Сергей Сухомлин откровенничает о белорусском шоу-бизнесеЕсть такое определение гениальности: "Это когда непонятно, как сделано". С этой точки зрения вся музыка для меня, независимо от жанра, гениальная. Вот я знаю 33 буквы русского алфавита. И умею из них составлять слова, предложения и тексты. Знаю также 7 нот. И что? И ничего. То же самое о себе может сказать большинство смертных. Наверное, поэтому таинство создания музыкальной гармонии относят то к божественному провидению, то к дьявольской компетенции. Но самое удивительное, что люди научились превращать музыку в продукт, назначать ему цену и успешно продавать. Как ни странно, даже бессмертные творения имеют свою рыночную стоимость. Ведь если опера исполняется публично, значит, кто-то заплатил за право на это. Но говорить о материальном в контексте высокого искусства считается неприличным. А вот композиторы-эстрадники, наоборот, коммерческой стороны своего творчества не стесняются. И даже всячески ее педалируют: "Я - дорогой композитор". И вот что меня всегда удивляло, так это способность таких людей сочетать в себе чувство прекрасного с коммерческой хваткой. Понятия "успешный композитор" и "воротила шоу-бизнеса" в данном случае из одного синонимического ряда. Хотя, наверное, ничего противоестественного в том, чтобы самостоятельно производить продукт, рекламировать и продавать его без посредников, нет. Как раз одним из таких творцов-предпринимателей является Сергей Сухомлин. Его песни есть в репертуаре Александра Солодухи, Виктора Калины, Гюнешь Абасовой, Мариэль, Полины Смоловой, Наты Романовой. Чувствуете жанровую палитру? Артисты к нему выстраиваются буквально в очередь. Считается, что его фамилия гарантирует "хитовость" песни. Кроме того, Сухомлин сам поет в стиле регги свои же песни. Ведет программу на радио. Часто появляется на телевидении. И не пропускает ни одной музыкальной тусовки. Когда таких людей появляется больше пяти, можно говорить о том, что шоу-бизнес наступил. Как это произошло, сам Сухомлин и расскажет.
- Сергей, поделись, как тебе удалось занять такое серьезное место на эстраде?
- По образованию я инженер и гитарист. К первой специальности у меня душа не лежала никогда. Я лишь исполнял волю родителей, учась в политехническом институте. Зато способность к сочинительству песен у меня проснулась на следующий же день после приобретения гитары. К этому миру достаточно один раз прикоснуться, чтобы заболеть навсегда. Из Минска жизнь забросила меня в город Каменец, где я организовал детскую студию "Музыкальный подвал". Через нее прошли Кирилл Слука, Леонид Войтович, Лариса Грибалева. Когда мои песни стал петь Александр Солодуха, а Эдуард Ханок попросил написать хит для его дочери Светы, я понял, что стал профессиональным эстрадным композитором. Чтобы ни с кем не делиться, я сам научился сочинять не только музыку, но и слова, освоил другие музыкальные инструменты, стал самостоятельно делать аранжировки. За пять лет существования студии я написал по альбому каждому из 20 своих питомцев. Потом какое-то время провел в Солигорске, где в то время находилась самая крутая звукозаписывающая студия в стране. Но столичные артисты ленились ехать в Солигорск. Поэтому я вернулся в Минск. И вместе с единомышленниками мы "замутили" на БТ страшно популярный детский эстрадный проект "Телебом". И в Минске уже мне пришлось работать, учитывая остальных участников рынка.
- Раз ты не стесняешься признаваться, что основной двигатель творческой мысли для тебя - деньги, скажи, что ты так жаждешь купить?
- Я всех, кто ко мне обращается, сразу предупреждаю, что не занимаюсь искусством. Эстрадная песня - это скорее математика. Важен точный расчет. Свои расчеты я произвожу добросовестно. И никогда не навязываю готовый продукт. Хотите - берите, хотите - нет. До сих пор, по-моему, не было ни одного случая, чтобы в конечном итоге заказчик остался недоволен песней. А по поводу денег - мне хочется купить все. И всегда. Я не люблю себе ни в чем отказывать. Поэтому готов делать то, что у меня хорошо получается и хорошо оплачивается, 28 часов в сутки. У меня в квартире постоянно толпятся гости. Есть даже такое поверье среди артистов: кто посидит на моем диване, станет популярным. Любой, кто у меня бывал, скажет, что бы я ни делал, параллельно я всегда что-то наигрываю, сочиняю.
- Объясни, почему эстрадные композиторы так любят сами петь? Этим грешат и Укупник, и Николаев, и Корнелюк. И ты туда же. Одних денег, получается, вам мало. Нужна еще и слава поп-исполнителя.
- Помнишь, как у Козьмы Пруткова: "Если они поэты, так и я поэт". А почему бы и нет? Впрочем, я никогда серьезно не относился к собственному пению. Просто, когда пишущий песни человек сам выходит на сцену, это дает ему дополнительный "пиар". Что немаловажно в любой профессии. Конкурсы и фестивали - это замечательно. Но институт тусовок (раньше это называлось "связи") пока никто не отменял. Моя самопрезентация на эстраде была достаточно эффективной. Я познакомился с Татьяной Овсиенко и покойным Юрием Айзеншписом. Стал наезжать в Москву, выполнять какие-то заказы. Ничего, конечно, не зарабатывал. Москвичи обычно эксплуатируют провинциалов задаром. И мы соглашаемся из расчета на туманные перспективы. Но когда о моем сотрудничестве с Овсиенко и Айзеншписом узнали в наших профессиональных кругах, это очень повысило мой рейтинг. Внезапно я почувствовал тягу к прямому эфиру. Вот уже 8 лет работаю еще и на Первом канале белорусского радио.
- Ты просто везде! Вероятно, у тебя много врагов среди коллег. Расскажи, как вы взаимодействуете.
- Я начал свою активную деятельность именно в тот момент, когда старшее поколение наших известных эстрадных композиторов стало уступать нам место. Появились новые исполнители, которым нужны были актуальные песни. Все это вело нас к нынешней ситуации. К культурному протекционизму. Кто-то же должен удовлетворять огромный спрос на свежие хиты! Рынок перенасыщен музыкой плохого качества. Типа: "Ты меня, я тебя. Тра-та-та". Так получилось, что делать модным качественный продукт могут пять человек: Алейников, Пензин, Ширин, Маркевич, Жданович.
- Прямо мафия какая-то...
- Я бы уточнил, творческая мафия. У нас нет такой ситуации, как в Москве, где новых людей не допускают до эфира. Поле деятельности большое - места хватит всем. Речь идет об уровне. А между собой, скорее, дружим, чем конкурируем. Я никого не привязываю к себе и не запрещаю работать с другими композиторами. Артисты не должны исполнять песни одного автора. Это закрепощает и артиста, и автора. Волей-неволей, но ты начинаешь повторяться, написав 10 песен одному исполнителю.
- Ты говоришь о некоей творческой планке, которую держит ваша творческая "мафия". А где критерии качества?
- Приведу такой пример. Один из аранжировщиков Макса Фадеева, который работает с Виктором Калиной, сказал мне: "Ты знаешь, мы вас проморгали. Мы всегда считали, что в Беларуси, кроме "Песняров", "Сябров" и "Верасов", ничего нет. Но в Москве пиратским образом стали появляться ваши песни. Их стали приносить к Фадееву с просьбой "сделайте нам так же". И когда выяснилось, что это белорусский продукт, Фадеев был испуган".
- О чем это говорит?
- Мы всегда хотели догнать Москву. А получилось, что мы ее перегнали. Сейчас белорусскому композитору или аранжировщику незачем куда-либо ехать. У нас условия и творческие, и финансовые гораздо лучше. И, что более всего радует, этот благоприятный период только начинается.
- То есть ты хочешь сказать, что вы зарабатываете больше, скажем, Виктора Дробыша, о котором говорят, что его хит стоит до 50 тысяч долларов?
- Дело в том, что ни ты, ни я достоверно не можем знать, сколько стоит конкретная песня Дробыша. Но в России иные подходы. Сама музыка не может стоить 50 тысяч. Это плата, во-первых, за имя композитора. А во-вторых, вместе с музыкой продается и лобби в масс-медиа. То есть гарантия, что ее будут крутить по всем центральным каналам.
- Каким ты хотел бы видеть себя через десять лет?
- С учетом того, что наш шоу-бизнес только начал развиваться, хотелось бы в это интереснейшее время оставаться в самой гуще событий.
