Витебск, как известно, славится своими музеями, особенно шагаловским. Но есть в городе на Двине и музей, который не значится в афишах, однако за год его посещает около 300 экскурсий. В нем хранятся не картины, не предметы старины, не исторические реликвии. Сюда, в учебный музей кафедры анатомии Витебского государственного медицинского университета, приходят те, кому интересно узнать, из чего же "состоит" человек.Заведующий кафедрой анатомии ВГМУ, доктор медицинских наук Александр Усович, похоже, не сильно горит желанием отвечать на множество моих "а что, а зачем, а почему?". Видимо, чтобы побыстрее от меня избавиться, он открывает ящик своего письменного стола и восклицает
: - Сейчас я вам покажу!
И извлекает оттуда какие-то кости, зубы, обработанные кишки... Но в обморок я не падаю, и заведующий кафедрой, убедившись, что репортеры - народ упрямый, все-таки соглашается стать моим гидом.
Вот лежит за стеклянной витриной нечто буро-красное размером с кулак. Это, оказывается, и есть человеческое сердце. Глядя на него, оголенное и остывшее, больше всех растерялся бы поэт. Зрелище вряд ли бы вдохновило его на эпитеты вроде золотое, щедрое, ангельское, страстное и т.п. А вот эти тоненькие белые нити испытывают колоссальную нагрузку: на них может "играть" ваш ребенок или "действовать" ваш начальник, их может "трепать" кто и что угодно - назойливая муха, аврал на работе, троллейбус в час пик, экзамен, пьяница муж... Поэтому-то врачи просят беречь эти хрупкие ниточки и помнить, что они "не восстанавливаются". А это сагиттальный, т.е. от носа к затылку, разрез головного мозга. С трудом верится, что подобная грязно-серая субстанция рождала гениальные мысли Аристотеля, Плутарха, Достоевского и самого основоположника античной медицины Гиппократа!
Все натуральные препараты (так специалисты называют препарируемые части человеческих тел), а их здесь более 600, находятся в растворе формалина, который позволяет им сохраняться в течение многих лет. Кроме этого, здесь есть еще различные муляжи и заменители. В 80-е годы в конкурсе среди ста медицинских вузов СССР анатомический музей Витебского мединститута вошел в шестерку лучших. А у истоков его создания в далеком 1937-м стоял знаменитый профессор Василий Ошкадеров. Говорят, он знал какие-то особенные секреты приготовления растворов и препаратов, которые, правда, никому не передал...
Анатомический музей делится на четыре тематических зала. В них представлены опорно-двигательный аппарат человека, нервная, сердечно-сосудистая, дыхательная, эндокринная системы организма. В отдельных учебных комнатах размещаются экспозиции, демонстрирующие мочеполовую, пищеварительную, лимфатическую системы. Но, пожалуй, самый живой интерес у посетителей вызывает кабинет тератологии, проще говоря, различных форм уродства. Его-то Александр Константинович и оставил "на десерт"
: - Вот на сон грядущий и посмотрите на наши диковинки, - иронично улыбаясь, зазывает он в гости к уродцам.
Это зрелище не столько напугало, сколько заставило задуматься о странностях природы. Кто ответит, почему и зачем рождаются циклопы, люди с шестипалыми конечностями и без ушей, с "волчьей пастью", сросшиеся близнецы? Вот заспиртован несчастный человеческий детеныш с комбинированным уродством. Казалось бы, для того чтобы не жить, ему и одной анэнцефалии (отсутствия головного мозга) хватило бы с избытком. Так нет, в довесок природа еще наградила полидактилией (многопалостью)...
- Ладно уж, испытывайте мои нервы до конца, - говорю своему гиду. - Покажите, как ваши студенты трупы препарируют...
- Пойдемте, сейчас у нас как раз проходит электив по анатомии.
Двое юношей с помощью пинцетов копошатся в плоти человеческой. Оказывается, это они выделяют сосуды из чьего-то многострадального сердца. Две симпатичные девушки бесстрастно, словно заняты банальным маникюром, тоже препарируют какой-то орган. На столе лежит сине-фиолетовое тельце 8-месячного младенца. Студенты говорят, что он умер от врожденных патологий лет 20 назад. И вот сейчас над ним в глубокой задумчивости склонился студент второго курса Иван. Александр Константинович дает ему задание. Парень, засучив рукава, деловито берется за скальпель...
- Ребята, а что вы при этом чувствуете? Неужели вам потом ночью распотрошенные трупы не снятся?
- Во время таких занятий мы лучше представляем свою будущую работу. А вообще привыкли уже, - за всех серьезно отвечает Иван.
Как это ни кощунственно звучит, но кафедра анатомии ВГМУ остро нуждается в мертвецах, так как фонд учебных препаратов совсем истощился. В университетском морге самому "свежему" трупу как минимум лет десять. У других "срок годности" и подавно истек.
- Препарируем то, что осталось... - признается заведующий кафедрой. - А с чем будем работать потом - вопрос открытый. В нашей стране с этим очень строго. За границей, в той же Германии, нередки случаи, когда люди при жизни завещают себя в анатомический дар. У нас так не принято на законодательном уровне, да и менталитет не тот. А получить "отказной" труп тоже непросто: это долгий процесс согласования с правоохранительными органами, родственниками... Да и не так уж много умирает людей, которых совершенно некому похоронить. В крайнем случае, этот долг на себя берут государственные службы. К слову, мы не имеем права выбросить даже кусочек человеческого тела. Непригодные для учебных целей останки хороним на кладбище в поселке Копти, поскольку в Витебске нет крематория.
Можно понять Александра Усовича - его заботит высокая профессиональная подготовка будущих врачей. В самом деле, не на живых же людях им практиковаться. Выходит, что и у мертвецов бывает вторая "жизнь", в которой их миссия не завидна, но благородна - служить медицине...
