Элеонора: я хочу умирать от любви

«Когда–то я с удовольствием смотрела «Музыкальный салон» с Элеонорой Езерской. Известная телеведущая постоянно была на виду. А в последнее время что–то о ней мало пишут. Слышала, год назад она серьезно болела. Как у нее со здоровьем сейчас? Интересно узнать, чем сегодня живет эта необычная умная женщина, о чем думает. С уважением, Наталья Кравец, Витебск».

...Это письмо нашей читательницы заставило Езерскую улыбнуться и констатировать (упоминая о себе, как обычно, в третьем лице): «Элеонора сумела заставить людей полюбить себя!»

Сначала она с энтузиазмом отнеслась к идее встретиться. Даже придумала заголовок для интервью с самой собой. Когда я вошла в квартиру, хозяйка вдруг сказала: «Ай, что–то я не в настроении разговаривать, немножечко хандрю». Плавный жест руки, томный взгляд и ожидание моей реакции.

— А интервью не отменяется... Что значит «хандрю»?

...Ровно год назад Элеонора умирала по–настоящему. Уход с телевидения дался ей нелегко. Сейчас никто толком не может сказать, откуда взялась та язва желудка, которая, неожиданно заявив о себе, чуть не стоила Элеоноре жизни. Восемь дней в реанимации. В ноябре 2003–го, после того как она пришла в себя после тяжелой четырехчасовой операции, первое, что было сказано: «Больше никаких депрессий!» Теперь 25 ноября считается вторым днем рождения. Понятиям «хандра», «депрессия» больше нет входа в лексикон. Поэтому я весьма удивилась этому «немножечко хандрю». Не успела поразмыслить о причинах, как Элеонора бодро поинтересовалась:

— Что слышно, какие новости?

С полчаса мы судачили об общих знакомых — сплетничали, по правде сказать.

— Знаешь, мне нравится моя нынешняя работа на радио «Мир». Передача «Песни ретро» в чем–то перекликается с телевизионным «Салоном». Я ведь очень много знаю о тех, кто создавал эти «песни ретро». Когда в эфире рассказываю о песнях Никиты Владимировича Богословского, я ведь вспоминаю его самого. Он был уже немолод: 1913 года рождения — «последний из могикан». Только когда его не стало, все поняли, что он — эпоха. И не только потому, что этот человек написал «Темную ночь». Он сам по себе личность. А я была красивая и легкомысленная! Приезжала в Москву, звонила одному своему поклоннику, второму и третьему. Однажды сидим за столиком: Фрадкин, Богословский и Ошанин. Приехала моя подружка актриса Валюша Шендрикова. Посмотрела на нашу компанию и говорит: «Элеонора! Зачем тебе этот антиквариат?» Мы смеялись, не совсем тогда понимая, что гениальная песня «Течет Волга» — это ведь плод творчества моего «антиквариата» Фрадкина и Ошанина. Да–а... Когда я в своей программе начинаю говорить о песнях, тут же всплывают воспоминания...

Элеонора задумалась. Потом поиграла браслетами на руках и с полуулыбкой добавила:

— Но если кто–то думает, что все они были моими любовниками, то ошибается. Я всегда умела (даже тогда, будучи молодой) просто дружить с мужчинами. Хотя, конечно, я им нравилась.

— Некоторые из прежних минских поклонников ревнуют вас к постоянному спутнику на всех светских раутах Виталию.

— Ну ты прямо сейчас сочиняешь, — недоверчиво глянула Элеонора.

— Нет, кинжалов не точат, но многих мужчин — теперь уже значительно повзрослевших (скажем так) — эта ваша привязанность задевает. Они говорят: «Элеонора — это стиль, роль, призвание! Вот только зачем она связалась с Витали Жукофф?» Сам факт их раздражает. Сразу видно, что за этим стоит.

— А что стоит?

— Ревность! Что же еще? Сам не гам и людям не дам! Мужчины — это вам не партия антиквариата.

— На самом деле это так грустно... Мы вот как–то сидели с сестрой и думали: половина из наших кавалеров–то уже померли! Но знаешь, это нормально, когда тебе 25, а твоим кавалерам за 50. И наоборот, если тебе за 50, мужчина должен быть значительно моложе! Как я поняла, у настоящей женщины (очень хочется себя к ним причислить) так и бывает. Всегда говорю: если я состоялась и кем–то стала в этой жизни, то только потому, что знала, с кого снимать узоры.

Мы вспомнили великих женщин — о них Элеонора не устает говорить: Коко Шанель, Марлен Дитрих, Наталья Кончаловская.

— Эти дамы соткали узоры на все периоды жизни женщины или на какой–то определенный срок?

— Они долго жили. Так что в разном возрасте эликсир их жизненной бодрости и долгого и хорошего существования... — она запнулась. — Хотя я этого пока еще не осмыслила. Вообще надо учиться получать удовольствие от всех проявлений жизни. Получать кайф от того, что ты ешь, с кем общаешься, что на себя надела, какое вино пьешь.

— Тогда хандре не найдется места?

— А вот ее появление необъяснимо. Но это бывает у всех, даже у великих, которые, казалось, купались в любви и славе!.. Моя болезнь — это было такое потрясение! Я вернулась из больницы совершенно другим человеком. Хочешь, покажу свою телефонную книгу?

Элеонора принесла книжку. Страницы почернели от фломастера, которым было вычеркнуто большинство номеров.

— Впечатляет? — спросила она.

— Это результат второго рождения? Почему вы это сделали?

— Мне эти люди уже не нужны. Знаешь, я часто за день успевала столько всего сделать, сколько другой не успевает за неделю: встречи, вечеринки, общение, работа, уборка, то говорю по телефону, то принимаю гостей. Я живу на перекрестке всех дорог — в центре, бывает, семь–восемь раз в день кому–то варю кофе. После такой активной жизни организм требует разгрузки. Депрессия все–таки не выдумка. Но надо уметь с ней как–то бороться. Я вот была на очередном дне рождения, и вдруг кто–то сказал: «А впереди–то уже меньше дней рождения, чем позади» Понимаешь? Какая страшная фраза, да? Лев Николаевич Толстой был прав, говоря, что каждый день — это подарок. Надо радоваться. Я вот говорила о Марлен Дитрих. Само совершенство: и умна, и красива, от нее сходили с ума все — от Ремарка и Хемингуэя до обоих Кеннеди! И что? Последние 17 лет жизни она никого не пускала в квартиру. Не хотела, чтобы люди видели, как она стареет. И в холодильнике хранила прокисший суп: жалко было его выбросить. Что это? Маразм? Ох, страшно в любом возрасте отсутствие в жизни цели и любви. Поэтому я всегда помню слова Коко Шанель: если женщина не влюблена (и в 16 лет, и в 70), ее жизнь — ничто...

— Можете дать рецепт вечной молодости?

Элеонора пожала плечами.

— Рецепта нет. Но привычка и одиночество вдвоем — страшнее всего.

— Планов, связанных с телевидением, у вас нет?

— Я уже не вернусь на экран.

— Но вас нужно куда–то вернуть. Может, вас это обидит, но вы были ведущей обыкновенной программы. Ведущих за последние 20 лет на БТ было много. Но их просто никто не помнит. А Езерскую не забывают. В представлении людей есть одна Элеонора, а в жизни она немного другая. И та, первая, живет уже какой–то виртуальной жизнью: о ней рассказывают, ее цитируют. Я думаю, в этом есть какой–то феномен...

Элеонора окинула меня внимательным взором:

— Ты чего золото не носишь? Надо носить!.. Так что ты там говорила: есть две Элеоноры? С этим тяжело жить. Особенно если не соответствуешь. Я это понимаю. Но все же, когда ты не выходишь в эфир, а тебя в прессе постоянно упоминают, это приятно. Я — персона. Я просто не даю себя забыть. Причем никогда не старалась создавать имидж. И никогда не стремилась заходить в зал последней, чтобы обратить на себя внимание. Это несознательно, но так получалось.

...Однажды на какой–то премьере во время антракта, когда по фойе расхаживал режиссер, я хотела подойти к нему, но отвлеклась, увидев скопление людей. Присмотрелась: кучкуются журналисты с диктофонами. А в середине кучки что–то яркое, выяснилось — шляпка. Под шляпкой жестикулирует Элеонора. Весь антракт она раздавала интервью, потом прозвенел звонок и все поспешили занять места. Элеонора, шурша юбками, зашла в зал последней. У нее было оправдание. Когда все уже сидели на местах, она еще продолжала говорить кому–то в диктофон. О режиссере, поставившем спектакль, никто так и не вспомнил.

— А знаешь, мой кот Рома умеет танцевать, — сказала Элеонора после того, как я напомнила ей этот эпизод. — Он так похож на меня: такой же неторопливый, с достоинством, белый...

— Еще скажите: и пушистый, как вы.

— Нет–нет–нет... Я не пушистая. Но и Роме тоже палец в рот не клади.

— Говорят, у вас плохой характер.

— Он не плохой, он просто у меня есть. Половина людей считает, что я жуткая стерва. Но хочу сказать, что женщина, которая состоялась, не может не быть немножко стервой. А вообще, что такое быть стервой? Вот амеба одноклеточная — она никому не мешает. Нужно не быть такой, как все. Надо хоть чем–то отличаться.

— Часто тот, кто кардинально отличается, рискует выглядеть смешным. Очень тонка грань.

— Были моменты, когда я тоже казалась кому–то смешной. Я это прекрасно понимаю. Яркие краски, супермодные или не по возрасту одежды или даже вот эти косички. Знаешь, теперь мне хочется побыстрее дописать книгу. Хочу рассказать о времени, в котором росла, о выдающихся мужчинах, которые были в моей жизни. И о себе, какая была и есть.

— Легко кого–либо приручить?

— А кого?

— Ну — кота или хотя бы мужчину. В дом его пустить.

— Да ты что? Лучше жить на два дома. А еще лучше на две страны. Нет, я так не могу — слишком люблю себя, чего уж греха таить.

— Любовь к себе объяснима?

— Да. Это эгоизм в высшей степени.

— А мотивации: всегда есть, за что себя любить?

— Вот именно: за что человека любить, когда у него столько достоинств! — Элеонора расхохоталась и, блеснув горящим взором, изрекла: — Потрясающую соковыжималку видела я недавно за 490 долларов.

— Слишком дорого для соковыжималки. Блажь.

— А на меня сильное впечатление эта вещь произвела... Может, не ходить сегодня никуда? Похандрить?

— Нет, Элеонора, нельзя. Чтобы умирать от любви к себе и людям, надо всегда быть