Тревоги и сомнения классика литературы остались актуальными и для нашего времени
В масштабах государственной театральной политики Беларуси не осталось места для такого скромного жанра, как моноспектакли. В отличие от прошлых лет у нас нет ни одного монофестиваля. Театрам такие спектакли финансово невыгодны. Однако артисты продолжают их создавать и даже получают престижные премии за пределами республики.
Высшие награды четырех российских и украинских фестивалей достались новой работе артиста Валерия Шушкевича и режиссера Владимира Матросова «Достоевский вопрос». Это глава «Великий инквизитор» из романа «Братья Карамазовы» и еще некоторые отрывки романа. О генерале, что на глазах матери затравил собаками ее сынишку. О трех вопросах истории мира. О феномене русских мальчиков. О свободе и несвободе («Лучше поработите, но накормите»). Одним словом, о тревоге и сомнениях, что есть у Достоевского и остались актуальными для нашего времени.
Федор Михайлович Достоевский не считал свои романы сценичными и со скептицизмом относился к попыткам приспособить их для театра. «У меня какой-то предрассудок насчет драмы», — говорил он. Однако сегодня его произведения собирают полные залы, экранизации и сериалы по ним воспринимаются почти как детективы.
Все же трудными для восприятия остаются его философские тексты. И совсем неблагодарной будет выглядеть попытка прочитать их с помощью моноспектакля, где при отсутствии эффектов актер остается наедине со зрителем. Актер Шушкевич вместе с режиссером Матросовым построили моноспектакль как поиск собеседника. Точнее, понимающей тебя души. Актер как бы обращается к мальчику Алеше, сидящему в зале, и с ним постоянно вступает в дискуссию. У Достоевского его герой — брат Алеша Карамазов — противоречивая фигура. В спектакле актер исповедуется перед своим невидимым собеседником, ищет у него сочувствия и понимания.
Наверное, в зале найдется такой Алеша. Возможно, не один, а несколько. То мягко, улыбчиво, то зло, то с быстрым взглядом проговаривает артист свое отношение к тому, что мучает. Достоевского трудно читать и непросто слышать. Прекрасный язык его произведений дополнен множественностью смыслов. Каждый его герой выясняет свои отношения с миром. Никто не может рассуждать спокойно. Монолог — как в бреду горячки, как исповедь на краю жизни. Герой Валерия Шушкевича (как всегда у этого артиста и в других спектаклях) очень одинок. Он замкнут в собственном трагичном мире, где царит непонимание.
Звучат знаковые тексты писателя Достоевского о слезинке ребенка, о несправедливости жизни. И только формально актер обращается к Алеше. Он не ждет ответа. Впрочем, происходит странное. Слова писателя в интерпретации актера заставляют каждого серьезного зрителя мысленно вступать в дискуссию. Сцена оформлена скупо. Черные стены и две крест-накрест натянутые струны. Эти тонкие струны вдруг, кажется, начинают звучать. В руках артиста иногда появляется тонкая указка. Он рассекает ею воздух, как мечом. Несколько грецких орехов достает из кармана, швыряет на пол. Обходит аккуратно. В какой-то момент монолога наступает и раздавливает. Плод грецкого ореха очень напоминает человеческий мозг.
Шушкевич делает слово Достоевского почти материальным. Лишь в точно выстроенные режиссером моменты он начинает метаться по сцене, вступает музыка, появляется злая ирония. Все остальное время актер почти неподвижен, изредка присядет на край сцены. Не в крике, а в молчании проступает знаменитая русская тоска.
Мы часто говорим о поиске новых форм в искусстве. Старые формы (а моноспектакль имеет огромную историю) уже забыты и невольно воспринимаются как нечто совершенно новое. За бешеным бесшабашным весельем шоу-бизнеса мы разучились слышать слово и погружаться в чужие мысли. Здесь, в спектакле «Достоевский вопрос», множество излюбленных писателем вопросов, вбитых в сознание, как гвоздь.
Создатель театральной системы Константин Станиславский был уверен, что «без опыта сценического освоения Достоевского русская режиссура не была бы готова к художественной реформе театрального искусства». Великий режиссер ХХ века Георгий Товстоногов добавил, что надо ставить и играть Достоевского, чтобы растревожить зрителей глубокими мыслями и пламенным воображением.
Жалко, что спектакль «Достоевский вопрос», созданный в стенах Русского театра имени Горького, не включен в его репертуар. На эту талантливую работу было бы полезно водить школьников и студентов, тех немногих мальчиков, что мучаются, говоря словами классика, «предвечными» вопросами. Получают пищу для размышлений и взрослые, которые задумываются о том, как сохранить свою душу в этом мире, не променять ее на деньги. Современная драматургия молчит. Ответы на вопросы предлагает классик русской литературы.
