В общем, случился ажиотаж, в чем один из участников нашего спор–клуба не видит ничего зазорного. Ведь растущая покупательная способность населения — очевидное следствие экономического прогресса в стране в целом. Однако второй спорщик настроен не так оптимистично. Нездоровую тягу к дорогим вещам он считает явлением социально опасным и призывает к осторожности. Чью сторону примет читатель?
Завидуйте молча
Дмитрий, я не понимаю недовольных граждан, которые буквально зашлись концентрированной ненавистью, комментируя новости об очередях за дорогими вещами. Зато уверен, что эти люди глубоко несчастны. Их раздражает чужой достаток. Также убежден, что по этой причине они никогда не будут счастливы. И никогда не были: даже в стародавние времена у соседа вечно оказывалась свинья жирнее, конь сильнее, огород шире... Или труба над хатой выше. Теперь вот они несчастны потому, что кто–то смеет покупать себе самые модные или самые технологичные вещи, которые по умолчанию не могут быть дешевы. Поэтому бедные завистники вечно обречены страдать. К счастью, я не вхожу в их число. Лично меня ажиотаж вокруг баснословно дорогих новинок не бесит, а радует.
Ведь эти очереди — лучшее свидетельство того, насколько хорошо мы сейчас живем. Среди нас теперь немало людей, которые могут позволить себе неоправданные на первый взгляд покупки. А лет 20 назад их почти не было. Мы тратились только на вещи первейшей необходимости, скрупулезно высчитывая, останутся ли деньги до получки. Какие там кроссовки от Канье Уэста?! Годилась любая обувка, лишь бы в ней подметка не отваливалась. Любые продукты, лишь бы в животе не урчало. Автомобиль — пусть ржавый и старый, из третьих рук, лишь бы ехал. А сейчас? Доступно все! И у многих сограждан, судя по очередям, есть на это средства. Так почему бы не радоваться нашей возросшей покупательной способности? Дело же в том, что сцены массового потребления, которые мы наблюдаем в автосалонах и бутиках, — отличная иллюстрация происходящих в стране изменений.
С Беларусью происходит то же самое, что и с отдельно взятой семьей, которая становится все богаче, зажиточнее, крепче. Четверть века назад государство еле сводило концы с концами, позволяя себе мизерные расходы. Вспомни, мы еле–еле латали дороги и вручную пололи сорняки, пытаясь сохранить сельское хозяйство. А теперь страна вовсю развивает недешевую IT–сферу, производит вполне конкурентную продукцию и замахивается на участие в космических программах. Если посмотреть с бытовой точки зрения, то все это — тоже излишние траты. Можно было бы сложить укрупнившийся капитал в кубышку и скромно оставаться где–то в ряду нищих стран. Но мы же так не хотим! Белорусы могут позволить себе строить высокотехнологичное государство и не стоят за ценой, чтобы подчеркнуть этот статус.
Точно так же происходит на уровне рядового гражданина.
Получив возможность зарабатывать больше, человек не желает оставаться на прежнем уровне. Он всеми способами подчеркивает свой новый социальный статус, и все эти дорогие часы и автомобили, кроссовки и айфоны — лишь внешние его признаки. Граждане намеренно маркируют свое обеспеченное положение, имеют на это право и, возможно, ощущают в этом необходимость. Ведь если социальный статус высок, то его носитель обладает кредитом доверия со стороны важных для него собеседников. Статусные вещи подчеркивают, что их обладатель — человек деловой и весьма способный, раз сумел приобрести предметы далеко не первой необходимости, недоступные множеству других людей. Если не похвальное, то вполне понятное желание продемонстрировать свои возможности в нашем потребительском мире, где общественный вес измеряется не килограммами мускулатуры, а умением зарабатывать.
Понимаешь, Дмитрий, наступило время новых инвестиций. Раньше люди вкладывались только в желудок, а теперь могут инвестировать в собственный имидж. Разве это не замечательно? Мы начали обращать внимание на одежку, по которой встречают. А если она же способна подчеркнуть и другие способности, по которым принято провожать, то почему бы и не постоять в очереди за флагманским смартфоном или люксовой обувью? Завидовать же чужим возможностям — дело бесперспективное и даже постыдное.
Единственное, что меня искренне удручает и по–настоящему раздражает в репортажах об очередном брендовом ажиотаже, — то, кем и как тиражируются эти новости. Как правило, их распространяют те же самые интернет–ресурсы, которые с таким же упоением, взахлеб вещают о том, будто народ находится на краю нищеты. Обрати внимание, Дмитрий, какое болезненное раздвоение сознания происходит на наших глазах. Вот журналисты сетевого издания скрупулезно выискивают малейшие признаки чьего–то безденежья и радостно пишут о том, что кто–то получил маленькую зарплату, а кому–то не хватило на отпуск. На основании этих единичных фактов они делают глобальные выводы, что по стране будто бы шагает тотальная бедность. Но буквально тут же, рядышком, те же самые сотрудники интернет–порталов сообщают, как очередной белорус выстроил шикарный дом или завел прибыльный бизнес; размещают статистику о туристических предпочтениях наших сограждан — от Турции до Мальдив; дают статьи об очередях за элитными товарами... Но никаких выводов из подобных новостей почему–то не следует. Видимо, журналистам не поступало такой задачи. Их дело — нарисовать максимально жуткую картинку нашей убогой жизни. При этом сами они разъезжают на недешевых машинах, ходят отнюдь не в рубищах и пишут свои заметки не клинописью на бересте. Обеспокоен их душевным здоровьем: так и свихнуться недолго, существуя в параллельных реальностях...
Роман РУДЬ.
rud@sb.by
Рабы вещей
Вот ты, Рома, начал с зависти, а я себя поймал на мысли, что нисколько ее не ощущаю. Напротив, скорее с искренним уважением отношусь к хозяевам шикарных особняков, которых вокруг Минска изрядное количество. Или к водителям дорогих автомобилей, коих на наших улицах тоже немало. Это солидные, серьезные люди, которые сумели монетизировать свои бизнес–таланты и инвестировали честно заработанные капиталы в комфорт и удобство личного пространства. Они превратили деньги в добротные, надежные элементы собственного быта, которые им прослужат немало лет. А в случае с недвижимостью — еще и потомкам хватит. Вот это я понимаю — результат трудов и роста экономического благосостояния как отдельно взятого человека, так и общества. Ведь он делится с ним доходами, создавая новые рабочие места, уплачивая налоги, а может, еще и занимаясь благотворительностью или беря на себя некие дополнительные социальные обязательства. А какие такие экономические победы и завоевания привели юную поросль в очередь за кроссовками по 400 долларов?
Вглядись, Роман, на растиражированные в интернете снимки ажиотажа. Точнее, в лица тех, кто на них запечатлен. Ты видишь на них солидных людей дела? Брось. Там публика в основном не старше 18 — 20 лет. Это что, все сплошь авторы оригинальных и успешных стартапов? Хозяева годами выстраиваемых и развиваемых прибыльных бизнесов? Отнюдь. И боюсь, что даже не дети этих хозяев. Простые пацаны и девчонки, выклянчившие деньги у среднестатистических белорусских родителей. Вот только я почему–то убежден, что этим суммам могло бы найтись гораздо лучшее применение.
Да, Рома, дорогие вещи — штука имиджевая. Их надевают, как правило, по случаю. Например, на деловые переговоры. Там партнеры оценят и костюм дорогого бренда, и недешевые часы, и ручку с золотым пером, и стильно подобранные ювелирные украшения. Но если пройтись так по улице, готов спорить, что 99 человек из 100 и не рассмотрят в тебе признаков высокого социального статуса. Узнаваемый же дизайн кроссовок бросается в глаза. Он–то раскручен именно для массового потребителя. Но опять же 99 из 100 с ходу и не распознают в ярких штиблетах оригинал или искусно изготовленную реплику. Но будут восхищенно цокать языками, мол, «какая круть», чтобы не прослыть невеждами. И это, Роман, называется простым, известным тебе словом — понты, которые стоят дорого.
Эта ситуация, Роман, мне напоминает как раз те самые 90–е, о которых ты вспомнил. Круто считалось носить то костюм «Адидас», то турецкий свитер, то джинсы «мальвины» или «пирамиды», и вся страна дружно переодевалась в одинаковые одежды в зависимости от того, какой новый товар завезли на рынки. Со временем людям надоело ощущать себя «инкубаторскими», благо и мировой легпром шагнул вперед, и альтернатив «Жданам» и «Динамо» появилось немало. И вот сейчас рекламисты и маркетологи крупных мировых компаний тратят бешеные деньги на то, чтобы снова всех причесать под одну гребенку, лишить стиля и индивидуальности, да еще и заработать на этом гораздо более чудовищные деньги. Это же предел их мечтаний — обуть всех в одинаковые тапки по 400 баксов, которым цена в базарный день от силы тридцатка. Но ключевое слово здесь именно «обуть», на что публика с легкостью ведется.
Модный дорогой гаджет из той же оперы. Ну в чем смысл приобретения новинки за 1.000 долларов, если через полгода ты снова будешь стоять ночью в очереди за новинкой? Причем стоить она будет столько же, а та модель, что у тебя в кармане, к тому времени подешевеет вдвое. Очередная разрекламированная трубка по функционалу будет превосходить предшественника едва–едва, а менее раскрученные бренды предлагают модели даже покруче, но гораздо по менее кусачей цене. Очередной понт, на покупку которого многие еще берут и кредиты. И это уже вообще считаю признаком серьезных умственных отклонений.
И, к слову, не один я. У погони за мало нужными дорогими вещами есть вполне конкретное определение — вещизм. Похоже, что к нам он в нынешнем виде едва проторил дорогу, а Запад тревогу бьет уже давно. Процитирую The Guardian: «Вещизм — свойство, которое встречается и у бедных, и у богатых и которое исследователи определяют как «систему ценностей, основанную на пристрастии к вещам и к создаваемому ими социальному образу», — разрушителен как для общества, так и для отдельного человека. Он лишает тех, кто ему поддался, радости жизни и душевного спокойствия и несет тревогу, депрессию и крах отношений».
Понимаешь, в чем тут суть, Роман? Материальное выражение самооценки подменяет саму по себе самооценку как таковую. А это уже действительно серьезный недуг, ведущий к довольно опасным последствиям. Когда человек становится рабом вещей, он перестает быть самим собой. Он постоянно сравнивает себя с кем–то. То есть то, что есть у него, с тем, что есть у кого–то, и стремится заполучить то, чего еще не имеет. Люди начинают оценивать друг друга по набору неких неодушевленных предметов. А это разрыв и крах истинных социальных связей — приятельства, дружбы, любви. Поэтому ты, Рома, как хочешь, а я буду ходить в удобных кедах за 20 долларов и с искренней радостью жать твою мужественную руку, абсолютно не думая о том, что на твоих ногах.
Дмитрий КРЯТ.
kryat@sb.by
