60 лет Евгении Янищиц
Так уж сложилось, что за каждой творческой профессией — некий стереотип, несколько меняющийся с поправкой на время, но в основе неизменный... Художник, музыкант, композитор должны выглядеть так–то и так–то (с печатью священного безумия), в их биографии непременно должны быть этакие моменты (несчастная любовь, непризнание и т.д.).
Более всего трогает сердце обывателя безвременная кончина кумира. Особенно если эта кончина не совсем обычна.
Иногда от творца и остаются только имя и трогательный момент биографии...
Хотя оставаться, по логике, должны произведения.
Вот уже 20 лет как нет поэтессы Евгении Янищиц. Причем ушла она еще в прошлую эпоху, до того, как ее ровесники, собратья по литераторскому цеху, дружно перестроились, стряхнули с ног своих цэковский прах и стали писать «по–новому»...
Евгения Янищиц вряд ли стала бы писать резко «по–новому» — в этом не было нужды. Ее поэзия пережила и создательницу, и страну, в которой создавалась, и острые публицистические произведения «прозревших» коллег... Характерно, что молодые барды пишут песни на ее стихи параллельно с песнями на стихи Анатоля Сыса, казалось бы, абсолютно противоположной личности... Она — успешная, награжденная, занимала престижную должность (зав. отделом поэзии в журнале «Маладосць»), была привлечена к государственной работе (участвовала в сессии ООН), ездила за границу в составе делегаций. Сыс — запойный скандалист, «анфан тэрибль» от литературы, неопределенного рода занятий...
Просто оба они были Поэтами. У них есть стихи, независимые от времени, от политической моды.
Их личности обрастут легендами и друзьями. Их стихи будут читать даже те, кто не слышал о трагических обстоятельствах жизни и смерти.
20 ноября — 60 лет Янищиц. 25 ноября — 20 лет со дня ее смерти. К этим датам режиссер Андрей Левчик снял фильм «На голас Музы». Автор сценария — поэтесса Раиса Боровикова, близко знавшая Евгению. В интервью Раиса Андреевна сказала: «Жэня была вялiкiм жыццялюбам i душою нашай кампанii, хоць у апошнiя гады жыла даволi самотным жыццём жанчыны, гадавала сына. Яна жыла толькi паэзiяй».
Писательница Алена Василевич так вспоминает о Янищиц: «Калi б я была мастаком, я адмовiлася б надаваць партрэту Жэнi Янiшчыц падкрэслена ўяўную значнасць асобы. Адмовiлася б i ад традыцыйных атрыбутаў, якiмi здаўна — не толькi вялiкiх — вянчаюць абраннiкаў паэтычнага Алiмпа. Муза з Лiрай у вешчых пярстах. За спiной — крылы, што ўзносяць у паднебныя вышынi натхнення...
Я намалявала б зусiм iншы Жэнiн партрэт:
Не воблачка, а проста аблачынка
Загадкава плыве над галавой.
Смяюся я: вясёлая дзяўчынка,
Як матылёк, ляцiць над кладкай той...
Як добра ёй журыцца беспрычынна!
Да твару ёй i лета, i зiма...
ўсмiхнуся я: яшчэ бяжыць дзяўчынка
Па кладцы той, якой даўно няма».
Как вы понимаете, процитировано стихотворение самой Янищиц. А когда–то поэтесса, еще будучи этой веселой девочкой, написала:
Мне ўсяго шаснаццаць светлых вёснаў,
Будзе дваццаць, будзе сорак пяць...
Эти строки любят цитировать, подчеркивая, что до сорока пяти поэтесса не дала себе дожить.
Сегодня о доме на улице Сторожевской, с восьмого этажа которой состоялся ее «последний полет», тоже ходят слухи и легенды... Вроде того, что он построен на том месте, где покоится прах Марины Мнишек...
А меня в свое время более всего впечатлил рассказ одного из близких знакомых Евгении о том, что, падая, она закрыла лицо руками. То есть хотела и после смерти выглядеть красиво...
Когда–то Алиса Коонен, великая трагическая актриса Камерного театра, играя роль мадам Бовари, именно на этом акцентировала внимание зрителей: ее героиня умирая просит зеркало... По–женски, трогательно... И это еще более подчеркивает ужас смерти, ужас необратимого поступка.
Она не ходила на митинги, не устраивала прилюдные скандалы, не рвала комсомольский билет, не занималась диссидентским самиздатом... Перипетии ее личной жизни тоже протекали за кадром, втайне от публики, до сих пор не осведомленной, что, как, почему...
Стамiўся ад уражанняў паэт.
Маленькi сын ад чэрствасцi хварэе.
Крыжы трывожнай памяцi! А свет...
Завалы кнiг! А людзi не дабрэюць.
Хватает в стихах трагических высказываний, но — удивительное дело, и не я одна это замечаю — поэзия Евгении Янищиц очень светлая. Хотя столько благополучных городских детей пишут о ненависти к миру. Наверное, это один из редких случаев, когда вундеркинд состоялся, — ее путь в литературу был быстрым и широким, с поддержкой знаменитых и влиятельных людей. Но это же, как в случаях с другими одаренными детьми, не дало возможности внутренне закалиться, научиться выживать, абстрагироваться от неизбежных нападок и «подкусываний». Мать Евгении Иосифовны в интервью уже после смерти дочери сказала: «Яе талент быў, як калючы дрот для некаторых, аб яго яны калолiся. А ў самой не было абароны».
Литературовед Светлана Калядка издала книгу о Евгении Янищиц, которая называется «Непрыручаная птушка Палесся». Историк Анатолий Мясников включил статью о Янищиц в книгу «Сто асоб беларускай гiсторыi».
Идеализировать не нужно никого. Человек творческий, тонущий в круговоротах светской жизни, не может не грешить, не искушаться. И в творчестве (а как без конъюнктуры, тем более если печатают все?), и в быту (кротость, милосердие и смирение даруются не всем). Против самого страшного искушения — избавиться от душевной боли вместе с жизнью — поэтесса не устояла.
Умаляет ли это ценность лучших ее стихов? Не более чем у иных поэтов странных судеб.
Когда–то Ханс Кристиан Андерсен написал притчу о том, как исчезла сказка, — была долгая война, народу стало не до поэзии (а сказка в понимании Андерсена тождественна поэзии). Но когда поэт начинает ее искать, то находит везде — даже в сердцевине белой розы венка, возложенного на могилу, и в складках черного крепа, спадающего с гробницы...
А еще поэзия имеет свойство не зависеть от гробниц и бронзовых памятников.
