Радуют не замыленные лица актеров: Александр Яценко, Ирина Горбачева, Максим Лагашкин, Николай Шрайбер (в самом деле, Козловский через раз уже успел утомить, как раньше Безруков). Разговоры подчеркнуто бытовые, речь простая, сегодняшняя, никакого пафоса, никаких пластмассовых интонаций. Может, и следовало олитературить диалоги, придав им больше условности, но... именно за счет этой подчеркнутой простоты, местами откровенной бытовухи Хлебников получает эффект скрытой камеры: мы смотрим не кино, мы как будто наблюдаем в замочную скважину за жизнью героев во всей ее резкости и подлинности, подчас неприглядной.
Герой картины Олег — врач “скорой помощи”, который четко осознает: никем иным он в этой жизни уже не станет. Не сделает карьеру, не сядет в чистый уютный кабинет, не устроится в частную клинику на хорошие заработки, не выйдет в профессора. Так и будет мчаться с вызова на вызов: инфаркт, кровотечение, больной ребенок, астма, старушка-ипохондрик, возмущенно восклицающая “Пусть пришлют других врачей, вы плохие, вы меня не лечите!..” Святость? Как бы не так. Он молодой, пьющий, временами скандальный. Ему начхать на инструкции и чужие глупости, главное — сделать дело, как он его понимает. Главное — чтобы не мешали работать. Начальники-бюрократы, истеричка-сектантка, не пускающая мать в больницу, сама реальность, требующая не высовываться, смириться, не отсвечивать, пойти на компромисс.
Мы все встречали таких людей: непостижимый феномен донкихотства, заставляющего раз за разом побеждать ветряные мельницы, что встают на пути, следуя собственному пониманию долга и человечности. Без высоких слов, а просто от невозможности поступить иначе. Вечная усталость, конфликты, бедность, непонимание, попытки залить постоянный стресс алкоголем — и твоя Дульсинея отчаялась дождаться нормальной жизни и потому уходит.
В фильме нет ничего нарочитого, натянутого. Все ситуации реальны, все лица живые — и жена героя Катя, и новый руководитель подстанции с ухватками опытного лощеного чиновника, и врачи, и больные, каждый со своими бедами и тараканами в голове. “Аритмия” не дает четко прописанной сюжетной линии: вызов, и снова вызов, краткий приход домой, и вот опять рабочий день, и вызов, вызов, вызов... Бытие как оно есть разворачивается во всей своей рутине и полноте, и это, наверное, лучший режиссерский ход, который мог здесь быть. Повествование идет как бы само собой — как сами собой проходят дни. Истории болезней, сменяющие одна другую, люди, с чьей жизнью доктор соприкасается на полчаса-час — ровно тогда, когда эта жизнь висит на волоске. И снова бьет по ушам сирена, на дорогах пробки, и недовольные пишут на тебя жалобы. И Дульсинея ждет, когда ты наконец исчезнешь из ее жизни, несуразный и несносный современный рыцарь, способный позаботиться о ком угодно, кроме нее.
Знаете, на какую мысль в первую очередь наводит “Аритмия”? Не о любви — эти проблемы человечество решает сотни лет по кругу, с поправкой на быт и нравы конкретных эпох. Нет, фильм заставляет задуматься о благодарности. К измотанным, задерганным, не всегда вежливым людям, которых ждут с нетерпением, встречают слезами, а провожают чаще всего без слов, первым делом кидаясь к близкому, который — ура! — дышит. И о ком, о чем тут еще можно думать? Многие ли из нас помнят в лицо врачей неотложки, которые “дали таблетку”, “сделали укольчик”, отвезли в больницу? Многие ли назовут даже не их имена — хотя бы фамилии с инициалами? Отыщут с цветами и конфетами? Вряд ли. Спас больного — и свободен. Еще и в комнатах натоптал, нет бы обувь снять...
Мы никогда не говорим настоящее, большое спасибо врачам “скорой”, и за нас своим фильмом, честным, местами пронзительно-горьким, это сделал Борис Хлебников.
ovsepyan@sb.by
