Минчанин Александр Самусев, который говорит мне это с лукавой усмешкой, — не бывший заключенный и не иностранец. Он потомственный шаповал, мастер по изготовлению валенок. А искусники эти издавна придумали себе профессиональный жаргон. Ремесло раньше прибыльное было, того и гляди кто ограбит или убьет.
В переводе же сказанное на катрушницком лемезне значит: «Хозяйка и чаю не дала. Баба — жадина, надо валенки испортить!» Земля на этом арго — атира, сено — вихро, огонь — дуляснык, отец — баклейка, шерсть — букшен, дети — микры…
Мы с Александром находимся у него в гараже. Вокруг мешки с овечьей шерстью, чесальный станок. Мастер на днях получил заказ от белорусов из Испании: они живут там в горах, и нужна теплая пара обуви сорокового размера. Ее-то мы и собираемся с ним валять.
Вычищаем из шерсти мусор, ряпье, накручиваем на машину, где она прочесывается и становится тонкой-тонкой. Затем раскладываем на простыне, обрызгиваем водой и заполняем деревянное лекало. Все должно лечь ровно, а подошву, например, нужно утолстить, так как она подвергается большой нагрузке.
— Первые валенки я сделал в 80-е, когда мой дед, первый в семье шаповал, был еще жив, — вспоминает катрушник, нежно утрамбовывая руками шерсть. — Пять лет я этим плотно занимался, а после стали теплыми зимы, развалился Союз, да и интерес к валенкам пропал. Отошел от них и начал заниматься бизнесом. Теперь это — только хобби.
Сделав по лекалу две половинки валенка, скрепляем их шерстью по шву. Внутрь, чтобы не слиплись, перед этим кладем вырезанный по форме кусок линолеума. Валенок отправляется в «дребезжалку» — самодельное устройство, которое быстро вибрирует и плотно сбивает шерсть.
Теперь — обработка паром. При температуре в 110 градусов волокна скрючиваются и создаются зацепы, отчего они накрепко связываются между собой. К тому же если в шерсти были личинки моли, они в парогенераторе погибают.
Правда, запах при этом — будто свинью смалят. Да и сама по себе процедура вредная: шерстяная пыль вызывает заболевания легких. Поэтому у Александра вентиляция и респиратор, а дед, например, стал инвалидом.
— На каждом этапе работы своя операция. Прошляпил, недоделал здесь — вылезет дальше, — Самусев демонстрирует бракованный валенок, из которого он сделал смешную голову овцы. — Я как-то спросил у деда: «Скажи секрет, в чем твоя фишка?» Он на меня посмотрел и говорит: «Что ты от меня хочешь?! Какой секрет? Работать надо!»
Шаповал снимает горячий валенок с парогенератора. Он немного ужался, надо его растянуть и придать окончательную форму. Один за другим вставляем внутрь деревянные колодки. Последние надо вколачивать. Шерсть мягкая только когда ее держишь, а когда сваляется, требуется сила: забиваешь — молотки ломаются.
Наконец валенок от деревяшек освобождаем, берем скалку и катаем его по столу, чтобы разошлись складки. Потом выворачиваем изделие наружу: так оно будет более аккуратным и красивым. На фабриках, кстати, такого не делают, а это неправильно, считает мастер.
Затем в ход идет дедовский инструмент ковела — палка с крюком из фруктового дерева. Александр бьет им по валенку в области голеностопа, чтобы точно подошел к ноге заказчика. В этом-то и заключается прелесть ручной работы — сядет как влитой, по взятой предварительно мерке.
— Однажды заказавший обязательно расскажет знакомым. Так меня клиенты и находят. Есть женщина, которой я сделал шерстяные тапочки. Носит их до дыр, а потом приходит и говорит: «Саша, ты залатай их как-нибудь, они мне так по ноге, что другие не хочу».
Наши почти готовые валенки толщиной в подошве 1,5 см, а в голенище — 0,5 см. Но они еще мокрые. Финальный аккорд — сушка. Нахлобучиваем их на палки и ставим в помещение с обогревателем. Пройдут всего сутки — и шерстяная обновка отправится в Испанию.
Заказывают, кстати, и в Америку, Германию, Латвию, Литву. В основном белорусы для своих знакомых. Хотя и иностранцы подтягиваются. Особенно «зеленые».
На Западе говорят: чтобы сделать угги, нужно овечку убить, а чтобы сделать валенки — всего лишь постричь.
— Правда, многие там над этой обувкой «стебаются». Для них туфли какой-нибудь фирмы за 150 евро — это «вау!», а валенки… — Александр цокает языком. — Много раз пытался с теми же немцами сотрудничать, а они не понимают. Наверное, понимали тогда, когда отступали от Москвы.
Наши «испанские» валенки сушатся. Мне же не терпится примерить что-нибудь прямо сейчас. Находим в ящике с готовой продукцией нужный размер. О, какие они мягкие и легкие! «Как носки, да?!» — рад моей реакции мастер.
Кстати, на пару валенок идет 1,5—2 килограмма грязной шерсти. За сезон бригада раньше делала где-то сто пар. А сейчас большая проблема с хорошим сырьем — нет грубого. Овец перестали разводить, и в поисках нужного материала мастер уже объездил почти всю Беларусь.
— Приезжаю в большую деревню, спрашиваю: «Как хозяйство?» — «Куры есть». — «А коров сколько?» — «Ни одной». — «Где ж молоко берете?» — «В магазине покупаем». Вот такая деревня нынче, — разыгрывает в лицах сценку катрушник.
Дед нашего героя серьезно занимался изготовлением валенок 60 лет, состоял в шаповальской бригаде. Уезжал с ней из дома на полгода и колесил по России, Беларуси. Брал в подмастерья сына, но тому больше нравилось не работать, а путешествовать. А на внуке Александре шаповальский род Самусевых, видимо, и закончится. Все трое его детей ремеслом не интересуются.
Жаль. Мода скоротечна, а валенкам уже 200 лет. Товар нужный. Там, где холодно, все в курсе. А иностранцы пусть не понимают.
Алина КАСЕЛЬ
