Миграция и предоставление убежища, брексит и еврозона, Польша и верховенство закона, торговая война с США и долгосрочный бюджет. Вопросов, которые ждут обсуждения и решения на саммите ЕС, который откроется 28 июня в Брюсселе, множество. Вопросов сложных и противоречивых — тех, решение которых при обычной бюрократической неповоротливости, которой славится Евросоюз, занимает годы. Но в этот раз там хотят ускориться и принять решения быстрее. А вот насколько это желание, само по себе похвальное, осуществимо, большой вопрос.
Идее бюджета для 18 стран уже девять лет, но ее недавно со страстью человека, намеренного лишить Ангелу Меркель славы «последнего оплота демократии», реанимировал президент Франции Эммануэль Макрон. И если раньше «оплот» была против, то сейчас пошла на уступки: согласилась, что такой бюджет нужен, хоть в размерах куда меньших, чем предлагал Макрон. Такая перемена объясняется, скорее всего, внутриполитическими причинами: кризис, инициированный министром внутренних дел Германии, бывшим премьер–министром Баварии и страстным противником миграции Хорстом Зеехофером, грозит смести и правительство в Берлине, и саму Меркель. Эта перспектива, печальная для любого политика, делает фрау канцлерин более уступчивой по многим вопросам, чем и воспользовался Макрон, приехав в Берлин накануне саммита ЕС и «продавив» Мезебергскую декларацию (по названию дворца, в котором проходили переговоры). Декларация эта предлагает реформы Евросоюза — чтобы у организации открылись «второе дыхание» и «новая глава» в истории. Бюджет стран еврозоны в перечень реформ входит. Но вот незадача для пытавшихся «сообразить на двоих» Меркель и Макрона: многим в ЕС идея жить под управлением франко–германского союза не нравится.
Начнем с того, что двустороннюю эту идиллию сразу разрушил присоединившийся к переговорам Жан–Клод Юнкер. Еврокомиссия и ее глава весьма скептически, или, может быть, правильнее сказать — с недоверием, относятся к любым сепаратным (а это слово здесь вполне уместно) договоренностям между странами — членами ЕС. К тому же у самой Еврокомиссии есть собственные планы реформирования — и те, что касаются миграции, и те, что касаются бюджета.
Против отдельного бюджета для еврозоны резко (и вполне ожидаемо, добавлю от себя) выступила Польша, не планирующая отказываться от своего злотого в пользу евро. Польша, так же как Венгрия (форинт), Чехия (крона), полагают — и вполне, кажется, справедливо, — что введение отдельного бюджета для стран с евро неизбежно приведет к «Европе двух скоростей», сама идея которой кажется им несправедливой и разделяющей континент на страны первого и второго сорта. И у восточноевропейских стран есть нехорошее ощущение, что уж они–то первосортными не будут.
Кто–то, конечно, может сказать, что Польша так возмущена потому, что боится потерять европейские дотации, которые с момента ее вступления в ЕС и до конца этого десятилетия (то есть до вступления в силу нового общего бюджета) составят 230 млрд евро. И это, конечно, тоже: после выхода Великобритании и сокращения поступлений ЕС в следующем бюджетном цикле намерен сосредоточиться на помощи южным государствам, полагая их пострадавшими от миграционного кризиса, а еще раньше — от недосмотра со стороны всего ЕС. Зато Польшу неожиданно, может быть, даже для нее самой, поддержал комиссар по бюджету Гюнтер Эттингер (тот самый союзник Меркель): «В последние дни в Совете ЕС обсуждались несколько противоречивых вопросов, включая бюджет еврозоны. На 19 стран еврозоны скоро будут приходиться 85% общего ВВП Евросоюза. То есть лишь 15% не будут частью еврозоны, их надо исключить? С учетом, что Болгария и Хорватия хотят присоединиться к еврозоне, мы не думаем, что отдельный бюджет еврозоны имеет смысл». Вот начнется саммит — и мы увидим, что сегодня имеет смысл для Евросоюза.
