второй – аналогично. Товарища моего уже стали терзать смутные сомнения по поводу отсутствия-присутствия искомого сома именно в этом месте, но я с трудом уговорил его на третью попытку.
— Зацеп! – покаянным голосом сообщил я Виктору буквально через несколько минут и, видя его скривившееся от «радости» лицо (извлечь, даже при помощи отцепа, воблер на такой глубине — дело очень муторное и абсолютно нереальное), а заодно почувствовав, что снасть села неглухо, поспешил успокоить: – Мягкий.
Значит это, что воблер, вероятнее всего, зацепился не за корягу, а за траву или тину и я смогу его вымотать. Выматываю потихоньку – катушка поскрипывает, но идет. Потом в какой-то момент тяжесть и вовсе пропадает – траву, вероятно, просто смыло течением, и я уже никуда не тороплюсь. А потом случается что-то невероятное: метрах в тридцати ниже лодки шнур вдруг начинает жить собственной жизнью и резко, наперекор течению и сам по себе догоняет лодку. Я лихорадочно кручу катушку, выбирая стремительно возникающую слабину. Это удается сделать практически под самой лодкой, и тут спиннинг, едва не вырвавшись из рук от мощного рывка, сгибается чуть ли не в дугу, на другом конце которой явно сидит что-то мощное и неподъемное. Мысли эти проскакивают в голове со скоростью пули, а руки автоматом делают то, что нужно, — пытаюсь потихоньку-полегоньку поднимать снасть и подматывать шнур. Пока это удается, но в следующее мгновение следует такой рывок, что катушка моя предательски трещит и спускает шнур – фрикцион (это выяснилось при последующем разборе полетов) зажат был слабо, и то, что заглотило мой воблер, ушло, спряталось, затаилось, бесследно растворилась в водной толще, щедро приправленной густым переплетением веток, палок, сучьев. Видя такое дело, мы тормознулись, зацепились за берег, Виктор попробовал было нырнуть и разведать подводную обстановку, но после нескольких погружений от идеи отказался – глубина три с чем-то метра, коряги — слишком опасно.
Ну а какая рыба еще может такое сотворить? Однозначно — сом.
«Моего», как мы его назвали сома, отправились ловить на следующее утро. Упорно, и где-то даже тупо, трапили тот самый берег. Меняли воблеры, меняли скорость, меняли линию проводки. Бесполезно.
— Все, последний раз идем, — решительно заявил Виктор, когда мы уже буквально отупели от монотонного урчания двигателя и стали поджариваться под лучами нещадно палящего солнца.
Вот на последней проходке, примерно в том же месте, где вчера, и долбануло! Да так, что Виктора вместе со спиннингом чуть из лодки не вынесло. Он, правда, быстро (талант и опыт, как говорится, не пропьешь) пришел в себя и вступил в единоборство с неведомой подводной силой. Оторвал как-то эту самую силу ото дна, стал, благо памятуя вчерашнюю неудачу, снасти мы отрегулировали как следует, подводить ее к лодке. Потихоньку-помаленьку, чуток, еще чуток, но вдруг следует мощнейший рывок и все усилия идут насмарку.
— Миша, — хрипит он задушенно, — мы этого зверя не вытащим. Буду резать шнур!
— Только через мой труп! – ору я в ответ. – Придумай, трахтибедох, что-нибудь, придумай, говорю!
— Черт с тобой, — говорит товарищ после некоторого раздумья. – Сидит вроде бы крепко, потащим на мель.
Двести этих метров, которые мы с живым, беспокойным и непредсказуемым грузом на буксире прошли по реке, добираясь до противоположного берега, запомнятся надолго. Еще бы они не запомнились, если, к примеру, лодка, оснащенная довольно мощным мотором, вдруг словно на препятствие натыкалась и норовила уйти назад. Или в сторону. Или груз этот живой вдруг начинал обгонять ее, и приходилось лихорадочно вращать катушку, чтобы через мгновение снова сбрасывать скобу и травить десятки метров шнура.
Берег тем временем потихоньку приближался, вот уже нос уткнулся в отмель, и мы повыскакивали в воду. Я держу лодку, Виктор со спиннингом в руках пятится, как бурлак на Волге, от берега; мужики, которые рыбачили на берегу, увидев эту необычную картину, побросали снасти и бегут к нам.
Потом, когда охи-вздохи улеглись, когда перестали ходуном ходить руки, сердце прекратило трепетать, как заячий хвостик, я долго и пристально рассматривал трофей, в котором оказалось, держитесь, мужики, двадцать семь(!!!) килограммов веса. Огромная усатая башка. Мощнейший хвост, которым человека сшибить, что раз плюнуть. Совершеннейшее, вызывающее восторг и некоторую оторопь, создание природы! Изо всех сил боровшееся, очень красиво, достойно и дорого отдавшее (кто знает, сколько этих самых нервных клеток, которые не восстанавливаются, у нас сгорело) свою сомовью жизнь. И мне лично, несмотря на непередаваемые ощущения и мощнейший адреналиновый удар, было, честно говорю, все же жалко, что борьба эта закончилась в… нашу пользу.
На снимке: тот самый сом.
