Когда я слышу дискуссии о том, возможна ли женская дружба, я улыбаюсь про себя — в споры вступать не хочется ввиду их полной, с моей точки зрения, бессмысленности. Это все равно что дискуссировать на тему: женщина — тоже человек или все же нечто иное? Я уверена, что не бывает дружбы женской или мужской, она либо есть, либо нет. И примеров, когда лучшая подруга увела мужа у вашей соседки, в жизни нисколько не больше, чем тех, как школьный друг «кинул» вашего знакомого в построенном на «честном мужском слове» бизнесе.
А поговорить хочется о другом: чем проверяется настоящая — и мужская, и женская — дружба? Бытует мнение, что для этого надо съесть вместе не один пуд соли. (Можно пирожных. Или выпить не одну цистерну водки — это уже опять, если делить по половому признаку.) Ну в том смысле, что пройти вместе через многие испытания (уверяю вас: пирожные и водка — одинаково тяжкие испытания в смысле соблазна и последующих угрызений совести).
Не спорю, друзья, как свидетельствует вековая мудрость народа, познаются в беде. Но только ли? Порой радость, счастье друга становятся куда более непреодолимыми испытаниями для дружбы, которая считалась на века.
...Жили–были две подруги. Из одного подъезда, одной песочницы, из–за одной школьной парты. Не разлей вода, как говорится. С похожей не очень счастливой судьбой. Одна «сбегала» по молодости второпях замуж, быстренько «вернулась» оттуда к маме и подруге, теперь сама воспитывала дочку. Другой и фамилию–то сменить не довелось, и неутоленную жажду материнства она утоляла с подружкиной девчушкой, став для нее чем–то вроде второй мамы. Сколько они вместе пережили, переплакали... Делились всем — последними целыми колготками в случае выхода кого–то из них «в свет» и предпоследним рублем перед получкой.
И вдруг несчастья для одной из них — той, которая с дочкой, — закончились. Разом и вдруг, как в сказке о Золушке. В нее влюбился почти что принц: удачливый бизнесмен, да к тому же, что совсем уж удивительно, хороший человек. Ну прямо хеппи–энд, как в сериале! Вышла она замуж, родила ему сына, перебралась в мужний особняк...
А что подруга? Порадовалась на первых порах, на свадьбе даже прослезилась. А потом стало ей грустно и тоскливо: без верной подруги, без почти что дочки, уже по–настоящему одинокой. И хоть счастливая старалась ее не бросать — в гости звала, сама по возможности приезжала, но постепенно дружба разладилась. И мешала ей не вдруг возникшая разность в достатке или в жизненных ритмах и заботах, а завистливый огонек в глазах одинокой подруги, который нет–нет да и проблескивал. А при малейшем намеке на какие–то «непонятки» в новой семье у нее сквозь слова сочувствия и советы типа «Да бросай ты его! Подумаешь, Рокфеллер!» проскальзывала невольная радость: ну вот, и у тебя, как у всех, а ты думала, что в рай попала... Замужняя вскоре и делиться своими семейными секретами перестала: зачем?
Есть у Николая Доризо стихи, которые заканчиваются словами: «Говорят, что друзья познаются в беде./ Но порой только в счастье ты друга узнаешь». Сколько раз доводилось убеждаться в их истинности. Когда люди, которые готовы были прийти — и приходили! — на выручку в беде, помогали и словом участия, и рублем материальной помощи, узнав про какие–то твои радости, победы и достижения, становились вдруг словно чужими... Это в лучшем случае. А случалось, что и просто врагами. И старались сделать все, чтобы твое невесть откуда свалившееся счастье так же нежданно–негаданно, как пришло, исчезло. И ты опять была, как некогда: нищая, обруганная и несчастная. Которую можно пожалеть и которой так приятно сочувствовать и помогать по мере сил и возможностей, будучи уверенной в твоей благодарности по гроб жизни.
И я вот думаю: почему посочувствовать и даже помочь человеку легче, чем искренне улыбнуться, порадоваться за него, — это же ничего не стоит! Возможно, потому и ценится так дорого. Не потому ли, что, сочувствуя и помогая кому–то, мы ощущаем себя добрыми, великодушными, благородными — не то чтобы святыми, но лопатки начинают ощутимо почесываться от пробивающихся крылышек... А когда видим человека удачливого и счастливого, да еще из вчерашних приятелей, с которыми ты разделил сотню неудач, а со сто первой вынужден справляться в одиночку, то невольно чувствуем себя неудачниками и обделенными неправедной судьбой и несправедливыми высшими силами: почему ей (ему), а не мне? Я же заслуживаю этого нисколько не меньше, а даже больше...
...А вообще–то я считаю, что друзья познаются не в горе и не в радости. А в жизни. Вот который разделил с тобой все: и счастье, и горе — с тем можно без угрызений совести пить водку и есть пирожные. И точно так же, как он твои, делить его радости и горести.
