В последнее время перемены в здравоохранении происходят так быстро, что их приходится глотать, не разжевывая, словно таблетки. И все же... Что выиграют от этих перемен пациенты? Может ли врач общей практики заменить сразу четырех специалистов? Улучшилась ли медицинская помощь на селе после закрытия неперспективных ФАПов? Поговаривают, что медицина вообще должна сама себя кормить. Значит ли это, что отношения больного и врача должны перейти на рыночные рельсы? В чем глубинный смысл нынешних преобразований? Об этом мы говорим с начальником управления организации медицинской помощи Минздрава Александром ЦЫБИНЫМ.— Здравоохранение — это не медицина в чистом виде, как принято считать, но и экономика. Потому что требует денег, и не малых. И суть преобразований в том, чтобы, во–первых, улучшить качество оказания помощи, а во–вторых, сделать систему более эффективной и рентабельной. По мнению экспертов Всемирной организации здравоохранения, медицинских учреждений у нас достаточно. То есть нет необходимости строить очередной центр или больницу. Нужны не новые стены, а новые технологии. Над чем, собственно, и работаем...
— Как я понимаю, одна из целей реформирования здравоохранения — доступность медицинской помощи. Чего удалось добиться? Стала ли она действительно доступнее?
— Мы очень ревностно следим за таким показателем, как число посещений врача. Должен сказать, оно не уменьшается: порядка 12 посещений в год на одного жителя. Безусловно, погоду здесь делают те, кто ходит в поликлинику через день. Но в итоге по количеству визитов к доктору мы лидеры на европейском пространстве... Причем есть возможность проводить больше профилактических осмотров, консультаций, но, как правило, люди обращаются в поликлинику уже когда прижмет. Почему? Думаю, еще не все привыкли к тому, что помощь доступна не только тогда, когда человек болен, но и тогда, когда ему нужен просто совет специалиста. Мы объединили медицинские службы одноименных городов и районов: Орша — Оршанский район, Могилев — Могилевский район и другие. В итоге сельские жители получили возможность лечиться наравне с горожанами. Зачем на селе нужен семейный врач? Чтобы не ездить в райцентр с простыми вопросами к отоларингологу, невропатологу, окулисту. Врач общей практики сможет и гипс наложить, и рану зашить, и успокаивающее выписать, и очки подобрать...
То, что было раньше достоянием столицы, есть теперь и в областных центрах. Например, современное оборудование, позволяющее готовить пациентов к операциям на сердце. А в Гомеле работает филиал РНПЦ «Кардиология». Обсуждается вопрос открытия центров кардиохирургии в Гродно и Витебске. С экономической и организационной точки зрения, может, в этом и нет резона, а если говорить о доступности, то возникает вопрос: почему такие центры есть только в Минске и Гомеле?..
А скорая помощь? Супердоступная служба здравоохранения! Каждый третий вызывает. Хорошо это или плохо? С одной стороны — опять же доступно, с другой — каждый вызов обходится в копеечку. Если говорим, что в год в среднем на человека на все виды медицинских услуг государство тратит 250 тысяч рублей, то один вызов скорой — это 40 — 50 тысяч. Машины скорой помощи должны работать в режиме ожидания, на случай катастроф, аварий. На мой взгляд, мы не до конца используем возможность консультации по телефону...
— Читатели жалуются, что нынче сложно получить направление на консультацию в учреждения республиканского уровня. Почему? Говорят, у учреждений здравоохранения разный бюджет и теперь за каждого направленного пациента поликлиника должна платить...
— Читатели добросовестно введены в заблуждение не совсем добросовестными медиками. Каждый год планируются объемы медпомощи: сколько пациентов из каждой области приедет в республиканские центры. Заранее выделяются финансовые средства. И врачу, который дает направление, не нужно пересчитывать деньги. Все уже оплачено. Нужно только юридически правильно оформить направление. Более того, больному человеку не обязательно ехать сначала в район, область, если очевидно, что ему необходима более квалифицированная помощь. Кстати, учреждения республиканского уровня не до конца востребованы. Даже в Гомельский центр радиационной медицины, оснащенный по последнему слову, нет того потока иногородних, который здесь могли бы принять. Это местничество — дефект в работе, в том числе и нашей. Но стараемся решать эти вопросы без лишней волокиты...
— Уже два года как система здравоохранения перешла на подушевое финансирование. Что это дало?
— Пациент получил не просто декларацию о том, что ему будет оказана медицинская помощь, а четкое финансовое обеспечение этих слов. Появилась точка отсчета — 250 тысяч рублей на человека в год. Вот все наши возможности. Деньги выделяются в зависимости от количества жителей. Местные власти могут увеличивать эту сумму за счет собственных средств. Конечно, не все районы работают с прибылью. Тем не менее появился дух соперничества. Вкладывать деньги в здравоохранение — рентабельно. Здоровый человек не обременяет государство. Больной — это большие затраты.
В свою очередь, медики получили возможность четко планировать расходы на обновление материально–технической базы, оборудования, технологий. Не так, как было раньше: появятся средства — дадим. А в целом выигрываем все мы, потому что процедура прохождения денег в здравоохранении абсолютно прозрачна. Мы тратим на здравоохранение 4,7 процента от ВВП. Затраты на одного жителя в сравнении с другими странами не самые большие, но и не самые маленькие.
— Как сказалось сокращение койко–мест на качестве медицинской помощи?
— Койки были своего рода аргументом для того, чтобы сохранить штат врачей, медсестер. А то, что они не заняты, никого не интересовало. Мы проанализировали ситуацию и невостребованные койки сократили. Осталось около 9 — 10 больничных мест на 1 тысячу населения. Стационар должен работать динамично, лечение — с первого дня. Задача поликлиники — готовить пациентов для целевой госпитализации, когда требуется операция или сложные процедуры, а не просто чтобы те полежали в больнице. Направить в стационар может лечащий врач. Почему не выдает направление по первому требованию? Потому что одного желания пациента мало — должны быть показания. Но и собирать по этому поводу консилиум тоже совсем не обязательно. Правильно жалуются люди: порой даже, чтобы выписать рецепт, консилиум созывают. Так не должно быть. Надо принимать оптимальное решение, а не бояться критики главного врача: мол, вы мне статистику испортили. Это все для других кабинетов. У лечащего врача — а именно он является ключевой фигурой в медицине — на первом плане интересы пациента.
— Медицинские показатели на селе до начала преобразований были в 2 — 2,5 раза хуже, чем в городе. Неэффективные, недостаточно оснащенные и маломощные ФАПы сократили. Улучшилась ли после этого медицинская помощь на селе?
— В сельской местности, между прочим, сейчас смертность от онкологических заболеваний ниже, чем в городах. На селе происходят изменения в лучшую сторону. Мы не сокращаем ФАПы, а организуем помощь на более высоком уровне. Но пока не все наши замыслы реализованы. ФАП не должен быть изолированным медицинским учреждением — это филиал врачебной амбулатории. А амбулатория — это не врач с медсестрой, у которых есть лишь велосипед, шприц и тонометр, а мини–команда из двух–трех врачей общей практики, которые имеют санитарный транспорт в виде джипа, носилки, мобильную связь, оборудование, позволяющее выполнять лабораторные исследования. В этом году заканчивается программа реконструкции 24 районных больниц, в которых по–новому оснащаются операционные залы и реанимационные места. В следующем году планируем переоборудовать 50 ЦРБ, в которых в зависимости от численности обслуживаемого населения будут от 2 до 4 операционных залов и от 4 до 8 и более реанимационных мест.
— В чем смысл объединения эндокринологического центра с Республиканским центром реабилитации и бальнеолечения (бывшая водогрязелечебница)? Улучшится ли, по вашему мнению, качество лечения эндокринологических больных? Останутся ли в новом учреждении врачи, которые работали в Республиканском диспансере? И вообще, будет ли в названии нового учреждения само слово «эндокринологический»? Вот вкратце вопросы, которые ставят читатели в своих письмах в редакцию.
— Прошло время, когда в Минск ехали, чтобы выяснить: какой же у тебя уровень сахара в крови, а чем это чревато? Дело в том, что на местах не работали школы больных сахарным диабетом, не было подготовленных специалистов, вот и шли колонны автобусов к республиканскому спецдиспансеру. Но сейчас у нас создана довольно мощная эндокринологическая служба. По технической оснащенности областные эндокринологические центры ничем не уступают республиканским. Открылись отделения гемодиализа, в том числе и для больных сахарным диабетом с почечными осложнениями — в Орше, Молодечно, Борисове. Гемодиализ будет так же доступен, как инсулин, по закупкам которого, кстати, практически не допускаем сбоев.
И сейчас мы пришли к выводу, что содержать структуры, которые дублируют друг друга, — нецелесообразно. Сегодня нужно работать, как и во всей социальной сфере, по принципу «одного окна». Больные сахарным диабетом — пациенты не только врачей–эндокринологов, но и окулистов, невропатологов. Эндокринологические болезни требуют и лечения, и постоянной профилактики сосудистых осложнений. На базе Республиканского центра реабилитации пациенты смогут пройти курс водных, минеральных, физических процедур. Здесь уже многие годы работает специальный белорусско–американский эндокринологический проект, ведутся научные исследования. Поэтому, объединяя эти два центра в один, мы выходим на новый уровень оказания помощи. Всем врачам эндокринологического центра предоставят работу в зависимости от их квалификации, возможно, на других должностях. Будет ли в названии нового учреждения слово «эндокринология»? Думаем над этим... Ведь в центре много направлений — офтальмология, неврология, а мы обозначим в названии только одно?.. К тому же переименование, даже лишняя запятая, стоит немалых средств. Поэтому мы пока не готовы к такому шагу.
— Решено приблизить к жизни работу научно–исследовательских институтов — и на их базе уже создано 3 республиканских научно–практических центра, на подходе еще 5. Как можно объединить научную и лечебную деятельность?
— Медицина — прикладная наука. До сих пор существовала парадоксальная ситуация: в лабораториях были успехи — мушек дрозофил и мышек лечили, а больных — нет. Если есть ученый в медицине, он должен практиковать. На Западе профессор не гнушается лично провести лабораторное исследование, а потом и лекцию прочесть. А у нас в свое время распределили: мы теоретически рассказываем, вы практически делаете. У нас должны быть действующие профессора, доценты, ассистенты, те, кто работает с больными наряду с обычным земским доктором, а не рассказывает, как работать.
