О своем двухлетнем пребывании в Афганистане корреспонденту «Р» рассказал Анатолий Наземнов, полковник в отставке, ныне старший преподаватель кафедры оперативного искусства и тактики факультета Генерального штаба Вооруженных Сил Военной академии.
Испытание водой
В Афганистан Анатолий Наземнов попросился сам. Сын военного, окончивший суворовское училище и единственный в СССР факультет военной разведки Киевского высшего общевойскового училища, он служил командиром разведвзвода мотострелкового полка в Чехословакии, однако хотел применить полученный опыт в реальных боевых действиях.— Родители, конечно, волновались, но понимали, что служба есть служба, — вспоминает Анатолий Спартакович. — А вот бабушка и дедушка очень переживали и молились буквально каждый день. Два раза я находился на волосок от гибели, но обошлось. Молитвы ли их помогли — не знаю. Но в окопах атеистов нет, поверьте!
В конце лета 1981 года молодой лейтенант прибыл в Термез, город в Узбекистане, где стоял полк по подготовке пополнения десанта.
— Полк разворачивался на 4 месяца и мог принять до 10 тысяч человек. Там солдаты принимали присягу, а потом за три месяца должны были пройти акклиматизацию и обучиться разведывательному делу: неподготовленных в бой не бросали! Я был командиром взвода, но исполнял обязанности командира роты, — рассказывает Анатолий Наземнов. — Термез — самое жаркое место в СССР, температура в тени там поднималась до +42. Главное в таких условиях — соблюдать питьевой режим. После завтрака, в меню которого обязательно входили 2–3 стакана сладкого горячего чая, и до обеда пить нельзя ни в коем случае, разве только горло прополоскать. Иначе не сможешь остановиться, будешь беспрерывно пить и потеть, а значит — терять микроэлементы, питательные вещества. К обеду можно было потерять сознание или испытывать такую слабость и головные боли, что человек становился ни на что не способным: ходить не мог, не то что воевать.
Первое время в Афганистан отправляли в основном солдат из среднеазиатских республик. Но в 1982 году их решили заменить славянами, видимо, опасаясь негативного воздействия душманов-единоверцев. И Анатолий Спартакович отправился в Беларусь за солдатами…
— Я был одним из первых офицеров, который набирал разведчиков. Помню, поезд уходил из Пуховичей — в Минске мог возникнуть ажиотаж. Матери махали вслед поезду, не зная, куда отправляются их дети... — полковник в отставке осекается, обуреваемый тяжелыми воспоминаниями. — Не передать вам, что там творилось… Должен сказать, белорусы — это особенные люди. Помню, идут первые занятия по огневой подготовке. Даю команду: «К бою!» Все упали на землю — один стоит. Подхожу: «Почему не выполняешь команду?» «Там скорпион!» Ядовитого насекомого там, конечно, не было, а был муравей — гораздо крупнее, чем наш, с вертикальным брюшком, на тонких лапках. «К бою!!!» — повторил жестче. Он упал, а потом слышу — плачет. «Ты чего плачешь?» — «Мне мама сказала, что офицер должен любить и лелеять солдата...» Эти слова остались со мной на всю жизнь. И когда мне хотелось повысить голос на подчиненных, я вспоминал этого солдата, его маму и сдерживался.
Дружба, верность, профессионализм в Афганистане становились не просто словами, от них зависела жизнь.Первый опыт в горах
В начале сентября 1982 года более 80 офицеров, стоявших в Термезе, получили команду отправиться в Афганистан. В их числе были Анатолий Наземнов и его друг Виктор Кожемякин. Молодые офицеры попали в Шинданд, где стоял 650-й отдельный разведывательный Пражский батальон.— Разведывательный батальон выполнял задачи в интересах дивизии и всегда находился на острие событий. Чисто разведывательных задач было мало, в основном — участие в боевых действиях. Например, при операции по уничтожению бандформирования в ущелье мы должны были совершить самое сложное — захватить господствующие высоты. Структура батальона подразумевала, что первая и вторая разведроты имели по два взвода на БМП-2 и танковый взвод. Разведывательно-десантная рота состояла из двух десантно-штурмовых взводов на БТР и третьего — на БРДМ или БМП-2. Взвод насчитывал около 20 человек. Таким образом, сила была значительная. Но если шли в горы, из роты в 68 человек я мог набрать только 20: на месте обязательно оставались техник и старшина роты, на каждой машине — механик-водитель и наводчик-оператор.
Уже через пять дней после прибытия Анатолия Наземнова второй десантно-штурмовой взвод разведывательно-десантной роты, которым он командовал, принял участие в масштабной воздушно-наземной общевойсковой операции «Западня», целью которой была ликвидация крупного бандформирования и его тылового обеспечения.
— Зоной ответственности нашей дивизии был весь юго-запад Афганистана, от Кушки до Кандагара. Распорядок боевой деятельности при отсутствии крупных операций был такой: три недели боевых, неделя в пункте постоянной дислокации, когда можно было отдохнуть, вымыться, привести в порядок технику. В основном вели засадные действия: в темноте, пешком выдвигались в определенный район, обустраивали позиции, ставили минно-взрывное заграждение, наблюдателей, группу огневого обеспечения, группу захвата — и хоть зимой, хоть летом неподвижно и безмолвно ждали появления противника. Таких недельных выходов на засады у меня было штук 12, — подсчитывает Анатолий Наземнов.
Кроме того, он принимал участие в восьми крупных операциях, включая Гератскую и Панджшерскую. Среди них были всякие — и удачные, и не очень…
Анатолий Наземнов (в центре сверху) командовал вторым десантно-штурмовым взводом разведывательно-десантной роты.— В горах недалеко от Фараха подбили вертолет командующего военно-воздушными силами 40-й армии, машина совершила вынужденную посадку в ущелье. А там оказалась одна из крупнейших баз душманов. Нам было приказано забрать людей, живых или мертвых, или хотя бы уничтожить вертолет. Разведывательно-десантная рота получила задание занять один из горных хребтов, чтобы получить господствующее положение над ущельем, — описывает разведчик свой первый опыт в горах. — В гору мы полезли ночью, а когда рассвело, вокруг стали рваться снаряды, осколки ранили трех бойцов. Самое обидное то, что стреляли свои: командир взвода артиллерийского дивизиона, проснувшись поутру, обозрел окрестности в бинокль, заметил движение на горе и решил открыть огонь. Чтобы показать, что мы свои, пришлось зажечь оранжевый сигнальный дым. Конечно, все это привлекло внимание душманов… Их огонь разделил роту на три части. В нас стреляли со снайперских позиций, «накрыть» которые невозможно. Душманы приподнимали домкратом огромные валуны, выкапывали под ними углубление, туда прятался снайпер, и камень опускали. И мимо не пройдешь, и самого его не достанешь, да и выстрела почти не слышно… Один из моих бойцов два часа стоял, распластавшись по скале и не смея шевельнуться: его рюкзак пробило 40 пуль. Я и так, и так оглядываюсь — не видно, откуда стреляет. В очередной раз поворачиваю голову — и тут пуля срезает мне ресницы с правого глаза. Видимо, снайпер находился метрах в 60 от меня и целился именно в глаз — в переносицу он попал бы. От пневмоудара глаз сразу заплыл. Ничего не вижу, слезы градом, головная боль…
Сидим наверху почти отвесного склона. Туда-то вскарабкались, а обратно — не видно даже, куда ногу поставить. Артиллеристы пытались нас прикрыть огневым валом, но горы — это не равнина, здесь сложно пристрелять орудие. Как начался огонь, мы рванули в разные стороны, в щели забились, а вокруг снаряды рвутся. К слову, снаряд можно услышать, он летит с тремя витками: шуух, шуух, шуух. А следующая секунда — это взрыв. Когда услышал звук, у тебя есть мгновение, чтобы закатиться в укрытие…
Спускались мы ночью, в кромешной темноте, когда нас не могли увидеть снайперы. Спуск с ранеными занял девять часов. Бойцы моего взвода нашли на скале какой-то карниз, по которому мы перешли на более пологую сторону ущелья. Когда утром посмотрели, волосы дыбом встали: 200-метровая отвесная скала, по ней — трещина, и вот по этому «карнизу» шириной сантиметров 60 мы в темноте сами перешли и раненых перенесли.
Чужая опасная страна завораживала экзотической красотой.Мины и болезни
По мнению Анатолия Наземнова, основные потери в Афганистане наши войска несли даже не от огня душманов, а от минно-взрывных заграждений:— Заминирована была вся страна. Душманы ставили, наши войска ставили и не обозначали на картах. Я сам подорвался однажды: сидел внутри БТР-60, а в следующий момент оказался на «ресничке», бронекрышке на лобовом листе, — взрывной волной выдуло. Получил контузию, кровь шла из ушей, глаз. Нам повезло: под третьим колесом взорвался фугас, а не противотанковая мина, и взрыв направился в моторный отсек. Если бы он пошел в сторону десантного отделения, были бы потери…
Опытный разведчик всегда ездил на первой машине, обращая внимание на все подозрительные или просто непонятные места:
— Полевая дорога — и вдруг в сухой колее кустик травы растет. А почему? Скорее всего, мину маскирует. Или едешь — на дороге влажное пятно. Откуда оно в пустыне, где стоит жара неимоверная? А это душманы выкопали ямку, поставили в нее фугас или противотанковую мину, накрыли целлофаном, присыпали землей и пролили водой, чтобы отбить запах для саперных собак. Мы двигались тогда по самым опасным местам Герата, будучи уверенными, что впереди идут саперы отряда обеспечения движения 101-го мотострелкового полка. Но по каким-то причинам они не пошли, а нас об этом командование дивизии не предупредило… Пришлось полагаться только на собственные опыт и интуицию.
Еще одна опасность, подстерегавшая наших солдат в Афганистане, — сложная эпидемиологическая обстановка:
— Шинданд стоял в Долине смерчей. Зимой, когда поднимался сильный ветер, можно было увидеть до 100 торнадо сразу. Они вздымали и несли песок пустыни, в котором гнили останки павшего скота. Эта пыль витала в воздухе, скрипела на зубах. Два раза в год, зимой и весной, случались вспышки гепатита, который отправлял в госпиталь до половины личного состава дивизии. За своими разведчиками мы всегда присматривали: добывали лекарства, которых не всегда хватало, организовывали пары, в которых более крепкий заботился об ослабевшем. От паратифа, кишечной инфекции, однажды умерли сразу 80 человек.
Случались и провокации: однажды душманы расстреляли автобус с мирными жителями и представили дело так, будто это сделали бойцы разведывательного батальона. Жители кишлака были близки к самосуду, но опытным следователям удалось доказать, что разведчики ни при чем. В телах нашли пули калибра 7,62, а советские воины тогда пользовались калибром 5,45. Гильзы такого размера душманы рассыпали, но пули их выдали.
Зоной ответственности 5-й гвардейской мотострелковой дивизии был весь юго-запад Афганистана, от Кушки до Кандагара.Героизм — дело обычное
Боевые друзья много лет спустя: Виктор Кожемякин, Анатолий Наземнов, Александр Письмеров.
За два года службы Анатолий Наземнов потерял только одного подчиненного:
— В бою погиб Володя Шахлович, заместитель командира разведывательного взвода. Большой умница был. Родом он из Пуховичей, единственный сын у матери — даже не знаю, как он попал в Афганистан. Каждый раз, когда прихожу на «Остров слез», приношу ему цветы.
Анатолий Спартакович награжден орденом «За службу Родине» III степени, медалью «За отвагу».
— В Афганистане все проявляли и героизм, и отвагу, — уверен он. — Иначе в тех условиях выжить было нельзя. Дружба, верность, профессионализм становились не просто словами, они подкреплялись действиями. Сейчас их называют героическими поступками, а тогда это была наша обычная служба.
nevmer@sb.by
Фото из архива героя материала.
