Две судьбы

Малые жанры Светланы Лицкевич
Ящик на то и ящик, чтоб в него все складывать — и ценное, и ненужное. Так и с почтой «Малых жанров»: одни пишут о главном, другие — тоже о главном, о себе любимом. В том смысле, что на любую проблему только две точки зрения бывают: «моя и неправильная». А в качестве заключительного аккорда менторско–агрессивной тирады — отсутствие подписи. Впрочем, за такие письма тоже спасибо: тонизируют.

Теперь по существу. Уже несколько месяцев в моем почтовом ящике идут споры об идеальном брачном возрасте. Тема, казалось бы, не самая злободневная, вызвала совсем неожиданную волну откликов. И хотя идеальных рецептов жизни не напишешь, мы пытаемся. Эти два письма пришли практически одновременно. В них две истории — непохожие, но, в сущности, одинаковые. Пишет Ирина Васюшина: «Все говорят, что родила я рано: всего в 18 лет. Была большая любовь, когда забеременела, радовалась. И будущий муж радовался. И свадьбу сыграли. А малыш родился болезненный. Много месяцев мы с ним в больнице пролежали, еле выходили. За эти дни, пока через стекло смотрела, как он в кювезе вздрагивает, от вечной тревоги я стала старше на целую жизнь. А когда приехала домой, осознала, что муж так и не понимает, что вокруг происходит, по–прежнему живет в облаках. В общем, помыкались мы полгода и разъехались. Я к маме вернулась. Она, инвалид нерабочей группы, согласилась малыша смотреть. Мне пришлось на работу выходить. Да что там за работа: я ж сразу после школы в киоске сидела. Теперь на сезонном рынке в Ждановичах торгую — то арбузы продаю, то виноград. Куда наймусь, короче. Конечно, я понимаю: главное, что у меня есть сын, а через все трудности мы прорвемся. Но иногда, когда вижу, как одноклассница возвращается с букетом с очередного свидания, больно. Больно, что у меня такого не будет, что стою по локоть в гнилых помидорах, а ведь когда–то я хорошо рисовала. И хочу сказать я девчонкам: не спешите, не лишайте себя выбора».

А вот письмо о том же, но только с другой стороны: «Зрелое материнство — это прекрасно. И стать счастливой не поздно и в 39, как в моем случае, лет. Прежде все недосуг было: сначала материальных возможностей не было, потом карьера пошла. Матерью я стала в 39 лет, вскочила в уходящий поезд. Я безмерно благодарна судьбе. Такой бури эмоций по отношению к доченьке я не ощутила бы, родив ее в 20 — 25 лет. А в остальном, скажу честно: в 40 лет вставать по ночам совсем не то, что в 20. Да и обидно, когда меня дочкиной бабушкой называют. И самый тревожный для меня момент: каждый день прошу у Бога сил, чтобы хватило здоровья ее вырастить, на ноги поставить, работать. Ведь ей будет всего 15 лет, когда придет черед мне выходить на пенсию. У каждого своя судьба, но все–таки общественные устои, когда в 20 лет надо рожать, а в 40 лет заниматься карьерой, не лишены смысла. Все надо делать в свое время». Имени под посланием, увы, нет. Автор признается честно: друзьям–знакомым в подобных своих слабостях ни за что не признается.

Такие вот маленькие исповеди. А мне довелось еще и «почтальоном счастья» стать: письма этих двух женщин я отправила друг дружке. Они теперь переписываются. И хотя годы разные, одна могла бы стать матерью для другой, но разве для родственных душ возраст имеет значение? И разве может что–то больше породнить двух женщин, чем такие выстраданные и любимые дети?

Litskevich@sb.by
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter