Две судьбы

Схватка с «тиграми». В марте 1943 года Виктор Макеев окончил Ульяновское танковое училище и был направлен на 1-й Белорусский фронт. Здесь его назначили командиром танкового взвода. Экипаж подобрался толковый, знающий технику, вооружение: механик-водитель Иван Коробельников, наводчик Федор Лапушкин и заряжающий Александр Иванов. Близилось лето 1944 года. По всему фронту началась подготовка к освобождению Беларуси. Взвод лейтенанта Макеева получил задание в составе танкового батальона с десантом на броне форсировать реку Друть в районе деревни Заполье. Чтобы таким образом обойти хорошо укрепившегося противника и с тыла внезапно ударить по нему. По лесам, перелескам, проселочным дорогам, минуя болотистые места, подразделение вышло в заданный район и с ходу начало атаку. Сначала танки «проутюжили» окопы противника, а оставшихся в живых уже выкуривали из укрытий пехотинцы. Потом был стопятидесятикилометровый бросок из-под Бобруйска на Минск. Стремительным маршем за двое суток танкисты преодолели это расстояние. Чтобы не сбавить темпа, а главное, не дать немцам опомниться, шли практически без остановок. Машину все члены экипажа вели по очереди. Утром 3 июля взвод лейтенанта Макеева вместе с танковым батальоном был на окраине Минска. «Город, — как вспоминал позже Виктор Ефимович, — горел, всюду виднелись руины». Все белорусские населенные пункты, через которые прошли танкисты Макеева, разве упомнишь! В их числе были стратегически значимые — Лида, Гродно. А дальше — Белосток, Ломжа… В сентябре 1944 года бригаду, к которой был приписан взвод Виктора Ефимовича, отправили в Беларусь на переформирование. Тогда же получили новую технику — знаменитые «тридцатьчетверки». Начались бои за Сандомирский плацдарм. Танковый батальон перебросили для поддержки стрелковой дивизии. После усиленной артподготовки первыми на прорыв обороны противника пошли танки, за ними двинулась пехота. Макеев заметил, как из-за высотки выползли вражеские бронемашины и, свернув в сторону, стали обходить атакующую пехоту с фланга. Он приказал открыть огонь. Снаряд угодил в танк, разворотив башню. Увидев, что головная машина подбита, остальные не рискнули принять бой — отступили. За сражение на Сандомирском плацдарме Макеев был награжден орденом Отечественной войны I степени. До этого он уже имел орден Боевого Красного Знамени — за бои в Беларуси. Шел январь 1945 года. Советские войска форсировали Одер. Но чем ближе они продвигались к Берлину, тем ожесточеннее сопротивлялись фрицы. Жаркие бои разгорелись на левом берегу Одера южнее Бреслау. Гитлеровцы контратаковали раз за разом при поддержке артиллерии, танков и авиации. Выбыл из строя командир роты, Макеев взял на себя командование подразделением. Бой шел рядом с фольварком. Немцы стали теснить нашу пехоту, державшую оборону несколько в стороне от усадьбы. Макеев решил поддержать ее орудийным огнем, но увидел, что на опушку из ближайшего леса выползает колонна танков. Мелькнула мысль: «Если они успеют развернуться, мы не удержимся. Надо их во что бы то ни стало остановить». Первый снаряд, чиркнув по броне, срикошетил. «Тигры», — догадался Макеев, — в лоб их не возьмешь». Головная машина стала разворачиваться к атаке. «Бей подкалиберным!» — дал команду Макеев. Танк вспыхнул от прямого попадания. В том бою его рота подбила пять танков. Но встретить победу в Берлине Виктору Ефимовичу не довелось. Машина наскочила на мину, и вместе с другими членами экипажа он попал в госпиталь. А в августе 1945 года ему, слушателю Высших офицерских курсов, в Кремле Михаил Калинин вручил орден Ленина и Золотую Звезду Героя. В 1949 году Макеев уволился из армии и переехал жить в Минск, который не так давно освобождал. До конца своих дней он проработал водителем, исколесив всю страну. Цифры на сердце. На руке Анны Семеновны до сих пор угадывается цифра — 79716. Это ее лагерный номер. Ни время, ни обстоятельства не способны стереть из памяти то, что она пережила и видела в Освенциме. Ей исполнилось пятнадцать лет, когда началась война. Дом Кругликовых по улице Батарейной, что в Борисове, стал партизанской явкой. Вся семья — мать Мария Иосифовна, старшая сестра Женя, одиннадцатилетний брат Володя — была причастна к подпольной деятельности. Анна Семеновна вместе с матерью одно время работали дворниками. Убирали возле комендатуры. Переводчица Броня выносила оттуда бланки аусвайсов, прятала их в условленном месте в снегу. Потом Анна Семеновна подбирала документы и через связников передавала в партизанский отряд. В немецком госпитале через подпольщицу Ядю Вержбицкую доставали медикаменты, перевязочный материал. Случалось, поздней ночью вместе со старшей сестрой, погрузив на саночки банку с клеем и захватив кипу листовок, расклеивали их по всему городу. Активная деятельность местных подпольщиков не ускользнула от внимания гестапо. За домом Кругликовых установили наблюдение. Шестого февраля 1944 года их взяли. Анну Семеновну по очереди допрашивали два следователя — Козырь и Романов. Один старался все выведать по-хорошему, второй — перед допросом рекомендовал Анне Семеновне выбрать себе «гумку». В кабинете на стене висели орудия пыток. Она напрочь отрицала какую-либо связь с партизанами. Не добившись ничего, Анну Семеновну перевели из тюрьмы в пересыльный лагерь на улицу Широкую. Здесь продержали до мая, а потом отправили в Освенцим. Анна Семеновна вспоминает: — Нас подвезли прямо к крематорию. Высокий забор из колючей проволоки, по обе стороны широкие рвы с водой. Из труб валил густой черный дым, стоял какой-то удушающий запах. Мы подумали, это фабрика. Мимо как раз провели большую группу евреев, доставленных из Франции. Кто-то из них по-русски крикнул, что нас сожгут. Мы не поверили… Их загнали в помещение, напоминающее чем-то предбанник. Велели раздеться догола. Рядом, на большом подносе, лежала гора вырванных золотых коронок и зубов, тут же высилась куча волос. Пленных подвели к газовой камере, предварительно приказав смочить ноги в какой-то мыльной жидкости. Но неожиданно прозвучала команда «Цурюк». Всех вывели на улицу. Был май, но здесь почему-то шел снег. Выдали тяжелые деревянные колодки и погнали в женский лагерь. На следующий день всем накололи номера, на одежду нашили «винкель» — красный треугольник, означавший «политический заключенный», с буквой Р — русский. — Теперь у нас не стало ни имен, ни фамилий. Мы превратились в номер, рабочий скот, — говорит Анна Семеновна, — оказались материалом какого-то чудовищного эксперимента над людьми. Здесь она впервые услышала и поняла чудовищный смысл слова «селекция». Выбраковывали слабых заключенных и отправляли в крематорий. Обычно это делалось после работы, когда узники возвращались в лагерь. У входа их встречала специальная команда, которая тех, кто едва держался на ногах, выводила из колонны. Всем было ясно, что ждет этих несчастных. Анна Семеновна едва не разделила судьбу многих. Работала она босиком, от того ступни обеих ног загноились, превратившись в сплошную рану. Еще один-два выхода, и ее обязательно задержат при возвращении. Что предпринять? В лагере, несмотря на жесточайший режим, действовало подполье. Подпольщики помогли ей попасть в ревир — лагерную больницу. После операции Анну Семеновну три дня — пока раны на ногах не зарубцевались — прятали среди тюфяков на нарах. В апреле 1945 года, когда фронт приблизился вплотную, всех заключенных вывезли под Прагу. Здесь их освободили чехословацкие партизаны. Полтора месяца пролежала Анна Семеновна в госпитале, чтобы восстановить силы. Домой в Борисов вернулась в начале октября. — Не поверите, — сказала Анна Семеновна, — какое это было счастье — вернуться живой на родину. Но она не подозревала, что испытания еще не кончились. Чтобы устроиться на работу, надо было написать биографию. Анна Семеновна не скрывала своего нахождения во время оккупации в Германии. Из-за этого «пункта» ей везде отказывали. Опасались чего-то. Хотя Анна Семеновна прошла необходимую проверку в военной контрразведке и имела необходимые документы. Однажды встретила в городе женщину, которая не раз приходила к ним с заданием из партизанского отряда. Та испуганно прошептала: «Анечка, хоть не говори, что бывала у вас. Я недавно вступила в партию. Узнают — исключат». По сей день Анна Семеновна вспоминает с горечью этот эпизод. Как жизнь меняет людей! Но не все оказались такими малодушными. Нашелся человек, который поверил Анне Семеновне, помог ей устроиться на работу. Сама она не скрывала своего прошлого. Ни когда в 64-м вступала в партию, ни когда по своей общественной работе встречалась со школьниками, студентами. Теперь, конечно, по здоровью она не может выступать перед аудиторией, как в свое время с Виктором Ефимовичем. Тем не менее Анна Семеновна твердо убеждена в одном – нынешнее поколение должно знать правду о той войне. О партизанах, подпольщиках, чудовищных экспериментах, которые творили гитлеровцы в концентрационных лагерях. Пока люди помнят, считает она, подобное зло не повторится. День освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков в семье Макеевых всегда был особой датой. А нынешний — вдвойне. По решению Мингорисполкома на доме по улице Толстого, где семья Макеевых прожила 35 лет, появится мемориальная доска, посвященная памяти Героя Советского Союза Виктора Ефимовича Макеева, который в числе других сражался за освобождение белорусской столицы.