Фобии и напряженность
Установят конкретных авторов балтийского прецедента или нет, это отдельная история. Но техногенная катастрофа очень четко вписывается в общую череду событий. И складывается убежденное ощущение, что неведомые (пока) силы очень стараются продлить европейский газовый кризис если не до бесконечности, то надолго. Ведь рвануло ровно в тот момент, когда Европа если не преодолела коллапс, то, по крайней мере, как-то стабилизировала обстановку. Давайте посмотрим на ситуацию панорамно.Суммарная мощность трех ниток магистрального газопровода — прокачка 110 миллиардов кубических метров газа в год. Но «Северный поток — 2» по известным санкционным причинам так и не был запущен. Из-за рестрикций возникли сложности с обслуживанием и первого потока, в результате его мощность была снижена до 20 процентов от проектной.
В сутки по дну Балтики прокачивали всего чуть больше 30 миллионов кубических метров газа в сутки, или что-то около 12 миллиардов «кубов» в годовом выражении. Теперь вопрос: зачем было калечить коммуникации, которые и так почти не работали? Можно многое списать на идиотизм или какие-то фобии, но слишком уж профессионально «разорвали» трубы.
Ответ понятен: чтобы создать дополнительную напряженность на газовом рынке в Европе. А то слишком он стал стабильным, цены на бирже уже снизились с 3 — 4 тысяч долларов до двух за тысячу кубических метров. Европейцы наконец-то удосужились выработать более-менее внятную энергетическую политику. Конечно, высокие цены на тепло и электричество остались в силе. Но уже состоялись намеки хотя бы на какую-то стабилизацию. И тут, пожалуйста, приехали…
Какими бы ни были разрушения на «Северных потоках», их восстановление будет непростым процессом. Не столько с технической точки зрения, сколько с организационно-политической. Будет разыграна и санкционная карта — достаточно вспомнить, с каким скрипом и препонами строились трубопроводы. Несомненно, много шума поднимется вокруг соблюдения экологической безопасности.
Борьба за лидерство
Начнем с того, что потеря миллиарда «кубов» газа в месяц, все-таки поставлявшихся по «Северному потоку — 1», — это немало в той ситуации, в которой оказалась Европа.Вообще за лидерство в энергетической сфере в ЕС уже давно ведется жестокая борьба. Ключевые ее акторы — Германия и Польша. ФРГ исторически является, пожалуй, главным энергетическим хабом в Европе. По крайней мере, до недавнего времени он таковым был. Варшава — молодой, но резвый игрок.В тесном партнерстве с американским бизнесом, инвесторами и истеблишментом Польша в последние годы активно возводит портовую и береговую инфраструктуру для повышения пропускной способности как по ввозу нефти, так и сжиженного природного газа. Плюс планируется активное развитие атомной энергетики. Словом, при поддержке своих заокеанских друзей Польша грозила в ближайшее время превратиться в серьезного игрока на рынке энергетики ЕС.
Еще один нюанс: проблемы на «Северных потоках» возникли за неделю до запуска газопровода Baltic Pipe, который соединил Польшу и Норвегию. Интрига заключается в том, что сей трубопровод «врезан» в магистраль Europipe II. По ней газ шел из Северного моря в Германию. А сейчас будет питать и польское направление.Другими словами, голубого топлива с запуском Baltic Pipe в Европе больше не станет: просто произойдет перераспределение существующих потоков. Судя по всему, не в пользу Германии, что еще больше подрывает значение ФРГ как законодателя мод в европейской энергетике.
Три кита
Не следует забывать, что энергетический рынок плывет на трех китах: месторождения, финансово-торговая инфраструктура для реализации сырьевых товаров и логистические пути. Стоит оседлать хотя бы одного кита — и можно если не контролировать полностью, то в значительной степени задавать вектор движения рынка.С контролем месторождений у англосаксонского мира не заладилось еще в прошлом веке, когда ряд добывающих стран национализировали свои добывающие активы. Финансово-торговая инфраструктура тоже не дает возможности полного контроля. Слишком много сейчас в мире прямых контрактов на поставку углеводородов, которые проходят мимо Нью-Йоркской и Лондонской бирж (как и мимо бирж вообще).Подтверждение тому — незначительный эффект от санкций. Оказалось, что рестрикции затрудняют поставки российских нефти и СПГ на международный рынок, но не исключают их. Сырье продолжают покупать третьи страны. И контролировать полностью эти поставки США не могут. С логистикой тоже дела обстоят не столь однозначно. Англосаксонский мир напрямую или косвенно контролирует ключевые международные морские торговые пути.
А трубопроводные системы, да еще по морскому дну, являются одним из серьезных козырей в суверенных поставках. «Северный поток — 1», несмотря на скепсис многих государств, построили и запустили. «Северный поток — 2» даже под рестрикциями был проложен. Несколько застопорилось со сдачей в эксплуатацию из-за препонов с сертификацией… Но это чисто бюрократический вопрос, который рано или поздно решился бы. В конечном итоге при стремительных процессах регионализации многие вопросы с международного уровня спускаются на национальный. Такое постепенно могло произойти с «Северным потоком — 2», когда его запуск стал бы делом не международного сообщества, а исключительно взаимоотношением Москвы и Берлина. И прагматизм мог взять свое.
Удар по трубопроводам, кто бы его ни совершил, является беспрецедентным. И демонстрирует, что стратегические коммуникации уже не являются неприкосновенными в современной архитектуре мира. И если в былые времена, несмотря на все противоречия, международное сообщество худо-бедно, но совместными усилиями охраняло трансграничные коммуникации (трубопроводы, мосты, каналы и так далее), то инцидент у острова Борнхольм — яркий и эмпирический пример: то, что раньше было невозможно, сейчас возможно.При таком пасьянсе инвестиционная привлекательность трансграничных трубопроводов (а большинство из них так или иначе проходит под водой) становится однозначно сомнительной. По крайней мере, приходится оценивать вполне реальные риски. Есть ли уверенность, что коммуникации, которые тянутся в Европу из Норвегии или Алжира, являются полностью защищенными? Однозначно нет. Во всяком случае, до тех пор, пока не прояснятся все обстоятельства аварии. Но для этого необходимо прозрачное, можно сказать, публичное расследование. А возможно ли таковое в нынешнем мире?
Словом, последствия газовой диверсии очевидны: она стала очередным этапом в переформатировании не только энергетического рынка, на котором никакие правила, судя по всему, уже не действуют, но и мира в целом.
Конкуренция внутри
Обрыв «Северного потока» вызвал и еще одну тенденцию: безудержную конкуренцию за энергоресурсы внутри Евросоюза.
Естественно, авария снижает и вероятность каких-то контактов с Россией в части сырьевого сотрудничества. А через эти контакты постепенно мог выстраиваться и политический диалог. На каких условиях и позициях, неизвестно. Но взаимодействие в части энергетики создавало переговорную площадку. Прежде всего между Москвой и Берлином.
Взрывы у острова Борнхольм не нейтрализуют газовую повестку в дипломатии, но принципиально ее трансформируют. Теперь переговоры переходят в плоскость весьма деликатную и дискуссионную.Во-первых, кто виноват во взрыве. А эта тема уже провоцирует множество спекуляций. А еще больше — обладает потенциалом для разжигания информационных страстей. Во-вторых, что делать?
Пока масштаб бедствия не очевиден. Некоторые эксперты высказываются апокрифично: мол, морская вода уже попала в трубы, нарушила внутреннее покрытие, поэтому, мол, эта транспортная система может быть закрыта навсегда. Вице-премьер России Александр Новак отметил, что восстановить газопровод удастся. Но еще необходимо определиться, сколько на это понадобится времени и средств.
Голубого топлива с запуском Baltic Pipe в Европе больше не станет: просто произойдет перераспределение существующих потоков. Судя по всему, не в пользу Германии, что еще больше подрывает значение ФРГ как законодателя мод в европейской энергетике.
Но сомневаться не приходится: какими бы ни были разрушения на «Северных потоках», их восстановление будет непростым процессом. Не столько с технической точки зрения, сколько с организационно-политической. Будет разыграна и санкционная карта — достаточно вспомнить, с каким скрипом и препонами строились трубопроводы. Несомненно, много шума поднимется вокруг соблюдения экологической безопасности.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ
Кому это выгодно?
Власти США уже несколько лет, не скрывая делают все для того, чтобы отрезать Европу от российского газа.Еще администрация Дональда Трампа резко выступала против строительства «Северного потока — 2», опасаясь, что он усилит контроль России над поставками энергоресурсов в Европу и сократит спрос на американский сжиженный газ. Первые санкции в отношении новой ветки газопровода США ввели в декабре 2019‑го и с тех пор периодически продолжают принимать ограничительные меры.
С приходом в Белый дом в 2021 году действующий президент США Джо Байден заявлял о готовности остановить проект российского газопровода, но в то же время собирался улучшить отношения с Европой, в частности с ФРГ…
А вот после взрывов на «Северных потоках» власти США заявили, что рассматривают нынешнюю ситуацию в Европе как возможность раз и навсегда покончить с зависимостью региона от российских энергоресурсов.
Об этом заявил госсекретарь США Энтони Блинкен:
— В течение многих недель, видя агрессию РФ в Украине и использование Россией энергоресурсов в качестве оружия, мы очень тесно работали с европейскими партнерами, а также со странами по всему миру, чтобы гарантировать наличие достаточного объема энергоресурсов на мировых рынках. Мы значительно увеличили наше производство, а также сделали доступным для Европы сжиженный природный газ. Теперь мы являемся ведущим поставщиком СПГ в Европу, помогая компенсировать любые потери в нефти и газе в результате агрессии РФ против Украины.
