Что общего между Большим театром Беларуси и Львовским оперным

Эскизы истории

Оперные театры Минска и Львова объединяют люди

Если бы в мире существовали театры-побратимы, то Большой театр Беларуси и Львовский оперный давно бы ими стали. Внешнего сходства, конечно, никакого: наш — монументальный и не слишком похожий на классические оперные театры, все в нем сила и твердость. Львовский, наоборот, абсолютно классический: колонны, скульптуры, завитушки, фасад и фойе с лестницами, — напоминающий лучшие годы Австро-Венгерской империи. Правильно, кстати, напоминающий: Большой городской театр (так он назывался до 1939 года) в тогдашнем Лемберге, столице Королевства Галиции и Лодомерии, построили в 1900 году.

Театр во Львове строил местный житель и выдающийся архитектор Зигмунт Горголевский, биография которого — путеводитель по турбулентной истории региона в начале ХХ века. Родился в Пруссии, гимназию окончил в Познани, строительную академию в Берлине, прославился в Австро-Венгрии, но навсегда остался львовянином. В городе до сих пор рассказывают родившуюся сразу после его смерти в 1903 году легенду о том, что архитектор Горголевский покончил с собой, когда стало ясно, что построенный им театр проседает и может обвалиться. А все из-за того, что для его строительства пришлось забрать в бетон речку Полтву, но ее воды просочились в машинное отделение. Это правда, что просочились и угрожали театру обвалом. А вот что архитектор с горя покончил с собой — неправда: умер от остановки сердца. А проседание здания театра остановилось, и сегодня оно — одно из главных украшений Львова, и театр носит имя его звездной певицы Саломеи Крушельницкой.

Иосиф Лангбард, построивший театр в Минске, родился на территории Беларуси, гимназию окончил в Гродненской губернии, учился сначала на архитектурном отделении Одесского художественного училища, затем в Высшем художественном училище Санкт-Петербурга. Самые известные его проекты в Минске — Дом Правительства, оперный театр, Дом офицеров и здание Академии наук. Вертикальные четкие линии и никакого украшательства: между строительством львовского и минского театров прошло 38 лет, за которые обе империи — Австро-Венгерская и Российская — пали, и по зданиям видно, как изменилось время — как будто выпрямилось, попрощавшись с округлостями и завитушками.

Не имея ничего общего в облике, минский и львовский театры могли бы стать побратимами благодаря людям, их соединяющим. И балету, конечно.

…Мы сидим дома у вдовы народного художника Украины Евгения Лысика Оксаны Зинченко и их дочери Анны Лысик, и Анна говорит то ли с удивлением, то ли с восторгом:

— Какой у вас метраж в Минске, это ужас! Танком можно ездить по сцене.

— Елизарьев сказал, что когда увидел эту сцену голой, без декораций, то просто влюбился, — говорю я.

Анна не сдается:

— Папа говорил — она такая громадная, такая длинная. У нас театр как шкатулка: маленький, компактный.

Евгений Лысик за работой

Тем не менее Евгению Лысику, который, уверена его дочь, «рожден был для монументального искусства», минская сцена очень подходила — и своим размахом тоже. Он хоть, по воспоминаниям родных, и приезжал «из Минска вот с такими бицепсами» после рисования огромных задников для спектаклей, но неизменно счастливым.

Первое, что я встречаю в фойе львовского театра, когда прихожу с Оксаной Зинченко на спектакль «Кармен-сюита», — выставка, посвященная памяти Евгения Лысика. В этом году исполняется 30 лет со дня смерти художника, которого многие в Украине называют гениальным. «А это «Сотворение мира», — подводит к макету Оксана Кузьминична. Смотрю внимательно: похоже на оформление этого балета в Минске. «Похож, но не идентичен», — уточняет художественный руководитель Большого театра Беларуси Валентин Елизарьев.

«А это макет к балету «Медея», — продолжает экскурсию Оксана Кузьминична. — Его во Львове поставил ваш Дречин».

Семен Дречин — еще одно имя, объединяющее наши театры. Народный артист Беларуси активно ставил и в Минске, и во Львове.

Первые спектакли, которые как художник-постановщик оформил Евгений Лысик, — именно одноактные балеты Дречина: «Слава космонавтам» («Песня о космонавтах»), «Песня о негре» (в наше политкорректное время такое название уже трудно себе представить) и «Болеро».

Выставка памяти Евгения Лысика в оперном театре во Львове, макет оформления сцены к балету «Медея».

Уроженец Львова художник Юрий Чырышников вспоминал про 1970-е: «В те времена оперный театр во Львове был без великих голосов, великих балерин, выдающихся режиссеров и балетмейстеров. Это, как ни странно, был театр одного художника. Публика шла смотреть на Лысика». Именно в то время бывший главный дирижер львовского, а в 1974 году главный дирижер Большого театра Беларуси Ярослав Вощак (афишу со спектаклем к его недавно отмечавшемуся 100-летию я отвезла во Львов) посоветовал молодому балетмейстеру Валентину Елизарьеву, который готовился к своей первой постановке — балету «Кармен-сюита», пригласить сценографом Евгения Лысика. Годы спустя Валентин Николаевич вспоминал: «Художника Лысика я тогда не знал, поэтому поехал во Львов — увидеть его спектакли. И эти работы меня просто ошеломили!» «Кармен-сюита» — нетрадиционно поставленная и оформленная, без черного гипюра и красной розы в волосах (первая наша Кармен Людмила Бржозовская рассказывала, как была удивлена, увидев эскизы костюмов: не такой она представляла свою героиню, зато теперь минчанам трудно представить другую) — была первым спектаклем, который Валентин Елизарьев поставил вместе с Евгением Лысиком. Потом были другие: «Сотворение мира», «Тиль Уленшпигель», «Спартак» и «Щелкунчик». Четыре из них по-прежнему в репертуаре. «Это было великое сотрудничество», — говорит Павел Сталинский, когда мы идем смотреть «Жизель» во Львове. Высокий, подтянутый, с длинными ногами и характерной балетной походкой даже в его «около 70» Сталинский — еще одно связующее звено между Минском и Львовом: балет «Баядерка» в нашем театре идет именно в его постановке.

Макет оформления сцены к балету «Сотворение мира».

После «Жизели» у меня несколько часов до ночного самолета в Минск. «Пойдемте, — говорит Павел, — я вам покажу такие места, которые вы наверняка еще не видели». И мы идем по городу, почти ночному, от одного храма к другому, ныряем в один замысловатый дворик, потом в другой, потом он подводит меня к часовне — я пробегала здесь днем, едва скользнув взглядом по фасаду — и говорит: «Ну что я говорил?» Часовня, подсвеченная всполохами красного и синего, кажется мне сказочной, я вижу в ней то, что не рассмотрела раньше. Мы расстаемся, я еду в аэропорт и думаю про всех замечательных людей, которые связывают наши театры. А еще я думаю о том, как было бы здорово, если бы наши артисты приехали во Львов, где сегодня идут два балета в сценографии Евгения Лысика — «Сотворение мира» и «Щелкунчик», — и станцевали в этих декорациях спектакли Валентина Елизарьева. Ведь это было великое сотрудничество.