— Аркадий Иосифович, профессия дирижера, на мой взгляд, просто фантастическая: надо держать в голове целый оркестр! Дирижерский талант проявляется с детства или для этого необходимы многие годы упорного труда?
— Вы бы видели, как мой внук дирижирует в семь лет! Прежде всего, человека должен Бог поцеловать в темечко.
— Недавно вы дирижировали оперой “Евгений Онегин” в нашем Большом театре. Каковы ваши впечатления?
— В Минске я “Онегина” до этого еще не дирижировал, но в других театрах неоднократно. Спектакль у Большого театра репертуарный, однако на тот показ пригласили нового тенора — Михаила Малафия из Львова. И я буквально за два дня вводил его в постановку. Утром и вечером, общие репетиции и индивидуальные — пришлось повозиться, чтобы ввести его в спектакль. Были свои сложности, связанные со сценой.
В Большом театре сделан роскошный капитальный ремонт, но, к сожалению, нарушена акустика. Когда поют солисты, дирижеру их плохо слышно. И как в таком случае аккомпанировать? Я уж и оркестр просил играть потише. Хотя за одну репетицию очень сложно что-то изменить.
— Тем не менее все были в полном восторге. В Большом театре не очень часто устраивают таких оваций. И вот вы снова вернулись в Минск...
— На этот раз уже не с оперой, а с балетами “Щелкунчик” и “Лебединое озеро”. Завтра, в один день, без репетиции, с Государственным симфоническим оркестром во Дворце Республики. Два совершенно разных балета! Не знаю уж, как я это сумею (смеется). Но какие танцовщики! Московский областной государственный театр “Русский балет” под руководством народного артиста СССР Вячеслава Гордеева — классический, совершенно прекрасный. Тут, безусловно, есть о чем говорить, потому что с точки зрения исполнения это высокий класс, а главное — постановки создаются в истинных традициях русского балета.
На Западе сейчас что только не делают с классическими спектаклями, да и на Востоке тоже, иногда скатываясь до откровенной пошлости. Все это мерзко и противно, и не только мне. Да, у них свобода и демократия: что хотят, то и воротят. Хотя это то, чего делать нельзя! И если бы было право вето у каких-то международных организаций и можно было бы запретить подобное, я запретил бы. Я доказывал бы, что это недопустимо. Но всегда находится кто-то, у кого немного вывернуты мозги, и я даже не могу утверждать, что эти режиссеры стараются ради гонораров.
Поэтому если на зарубежные гастроли отправляются балеты из Москвы или Петербурга, билетов на них не достать.
— С чем вам легче работать — с оперой или балетом?
— Дирижер, думаю, должен уметь работать и с оперой, и с балетом. Есть оперные спектакли, в которых присутствуют балетные номера, как в “Евгении Онегине”, например. И наоборот, есть балеты с вокальными номерами. Идет проникновение одного жанра в другой, они взаимосвязаны. А за музыку отвечают оркестр и дирижер! В балете дирижер смотрит на темпы и на ноги. И если в “Лебедином озере” 32 фуэте будут не в том темпе, то балерина или недокрутится, или перекрутится, или вообще упадет. Должно быть все точно и соразмерно, чтобы, образно выражаясь, танцовщица просверлила дырку в полу именно в том месте, в котором надо.
— Насколько русская классическая музыка сегодня востребована за рубежом? Вот вы любите Чайковского, а хотят ли его слушать в Западной Европе?
— В Германии, к примеру, нет отчеств, и если говорят о композиторе, то объявляют его имя и фамилию. Но Чайковского там все равно называют Петр Ильич.
