Из батрака в Герои

Его малая родина — деревня Демьянки Добрушского района, вошедшая после чернобыльской катастрофы в зону отчуждения. Тяжелое дореволюционное детство мальчишки-батрака, добровольная служба подростка в отряде Николая Щорса. В годы коллективизации он агитатор в Речицком районе, с 1937-го по 1939 год — председатель колхоза «Правда» Слуцкого района, поднявший сельхозартель на одно из первых мест в районе…

О своем героическом отце вспоминают сын Валерий и дочь Наталья:

— Папа родился 19 августа 1899 года в семье безземельного крестьянина, где было трое детей. С раннего детства батрачил у местного помещика Герарда. Помещица за свой счет отправила его учиться в церковно-приходскую школу. В 1919 году воевал с Юденичем под Петроградом. Получил пять ранений. Его, умирающего, на окраине леса обнаружили санитары и несли восемь километров на носилках по болоту. В госпитале ему собирались ампутировать ногу.

— Отец рассказывал, что медсестра убедила его не соглашаться на операцию, да и ранение оказалось не такое страшное. И когда папу положили на операционный стол, он грохнул костылем по стеклянному столику и закричал, что не позволит отрезать ногу. Хирург разозлился и отказался от операции. Папу подлечили и отправили домой, а дома, в Демьянках, назначили председателем комитета бедноты.

Но нужно было знать характер Кожемякина. Он снова ушел на войну, служил в Богунском полку, воевал до конца Гражданской войны. После снова стал председателем комбеда, затем уполномоченным уездного продовольственного комитета по заготовке хлеба. Смерть не раз подходила к нему очень близко. Во время заготовки хлеба на Полесье Александра Дмитриевича ночью схватили бандиты и едва не убили. Зарыли босого и в одном белье в снег, только голова торчала, а сами хаты пошли грабить. Спасли Кожемякина лесники. Перед Великой Отечественной войной он успел поработать электриком на Добрушской бумажной фабрике. Несмотря на проблемы со здоровьем, в первые дни оккупации ушел на фронт. В составе 21-й армии воевал под Сталинградом.


— Вы знаете, папина больная почка ему, скорее всего, и жизнь спасла, — продолжает Наталья Александровна. — В марте 1942 года у отца случился сильный приступ — колика, и его эвакуировали в тыловой госпиталь в Ташкент. Удалили почку, и там же в госпитале он познакомился с мамой. Она была армянкой. Родители практически всю жизнь прожили в гражданском браке. Мама так и осталась на своей фамилии — Флорида Арташесовна Парсаданян. Расписались же тогда, когда возникла какая-то необходимость в браке, только и всего.

С 1944-го по 1953 год папа работал председателем райисполкома в Борисове и в Руденске, заместителем председателя Борисовского горисполкома. И вот в тамошний колхоз имени Чкалова никак не могли подобрать председателя. Отцу поставили ультиматум: раз никого не нашел, становись сам. А разве можно было тогда отказаться? Жили мы в центре колхоза — в деревне Холхолица, в деревянном старом доме с земляным полом, вместо света — лучины.


Когда Кожемякин спросил в райкоме партии, как хозяйство «стоит экономически», ему ответили: «Оно лежит экономически». Этим все было сказано. На трудодень колхозникам выдавали 35 копеек. А откуда деньги? Зерновых убирали 4,2 центнера с гектара, картофеля — 66, овощей — 50. Лен вообще не сеяли, сенокосы и выгоны поросли бурьяном, корова в год давала меньше тонны молока. Весь денежный доход колхоза составлял 386 тысяч рублей. Отчасти это понятно и объяснимо: восемь лет всего прошло после войны, разруха, голод… А тут еще поля буквально усыпаны валунами, глубоко вросшими в землю. Сколько было сил положено, чтобы их постаскивать! Часть потом пошла на строительство животноводческих помещений.

— Отец додумался продать камни строительным организациям, — с улыбкой говорит Валерий Александрович. — Вырученные деньги, а это около 100 тысяч рублей, выплатил колхозникам за отработанные трудодни. Это была первая зарплата в истории колхоза.

А самые высокие урожаи в области начались с одного мешка семенного картофеля, который председатель буквально выпросил у директора Научно-исследовательского института картофелеводства. К 1958 году производственные показатели «чкаловцев» поднялись на довольно большую высоту: урожай зерновых — 12,6 центнера с гектара, картофеля — 120, овощей — 180. В колхозе держали 970 голов КРС, в том числе 400 — дойное стадо, 1300 голов свиней, 580 овец и более тысячи птиц. В 1957 году тракторная бригада МТС перешла в подчинение председателя колхоза. Получили первую технику: ДТ-14, ХЗТ-7, ДТ-54, 3 трактора «Беларусь», 4 зерноуборочных и 2 силосоуборочных комбайна, 2 молотилки и 14 автомашин. Это был царский подарок для колхозников.


ВОСПОМИНАНИЯ Антона Степановича Дащинского из деревни Рогатки, входившей в колхоз имени Чкалова, одни из самых ценных и «раритетных», ведь 20 июля ему исполнится 100 лет.

— «Чкаловцем» я стал в 1946-м. Нужно было отстраивать коровники, конюшни. Скот негде было держать, сараев не хватало, да и поголовья тоже. Кругом бедность и нищета. Постепенно закупали коров, лошадей и уток. В МТС получили первый комбайн «Сталинец», и мне его дали. За комбайн цеплялся копнитель, а солому в нем ровняли и уплотняли вручную. Вот так и убирали хлеб. И трактора лишь бы как пахали из-за этих булыжников. Позже, когда поля очистили, стало намного легче. За моим сараем болото начиналось, потом его осушили. Я вам скажу, что Кожемякин не любил комбайны, ему больше нравилось, когда женщины серпами жали. Считал, что так зерно меньше теряется и лучше хранится.

Заботился он о людях больше, чем о себе, колхозникам каждый год путевки в санатории выделяли. Я сам как ветеран раза четыре был в Крыму. Зарплату впервые увидели, и не продуктами, а деньгами. Может, и немного, но нам тогда хватало на жизнь. Сеяли еще на своих участках ячмень, жито. Колхозный хлеб сначала сортировали, а излишки продавали. Нужно было и скотину кормить чем-то.

Было трудно, когда лен обрабатывали. Случай произошел: одна женщина сгорела. В тот день зарплату выдали, она положила деньги в фуфайку и оставила в сарае. Недалеко выпивали мужики, да спьяну подожгли лен. Все выскочили из сарая, а эта женщина бросилась прямо в огонь, денег жалко было, таким трудом давались. Не успела обратно, так и сгорела. Председатель переживал сильно, говорил, что свои последние копейки лучше отдал бы, только бы она не лезла туда.


88-летняя Ольга Ивановна Дащинская, супруга Антона Степановича, присоединилась к нашему разговору:

— Кожемякин хорошим человеком был, и его жена душевная. Такие люди не часто встречаются. Председатель никому и никогда ни в чем не отказывал, если помощь нужна была. Хозяйство поднимали всеми силами. Ферму построили, только водопровода не хватало. Доярки ведрами воду таскали, чтобы скотину напоить. Мы все понимали и не возмущались. Дороги страшные, разбитые. Не то что в соседнюю деревню добраться, по своей улице не могли пройти. Возили песок, камни и строили дороги.

От того, что создавалось под руководством Кожемякина в Холхолице, не много осталось. Не скажу, что разрушено, просто времени много прошло. Здание правления позже перепрофилировали под аптеку, магазинчик. Сейчас оно, покосившееся и просевшее, пустует. От Дома культуры остались одни воспоминания. О том, что его забросили, а затем и вовсе разобрали по кирпичикам, сельчане с болью вспоминают до сих пор. Нет больницы, но на ее месте пока амбулатория. Библиотека стала столовой.

Людей, знавших лично Александра Дмитриевича и работавших с ним, остались единицы. Конечно, многие председателя помнят, но с «высоты» детских лет. Пока искала старое здание конторы, абсолютно случайно зашла на одну из улиц. По названию поняла, что кто-то, видимо, меня сюда привел — улица Александра Кожемякина.


Первая хата на ней Зинаиды Константиновны Жуковской. Женщина почти такая же прославленная, как и председатель. За высокие надои награждена Грамотой Верховного Совета БССР:

— Картошку тогда недели две могли сажать. Запрягали коня и тащили плуги, а я сзади с корзиной шла. На болоте сено косили, «постилками» таскали. Кости болели от работы, пока привыкла. Потом 35 лет дояркой была. Ферма стояла в Холхолице, держали бурых латвийских коров. Три группы, в группе 18 голов, которую обслуживала одна доярка. Кажется, что мало, но доили-то руками. По 4 тысячи килограммов молока в год получали от коровы, в передовиках ходили. Потом на лето какие-то бачки с моторчиком придумали, чтобы легче было доить. Только эта конструкция зимой замерзала. Позже выстроили новую ферму, но этих породистых коров сдали. А группы стали по 50 голов. На День колхозника в клубе собирались, который при Кожемякине построили. Море людей приходило, а для нас концерт организовывали. Наш председатель пьяниц не любил, боялись в деревне лишний раз стакан в руки взять. А для меня он был добрый, как и для всех, кто хотел работать.

СОСЕДЯМИ и близкими друзьями семьи Александра Кожемякина были Нина и Анатолий Лазерко. Оба бывшие учителя и на заслуженном отдыхе.

— На работу в Холхолицкую школу меня направили в 1960 году, — говорит Нина Миновна. — В роно сказали: «Вы не представляете, как вам повезло, едете в лучший и самый богатый колхоз». А руководил им тогда Кожемякин — человек с большим сердцем. Умел так вниманием окружить и привлечь, что люди сами к нему тянулись. Считал, что председатель колхоза и парторганизация отвечают за все — образование, медицину, культуру… Провел в деревне водопровод. В школе учились 400 детей, работали в 3 смены. Кожемякин собрал всех людей, желающих получить среднее образование, открыл для них заочную школу. Тем колхозникам, которые пошли учиться, дополнительно доплачивал 10 процентов к зарплате, готовил грамотные кадры. В библиотеке колхоза часто проводили литературные вечера. Там работала Флорида Арташесовна, жена Кожемякина. Собирались все: и дети, и взрослые, и пожилые. Любимая песня председателя — «Песня о Каховке». Даже когда Александр Дмитриевич ушел на пенсию и переехал в Борисов, его дом всегда был открыт для сельчан. Отличительной особенностью этой семейной четы являлось еще и то, что они не возносили себя над другими людьми — простые, добрые, честные, искренние, открытые… И своих детей такими же воспитали.

— Ни меня, ни мою сестру Наталью отец особенно не выделял, — дополняет сын Кожемякина Валерий Александрович. — Времени у него не хватало на нас, он жил работой. Папа не был многословен, мы его чувства и эмоции больше угадывали по интонации и глазам. А таких бешеной силы воли, терпения, стойкости и выносливости, как у него, я ни у кого не видел. Даже тогда, когда отец умирал, мучаясь от страшной боли, он молчал, как партизан.

— Я не представляю, как он работал в колхозе, имея одну почку, — продолжает Наталья. — Ездил на подводе, холодно, сыро… Папа перенес 4 инфаркта. Ночью его вызвали из-за того, что кто-то поджег сено и лен. Зарево было видно на всю округу. Многие думали, раз председатель, значит, живет «в шоколаде», а он никогда и ничего себе не брал. Даже колхозный дом, который ему уже выделили где-то в 1960-е годы, отказался приватизировать по остаточной стоимости. Позже ему колхоз «Волгу» выделил, так как отец болел очень. Так эту машину потом выкупил не он, а его водитель, а мама всегда повторяла: «Зато мы крепко спать могли». Как только экскурсия, делегация или проверка приезжали, папа тут же: «Флора, чтобы через час дома стол был накрыт». Угощали только за свои деньги, ничего из колхозной кассы отец не брал. Я помню, как он нас отправлял на торфяник собирать шампиньоны, чтобы можно было гостей кормить. Мы с братом родителей практически не видели, нам матери не хватало. А она, работая звеньевой льноводческой бригады, потеряла зрение. Все силы и здоровье положили родители в колхозе. Старое здание библиотеки сгорело, построили новое. Мама собрала в ней шикарный книжный фонд. Потом уже это здание отдали под столовую, а что с книгами, не знаю. И свадьбы в деревнях отец устраивал, и в комсомол принимал, и в армию провожал, и на учебу отправлял молодежь. Ездил в учебные заведения и хлопотал за них, очень хотел, чтобы молодые специалисты назад возвращались. С нами, детьми, был строг, но мы всегда знали, что он нас любит. Просто время такое и характер такой. В 1971 году папа решил уйти на пенсию, и родители вернулись в Борисов.

В 1966 году за достигнутые успехи в развитии животноводства, увеличении производства и заготовок мяса, яиц, шерсти и другой продукции Александра Кожемякина удостоили звания Героя Социалистического Труда. Он был депутатом Верховного Совета БССР, областного Совета. В 1970-е годы «чкаловцы» собирали уже 28 центнеров зерновых, 182 центнера картофеля с гектара. Денежные доходы колхоза выросли с 30 тысяч до 2 миллионов рублей. Работали школы в Холхолице, Рогатках и Крацевичах, более 10 человек получали сельхозобразование, являясь колхозными стипендиатами.

Наград у Александра Дмитриевича великое множество: два ордена Ленина, орден Отечественной войны II степени, Звезда Героя Соцтруда… Но главное, о нем помнят и на малой родине, и в Холхолице, где в школьной библиотеке собраны фотографии, вырезки из газет... До конца своих дней решением правления хозяйства он оставался почетным председателем. И пусть нет уже колхоза имени Чкалова. Его земли перешли колхозу имени Суворова, а после очередных реорганизаций с 2012 года в ОАО «Агрофирма имени Суворова» с центром в Заболотье.

Умер Александр Дмитриевич Кожемякин в 1986 году. Покоится на кладбище деревни Углы. В 2013-м рядом с ним похоронили и Флориду Арташесовну Парсаданян.

chasovitina@sb.by

Фото автора и из архива Валерия КОЖЕМЯКИНА