E=mc2

Старик Эйнштейн был на расправу скор. Все в этой жизни относительно — постановил как отрезал. Без его легендарного E=mc2 мы и представить себе не могли, что нет предметов без времени и нет времени без предметов. Оказалось же, что во Вселенной существуют лишь собственные времена различных материальных систем. Эти времена точно совпадают друг с другом только тогда, когда соответствующие системы находятся в покое относительно друг друга. Но что делать, если эти системы движутся? Этот свой вопрос я припас для Эйнштейна, да вот задать не могу: очевидно и без высшего образования, что времена наши безвозвратно не совпали, разошлись... Придется фантазировать.

«Реальность есть по большей части иллюзия, хотя и очень навязчивая»

Многое можно почерпнуть из истории. Истории можно даже «сослагательно» позавидовать. «А что, если бы...» А что, если бы в 1917 году не было того, что случилось? А что, если бы не было мировой войны, броневика, голодных матросов, разлива в шалаше и шалаша в Разливе? А что, если бы не было смятения душ и переворотов в сознании? Жил бы себе в Могилеве скромный трудяга Антон Гретский и мечтать бы себе не мечтал об американской армии, знать бы не знал, что в канадской платят больше. Но в 1917 году Антон просто уехал. Его внук сегодня утверждает, что дед не был зол на Родину, он просто мечтал о лучшей жизни. Он уехал в Чикаго, а потом перебрался в Виннипег. Кто ж знал тогда, как оно все обернется? Кто ж знал, что его внука назовут Уэйном, а мы с вами станем копаться в его родословной?

Относительность нашего понимания жизни следует увязать и со следующей плоскостью. Назовем ее «льдом». В нем отражается прошлое и просвечивается современность. В 1847 году британские солдаты гоняли по льду порта Кингстон странный предмет. Они называли его «шинни», что заокеанские исследователи обозначили как «тяжелый мяч», но нам следует обозвать обыкновенным «камнем». Студенты монреальского университета Мак–Гилла через три десятка лет сформулировали правила новомодной игры, еще через десяток они впервые были напечатаны. «Шинни» стал резиновой шайбой. В те годы по льду ее гоняли по семь игроков из двух команд: вратарь, передний и задний защитники, центральный и два крайних нападающих, а впереди по всей ширине поля и у ворот действовал «ровер» — сильнейший игрок. Хоккей еще не догадывался, что в его истории будут не только сильнейшие игроки, но и один — Великий. Антон Гретский тогда еще не родился, но мы–то с вами знаем, что Великим в новом веке станет его внук.

Принято считать, что в СССР хоккей с шайбой появился после Второй мировой войны, но это смотря как считать. На самом деле он был у нас еще до Первой. Точно известно, что 15 февраля 1909 года рижские мастера провели показательный матч. И вот что удивительно: это был как будто не матч, а ребенок. За девять месяцев до появления хоккея на Балтике (день в день) в Париже была начата жизнь Международной федерации хоккея на льду... В СССР еще только обсуждали правила игры, а родившийся в Одессе Иван Гоцелиг уже выигрывал Кубок генерал–губернатора Канады Фредерика Артура лорда Стэнли оф Престона. Целых 16 сезонов парень трубил в НХЛ!

Сложись по–иному биография его страны, вполне возможно, что в Национальной хоккейной лиге мог бы оказаться и уроженец Бреста Виталий Косенюк. Его умение владеть коньком публика оценила еще зимой 1940–го, когда советская власть укрепляла себя в Западной Белоруссии. В Бресте тогда как раз прошел матч между сборной города и командой студентов Минского института физкультуры. Гости выиграли — 7:2, но местный люд вряд ли мог обмануть счет: в хоккей западнее Негорелого начали играть гораздо раньше, чем в Минске. Первый чемпион Польши был определен в 1927 году. Значит, дело было не в мастерстве. Поражение списали на смену привычного уклада, развал польских спортобществ и вообще на то, что в то время высоких гостей следовало уважать. После Великой Отечественной Косенюк не затерялся, он не только стал пионером белорусского хоккея, но еще и обнаружил себя в футболе. Прославился, правда, не этим, а своей правильностью, что ли. Как легенду рассказывают, как в перерыве одного неудачного домашнего матча 1951 года, когда примчавшийся в раздевалку Цанава устроил разборку, на упрек генерала в сухости майки Косенюк простодушно брякнул: «Я пива не пью»...

«Секрет творчества — в умении скрывать ваши источники»

Канада — сборная иммигрантов. Ведь, правда же, не индейцы играют за «Кленовые листья»! Пол Кария имеет родственников в Японии, Джером Игинла — в Нигерии, Джо Сакик — на Балканах, не поверите, но Майк Босси, несмотря на всю свою французскость, вполне мог бы жить в Украине. Но случилось по–иному. Вот и в 1961 году в семье Уолтера Гретцки (ассимиляция его деда прошла успешно, и буква «s» в фамилии стала писаться как «z») появился первенец. Радовались этому событию от души, а потом папа погряз в заботах (семья росла!), устал мерзнуть, ожидая, пока старший сын занимался хоккеем на соседнем катке, и построил ему площадку со льдом во дворе дома... Эта история обросла сегодня невиданными слащавыми подробностями, но ведь правду не скроешь, правда?

Уэйн Гретцки, самый Великий хоккеист всех времен и народов, утверждает: «Всегда получал от хоккея огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. И главное, с годами игра все больше и больше мне нравилась. В 30 лет я даже получал больший кайф, чем в 15. Возможно, эта страсть помогла мне стать тем, кем я в итоге стал». Вынимая изо рта любимую кубинскую сигару, он запускает в воздух дымовое колечко, сквозь которое все–таки можно разглядеть его главное дело — спортивное (он — совладелец команды НХЛ «Финикс Койотс») и неспортивное (а тут уже и рестораны, и производство одежды, и реклама). Его дед мечтал о лучшей жизни, у внука она явно удалась.

«Мастерство хоккеиста на 90 процентов состоит из умения работать головой», — это еще одна цитата из Уэйна. Гретцки всегда и во всем был примером не только игры, но и поведения. Его полюбили болельщики, партнеры и даже домохозяйки. На льду он выглядел монолитом, за его пределами был безупречен. В какой–то момент любовь к Гретцки стала олицетворять собой любовь к хоккею. С его именем эта игра дошла до американского Юга. Но самое главное даже не в этом. Своей улыбкой Гретцки изменил имидж хоккея и всей НХЛ. Раньше ведь как было? «Играем против «Филадельфии». Перед матчем тренер Глен Сэйтер сказал, что я начинаю в стартовом составе. Хорошие дела! Пока исполняли гимн, аж мурашки по коже поползли. Встал на вбрасывание. А Бобби Кларк начинать игру не спешит. Стал плеваться вокруг — меня всего оплевал! Потом посмотрел в сторону левого края — там стоял Боб Келли, Бешеный пес. Тот понимающе подмигнул. Кивнул направо — там Дэйв Шульц, Кувалда. Обернулся, сделал знак защитникам Андре Дюпону — Лосю и громиле Бобу Дэйли. О чем это они договариваются? Потом Кларк поправил налокотники, резко, сверху вниз, опустил клюшку на точку вбрасывания и чиркнул меня крюком по носу. Господи, да что же это такое! Игра еще не началась, а я уже весь оплеванный, нос и майка в крови, да и эти бандитские рожи чему–то ухмыляются! Но тут подъехал мой телохранитель, огромный Дэйв Семенко, встал между мной и Кларком и сказал: «Слушай, я не знаю, что тут было раньше, но если вы его хоть пальцем тронете — положу всех!» С тех пор проблем в играх с «Филадельфией» у меня не было».

По сравнению с теми временами нынешняя НХЛ — лига ягнят. Одним из самых жестких в ней считается защитник «Анахайма» Руслан Салей. Ха! В Минске и в том же родном для дедушки Гретцки Могилеве каждый болельщик хоккея на это скажет, что в игре все относительно и что Руслан — классный парень.

«Достойна только та жизнь, которая прожита ради других людей»

В НХЛ на счету Гретцки 2.856 набранных очков, у него умопомрачительное количество других достижений, он четыре раза завоевывал Кубок Стэнли, он выигрывал все или почти все. Но в 1999 году легендарный 99–й номер ушел из хоккея, так и не познав сладости олимпийского триумфа... Впрочем, и здесь нам не обойтись без тов. Эйнштейна — все относительно.

В японский Нагано они добирались с разных концов земли. Уэйн — из Нью–Йорка, где изо всех сил пытался поднять «Рейнджерс». Руслан — из Анахайма, где играли его «могучие утки» и где он то ли случайно, то ли специально подрался с чикагцем Сергеем Кривокрасовым. За проступок Салей был дисквалифицирован и тем самым успел к первому матчу белорусской сборной на Олимпиаде. Виктор приехал в Японию из скромного немецкого городка Аугсбурга, где о нем по сей день вспоминают с благоговением. Он вышел на лед Нагано и только так, как умел только он, — без лишних слов и эмоций, забросил первую шайбу сборной Беларуси на Олимпиаде. А потом они сошлись. Гретцки и Карачун. Лицом к лицу. И фотограф успел остановить мгновение. И время застыло. Вспоминая об этом, сегодня нам лучше минуту помолчать...

В Японии наши добились уважения. Гретцки уехал оттуда ни с чем. В 2001 году Виктор Карачун вместе со своими боевыми партнерами еще раз вывел сборную Беларуси на Олимпийские игры. Гретцки приехал в Солт–Лейк–Сити генеральным менеджером «Кленовых листьев», и я почему–то уверен, что на 14–й минуте полуфинального матча Олимпиады у него появились нехорошие мысли. Руслан Салей сравнял счет в игре, и многие (не только мы, не только Гретцки, не только шведы!) поверили в повторение белорусского «чуда на льду». Уверен, в чудо верил и обязательно следивший за этой игрой Виктор Карачун. Его не оказалось в Америке, но Карачун всеми своими поступками словно хотел сказать: «Нужно бороться в каждой ситуации: как в жизни, так и на льду. Я никогда не сдамся. Нет ничего способного меня сломать». Еще до Солт–Лейк–Сити он узнал о страшном. Его съедала болезнь, но он выходил и играл. В 2004–м ему должно было исполниться 36, но до очередного дня рождения он не дожил всего несколько часов. Ему навечно осталось 35...

Вчера Уэйну Гретцки исполнилось 45 лет. Совсем скоро он отправится в Турин, чтобы помочь канадской сборной отстоять титул олимпийских чемпионов. В Италии сыграют команды России, Латвии, Казахстана и Украины. Не будет только нас. Что ж... В ходе Игр мы вспомним прошлое и задумаемся о будущем. Хоть Эйнштейн и доказал, что любое движение относительно, мы по–прежнему будем двигаться вперед. Впрочем, и это тоже относительно.

Иногда так хочется дотянуться до звезд, что нет сил...


Примечание: в подзаголовках — мысли Альберта Эйнштейна.