Улыбающийся олигарх увлеченно рассказывает о своем хобби — коллекционировании самурайских мечей — и излучает оптимизм — жизнь, получается, удалась. «Прекрасная няня», выжимая все возможное из свалившейся славы, действительно ослепительной внешности и протежирования г–на Жигунова, требует 5 тысяч долларов за съемочный день. И легко их получает. Ксения Собчак, чье светлое имя не треплет на газетных полосах только ленивый, очевидно, человек, чья жизнь является примером состоятельности. Совсем не случайно заслуги Анатолия Собчака, одного из известных отцов российской демократии, воспринимаются подрастающим поколением исключительно в аспекте кровнородственном: памятник ему, как считают многие тинейджеры, открыли исключительно за родство с Ксюшей.На другом полюсе — апофеоз бедности когда реальный, а когда и искусственный. Искусственность здесь надо понимать как хроническое недовольство своим материальным положением, которое растет прямо пропорционально улучшению этого материального положения. Бедность реальная, объективная — это когда действительно есть нечего, когда одеть детей не во что. И с этим надо бороться, поскольку такая бедность оскорбляет человека. Бедность искусственная — это когда каждый беден настолько, насколько полагает себя бедным.
Вопрос все же в другом, точнее, таких вопросов два. Первый: деньги сегодня действительно наше «всё» и именно ими определяется степень нашей удачливости в жизни? И второй: если не деньги, то что?
Вопросы непростые. Вспоминаю советы «бывалого» человека, когда встал вопрос о переходе на другую работу, более высокую должность. Пойми, говорил он, вся твоя задача заключается в том, чтобы сохранить место, которое дает и деньги, и почет, и уважение. Нет никакой разницы, какими средствами ты этого добьешься. Надо молчать — молчи. Надо кричать — кричи. Скажут, что надо копать, — копай. Собственно, всем понятно, о чем идет речь: о возможности карьерного выживания любой ценой. Признаемся: распространенная и у нас сегодня форма жизнедеятельности. Логика здесь простая: если я удачлив постольку, поскольку занимаю данную должность, то моя задача сохранить ее любыми средствами. Конечно же, речь здесь не только о должности. Мы легко соглашаемся отступить, когда этого требуют наши интересы и в иных сферах общежития.
Вот можно сколько угодно ругать Ксению Собчак: дескать, инфантильна, как будто «рождена» анекдотами о блондинках, «высокое» ей неподвластно и т.д. А ведь по нынешним критериям жизни удачлива сегодня именно она, а не те, кто наслаждается вечерами нюансами размышлений Жана Поля Сартра или изысками эссе Альбера Камю, думая одновременно, как дотянуть до аванса. Эти, которые с Камю и Сартром, не знают, что на самом деле главной ценностью является коньяк «Камю», а не его аналог, пусть и нобелевский лауреат. Эти, которые размышляют о духовном абсолюте, они не подозревают, что есть классная водка «Абсолют», которая и придает подлинный вкус жизни.
Словом, получается, что деньги, каким бы путем они ни были получены, действительно дают ощущение жизни получившейся, состоявшейся. Типа не хочу на нары, а хочу на Канары. А ностальгия по пресловутой духовности есть реликт жизни вчерашней.
И опять все не так просто. Говорят разное. И то, что действительно зарабатывает человек активный, трудящийся, пашущий день и ночь, а не читающий на диване какого–нибудь Кафку. Этого бы «Кафку» за прилавок да на весь день поторговать на жаре. Говорят и то, что цену деньгам общество еще не знает: не готово понять смысл собственного благосостояния. Не привыкли жить с деньгами, пусть и относительно небольшими. Попутно творят новую мифологию: уже о белорусских миллионерах в стареньких пиджачках, протертых на локтях. Вообще, с мифами не очень хорошо. Раньше мифологизировали образ интеллигента вроде того, как в фильме «Доживем до понедельника» с блистательным Тихоновым в главной роли. Теперь общественная пирамида предпочтений перевернулась, стала как минимум на бок: мифологизируем того, кто любыми путями сбил первый долларовый миллион.
И все–таки альтернатива этой новой мифологии есть. Скажем, велотурист, попавший в Беловежскую пущу, счастливо улыбается и говорит собравшимся журналистам: я простой человек из Голландии (Германии, Франции...), приехать через всю Европу к вашим зубрам было целью моей жизни, я этой цели достиг и потому счастлив. Другой копается в том же Кафке с той же истовостью, с какой автор «Письма к отцу» копался в самом себе. Оказывается, хочет понять, почему столь «несчастной» была проза этой «галки» (Кафка в переводе с чешского — «галка»). И добивается цели, несмотря на то что побывать на мировых курортах не пришлось. И удовлетворен.
Это не значит, что одно исключает другое. Это в связи с тем, что альтернатива тому способу понимания удачливости жизни, который демонстрируют многие звезды шоу–бизнеса, олигархи и прочий удачливый по нынешним временам люд, все же есть. Великосветская тусовка вовсе не обязательно есть эквивалент доверительных разговоров по душам. Диалоги между Аллой Пугачевой и Максимом Галкиным вовсе не обязательно должны закрыть для нас диалоги персонажей Платона.
Не надо быть ханжами: без денег плохо. Вообще, отсутствие денег — порок, да еще какой. Но это верно лишь на стадии «естественных потребностей» человека. В кавычках, потому что для каждого уровень этой естественности все же разный. Но новые культы никак не могут закрыть для нас все то, что связано с достоинством и культурой. Достоинство, конечно, заключается вовсе не в том, чтобы любоваться своей бедностью. Речь о другом: самодостаточность может проявляться и в форме самоуважения, вне зависимости от того, сколько ты стоишь.
