Актер Гомельского областного драматического театра Алексей Бычков сыграл более ста драматических ролей. Снимался в эпизодах российских сериалов, в частности, в “Каменской”. В небольших киноролях был настолько заметен и ярок, что от российских режиссеров последовали предложения заявить о себе уже в качестве главного действующего лица. Но по причине занятости в родном театре актер воспользоваться ими не смог. Алексей Бычков — исполнитель песен, сочинитель музыки. Автор четырех сказок для детей, по двум из которых поставлены спектакли. Шестнадцать лет руководил студенческим народным театром “Зеркало”. Сейчас работает с коллективом одного из гомельских техникумов. И конечно же, занят в своем театре. Поэтому вполне естественно, что человек с таким богатым творческим опытом получил от руководителей международного проекта предложение создать театр в зоне.
— Предложению обрадовались? — спрашиваю у Алексея Бычкова.
— Я свои ощущения передал бы иначе: оно было мне интересно как шанс судьбы побывать в новых, неординарных обстоятельствах. В то же время я отдавал себе отчет, что меня ждет большой и очень непростой кусок работы. Актеры не только не профессионалы, но еще и осужденные. К тому же, как оказалось, на сцену раньше не выходили ни разу.
— Спектакль, который вы поставили, прошел с участием десятерых женщин вместо восьми у Робера Тома...
— Александр Нордштрем предложил мне поставить спектакль по пьесе Гарсиа Лорки “Дом Бернарды Альбы”. Я же убедил его, что с учетом контингента актрис и условий реальнее будет поставить пьесу с меньшим числом участниц. Но уже в ходе работы их количество вопреки первоисточнику увеличилось на два человека. Передо мной, кстати, не ставилась задача довести репетиции до спектакля, т. е. важен был процесс, а не результат. Моим же твердым убеждением было: спектакль обязательно должен состояться.
— У пьесы детективная направленность: хозяин дома, притворившийся умершим и желающий таким образом узнать, что думают о нем окружающие его женщины, в конце концов стреляется, не справившись с горечью правды... Это было выбрано специально?
— Выбор пьесы определила психологическая насыщенность материала, в котором много параллелей с судьбами, ситуациями реальных женщин колонии. Хотелось, чтобы они пропустили все это через себя, прочувствовали.
— Как шел отбор актрис?
— По громкой связи в исправительном учреждении объявили, что желающие поучаствовать в спектакле могут прийти в указанное место и время. Сразу пришло человек 150. Примерно столько же — во второй раз. Одну из женщин пенсионного возраста я заприметил сразу на роль бабушки, она охотно согласилась. К остальным присматривался. Многие ходили, подолгу сидели в зале во время репетиций. Одна из девушек, успешно пройдя так называемый кастинг, с явным актерским потенциалом, ушла через некоторое время сама, не веря в то, что у нас получится. Другая ушла с большим сожалением из-за того, что не совпадали смена ее работы и время репетиций. Десятая участница, последняя по сценарию, появилась спустя три месяца.
— Как складывалось общение с участницами, выходило ли оно за рамки репетиций?
— Если вы о том, интересовался ли я, какой срок и за что “мотают” женщины, то конечно же нет. Для меня они были просто людьми, которые стремились овладеть драматическим искусством. Уже потом они сами сказали мне, что их общий срок отсидки составляет 120 лет. Трудно было поверить, что благородная миловидная исполнительница роли мадам Шанель (это стало мне известно только недавно) сидит за убийство мужа-тирана. Подробности о каждой, поверьте, не знаю до сих пор.
В то же время общение два раза в неделю на протяжении года — срок немалый, в течение которого, конечно же, какие-то узы, кроме профессиональных, всегда связывают людей. В частности, приходилось поздравлять с днем рождения, поддерживать их в горькие минуты. У одной из участниц, она играла любимую дочь хозяина, в период репетиций умер на свободе отец. Проводить его в последний путь она не имела возможности. В соответствии с ролью ей надо было произнести фразу: “Когда я была у отца, я застала его в слезах. Это страшно, когда плачут папы”. Для убедительности я попросил девушку прослезиться. В результате слезы были настолько искренними и обильными, что я вынужден был прервать репетицию и удалиться на перекур, а когда вернулся, то плакали уже несколько женщин. Ситуация нормализовалась, репетиция пошла своим ходом, но момент скорби и поддержки, пережитый вместе, да еще под влиянием драматургии, дорогого стоил. Впоследствии исполнительница роли сказала, что этот монолог — про нее.
— Два спектакля за пределами колонии. Не было ли сомнений, что одна из женщин дрогнет и захочет вдохнуть глоток свободы?
— Во-первых, была беспрецедентная охрана. Во-вторых, члены коллектива, которые сдружились за год, не могли подвести ни меня, ни друг друга, ни тем более себя. В этом я нисколько не сомневался.
— Какой главный вывод сделали вы для себя из общения на зоне?
— Он в великой силе искусства, которая творит с людьми чудеса, заставляет верить, надеяться, идти дальше по жизни. Участие в спектакле изменило женщин. За год они стали другими. Например, исполнительница роли мадам Шанель начала писать стихи, которые уже публикует в газете исправительных учреждений “Трудовой путь”. Две из двенадцати женщин освободились и участвовали в спектакле в Минске уже не в качестве осужденных. Одна из них не стала возвращаться в родные места, откуда трижды попадала в зону из-за проблем с наркотиками. Живет сейчас в женском монастыре при Гомельской епархии, пытается начать новую жизнь, звонит, заходит в гости. В отношении еще одной участницы проекта решается вопрос о досрочном освобождении. Такие факты не могут не радовать.
— Будут ли еще подобные проекты?
— Вопрос не ко мне. Шведы выполнили свою миссию, показали нам, как можно работать с заключенными, используя театр, а дальше мы должны идти сами. Разумеется, чтобы поставить спектакль, нужны средства и желание тех людей, которые это решают. Кстати, я начал репетировать “Дом Бернарды Альбы” со вторым составом, но в этом случае конечного результата не было. А ведь он мог бы и быть...
