Но если остановить на столичной или деревенской улице обычного белоруса, мужчину или женщину лет пятидесяти, и спросить, кто такой Бровка, то может произойти нечто удивительное. Я этот эксперимент несколько раз проделывал. Один мой собеседник напрягся, сдвинул брови, сжал губы. Пробормотал, словно на вкус пробовал: «Бров-ка-бров-ка... Пятрусь Броўка?» А потом вдруг улыбнулся растерянно, как-то совсем по-детски, шапку вязаную поправил, сдвинув на затылок, и прочитал, глядя в осеннее минское небо:
Хiба на вечар той можна забыцца?
...Сонца за борам жар-птушкай садзiцца,
Штосьцi спявае пяшчотнае бор,
Пахне чабор,
Пахне чабор...
Мне повезло — я видел деревянную хатку, где родился поэт. Видел те же холмистые ушачские пейзажи: озера, леса, дороги и, что самое главное, сосновый лес и «чабор» — с его непередаваемым словами цветом и запахом. И стоит мне только вспомнить эти пригорки и сосонник на берегу извилистой Ушачки, как тут же сами собой прозвучат очень простые, но гениальные слова, давно ставшие песней и, если хотите, паролем:
Час той схаваўся за дальняй гарою,
Здасца хвiлiнай — яна прада мною...
Выйду. Гукаю. Маўклiвы прастор.
Пахне чабор,
Пахне чабор...
А другой собеседник, с которым я удил рыбу недалеко от малой родины поэта, в нескольких километрах от Путилковичей, прочитал мне стих «Александрына». Деревенский дядька лет семидесяти на берегу реки, отложив удочку и глядя внутрь себя, декламировал глуховатым голосом:
Мне не забыцца песнi той даўняе вясны:
— На мурамскай дарожцы стаялi тры сасны...
Хадзiлi мы, спявалi, i з песняй ты цвiла.
Александрына, помнiш, якою ты была?
Плескалась рыба в камышах, пели птицы, дымила сигарета, пищали комары, а пожилой человек читал стихи. И были на его лице молодость, быстро пролетевшая, боль, счастье, растерянность и радость.
Когда он замолчал и затянулся дешевой сигаретой, то я вздохнул. Это он мне и рассказал местную легенду. Что на самом деле жила в соседней деревне женщина, которую звали Александрина, а Бровка, будучи уже знаменитым, часто приезжал сюда и гулял по этим же местам, вспоминая свою и ее молодость...
Два небольших лирических стихотворения превратились в замечательные песни, став народными. Их пели, поют и будут петь.
На черно-белом фото Евгения Коктыша — народный поэт Петр Устинович Бровка.
ladzimir@tut.by