Дорогая моя столица

Минчан сегодня без малого два миллиона. Кто–то живет здесь всего чуть–чуть, кто–то — всю жизнь...

Минчан сегодня без малого два миллиона. Кто–то живет здесь всего чуть–чуть, кто–то — всю жизнь. Но и те и другие каждый день открывают для себя в городе нечто новое, неизведанное. Оно и понятно. Если сравнить Минск тридцатилетней давности и Минск нынешний — это, скажем заезженным штампом, небо и земля. О небе — писатель Владимир Степан. О земле — журналист Дмитрий Умпирович. В очередной серии рубрики «Два в одном».


Такой же осенью, как сейчас, но в 1973 году я рисовал Минск. А если точнее, то трамвайную остановку на улице Долгобродской. Рыжие, красные, оранжевые деревья, терракотовое здание общежития архитектурно–строительного техникума, серое небо. Разноцветные зонтики у женщин, черные — у мужчин. Город и люди отражаются в мокром асфальте...


В человека можно влюбиться по фотографии. Увидел и понял — мое. Бывает, что так влюбляются и мужчины, но чаще женщины. А как влюбляются в город? Можно по книгам, фильмам, песням, картинам, рассказам друзей. Так знакомый художник влюбился в Париж. Сказал, что мечтает там жить. Съездил на разведку, посмотрел и вернулся вдохновленным. Да, Париж! Он думал, что этот город создан именно для него. Вынашивал планы отъезда. Наконец отчалил. Обустроился. Вроде бы все нормально. Есть работа, дом, ключи от квартиры в кармане... Естественно, Сена, мосты, каштаны, Лувр, Монмартр... Но что–то не давало покоя, напрягало, не грело. Как он ни старался, не мог понять, нервничал. Не работалось, картины не получались. Пожил три года в Париже и больше не смог. Вернулся в Минск.


Понять, почему любишь город, так же сложно, как понять, почему любишь человека. И обычно этим вопросом не задаешься. Живешь себе и живешь, радуешься, когда смотришь в окно, улыбаешься, когда выходишь на улицу. Уезжаешь, начинаешь тосковать, возвращаешься. Но это когда любишь.


Я увидел Минск летом 1973–го, приехав поступать в училище. Сразу с поезда, ранним утром вышел на площадь у Дома Правительства. Остановился и обалдел. Сердце запрыгало, застучало, и я понял, что со мной что–то странное творится. Шел по тогдашнему Ленинскому проспекту и слюну глотал — так сильно мне нравился город. Повезло, поступил. Приехал уже осенью. Не мог дождаться, когда начнутся занятия...


Минск знаю почти 40 лет. Для человеческой жизни срок большой, а для города с тысячелетней историей — мизер. Так как я учился в художественном училище, то постоянно этот город рисовал: улицы, переулки и площади, дома, заборы, заводы, деревья, людей... Тысячи раз рисовал. Даже диплом в театрально–художественном институте (нынешняя академия) был посвящен Минску. Те места, что я запечатлел, остались, но так изменились, что сегодня их тяжело узнать. Кто–то считает, что это плохо.


Там, где раньше был гастроном, — модный ресторан, где был книжный магазин — продают обувь. Где стояли деревянные домики — высотки общежитий. На месте непрезентабельной кафешки — шикарный отель... Но что бы ни происходило, Минск остается самим собой. Перекрашивается, перестраивается, переодевается, но по–прежнему верен себе... Жалко, что уходит то, что когда–то нравилось? Без сомнения. Но разве может быть по–другому? Ведь и человек с каждым прожитым годом меняется.


Летом 1974–го у нас была практика. Знаете где? Там, где сейчас микрорайон Зеленый Луг. Правда, тогда там была деревня. Поля, коровы, козы, сады... 1979–й. Тот же Зеленый Луг. Улица Карбышева. За окнами съемной комнаты — чистое поле. Через него, чтобы быстрее, ходили с женой в кинотеатр «Вильнюс». А теперь на месте поля парк. Большущие деревья. Кинотеатра «Вильнюс» нет. Но те, кому сейчас лет семь–восемь, даже когда вырастут, будут думать, что так всегда и было. Они будут любить Минск таким, каким увидели, с большими желтыми деревьями, с искусственным каналом, с водопадом. А я — таким, каким видел и вижу.


1982 год. Весна. Я рисую с фундамента строящегося дома панораму города. Стою на том месте, где сейчас торговый центр «Немига». На костеле (там спортивный зал) нет крестов, и башни выглядят не так, как сегодня. Да и вся панорама иная. А ведь кто–то родился в этом году, его держит на руках мать, и они глядят в окно. Для этого ребенка Минск будет таким, каким он его видит, это — точка отсчета...


Нынешней осенью я оказался рядом с бывшим архитектурно–строительным техникумом. На той самой остановке, которую рисовал на первом курсе училища, в 1973–м. Шел дождь, я раскрыл зонтик и увидел мальчишку, который стоял под золотой липой и фотографировал Минск. Мой Минск. Нет, он снимал свой город, тот, который он знает и любит. А я — персонаж, прохожий на его цифровой фотографии.


Владимир СТЕПАН.


Как театр начинается с вешалки, так Минск для приезжих — с железнодорожного вокзала и башен–близнецов на Привокзальной площади. Ну или с Национальной библиотеки. Это если к нам в страну гости пожаловали на самолете. Каким видят город они? Зачастую деловым, развлекательным, экскурсионным. А значит, в их Фейсбуки мегабайтами будут залиты фото на фоне Троицкого предместья или Ратуши, в интерьерах гостиниц, ночных клубов или казино. Оставлены кажущиеся минчанам банальными сообщения о красивых девушках, чистоте местных улиц и национальной кухне.


Это — Минск глянцевый. Но такой он не для всех. Вот, скажем, каким он представляется для старожилов? Привычным. Консервативным. Не удивлюсь, если окажется, что многие, прожившие в Минске десятилетия, так ни разу и не посетили Национальную библиотеку, не сходили на постановку в обновленный оперный театр, да и с городом знакомы лишь поверхностно. Ни на шаг в сторону от заезженного маршрута: дом — метро — работа — магазин — детский сад или школа — дом. Мол, а зачем? Успеется. Приедут родственники из–за границы, тогда и совместим познавательное приятное с познавательным полезным. Вот и я, коренной минчанин, признаюсь честно, бывал во многих крупнейших музеях мира — Эрмитаже, Лувре, Третьяковской галерее, а побродить по залам нашего Национального художественного все как–то недосуг. Стыдно...


Чуть ли не на каждом совещании в Мингорисполкоме, на пресс–конференциях городские власти повторяют как заклинание: Минск — живой организм. Он должен развиваться. Именно поэтому город все больше, а перед чемпионатом мира по хоккею — вдвойне–втройне окутывается в строительные леса. Кажется, только вчера здесь был пустырь — а сегодня каркас будущего отеля. Вчера перед этим перекрестком на полчаса замирали машины — а сегодня транспортную пробку раскупорила развязка. Только, увы. Есть и обратная сторона медали. В нашем лексиконе прочно обосновалось словечко «уплотнение». Емкое такое, отсылающее к Михаилу Афанасьевичу Булгакову. Нам доказывают: городу без этого никак, все по закону. Обновление — это естественный процесс, во имя нашего с вами благополучия. Голова–то понимает. А сердце — нет. Душа тянется в те времена, когда и дворы были просторнее, и улицы зеленее. Так заложено в местном менталитете: потенциальные миллионы, которыми может пополниться экономика города и страны, — это что–то гораздо менее понятное и осязаемое, чем родные липы под окном, детские площадки и стоянки для автомобилей.


Да, Минск действительно многогранен. Я бы даже сказал, эклектичен. И для меня здесь наиболее яркий пример — небольшой квартал в районе улиц Одоевского, Берута и Верещагина, где неподалеку жили мои бабушка с дедушкой. За развитием города отсюда можно наблюдать в контрастах. Над частным сектором нависают каменные джунгли хрущевского периода — целый ряд пятиэтажек, окруженных небольшими сквериками. А доминантой над ними выступает высоченный жилой дом с ярким фасадом. Этажей в шестнадцать. По сути, один район вмещает в себя три эпохи жилищного строительства. Частного. Массового. Элитного.


Для каждого из нас Минск свой. Открывается все новыми и новыми гранями. Для меня это, ко всему прочему, город, который увидели своими глазами блоггер Вадим Зеленков и организатор популярной краеведческой игры–путеводителя «Отрыв» (почившей ныне во всевозможных согласованиях) Алексей Поросятьев, которые — каждый своим способом — стремятся открыть для жителей и гостей столицы неизведанные уголки. Тракторозаводской поселок, Козыревку, нынче полностью выселенную деревню Вилковщину. Гуляешь по местным тихим улочкам, глядишь на фото — порой сразу и не понимаешь, что и это тоже — Минск современный. Нет, скорее небольшой районный центр. В крайнем случае — Минск, но тридцатилетней давности. На турниках во дворах сохнет белье, пейзажи дополняют скульптуры советского периода вроде пионеров с горном или медвежат, старики забивают «козла»... И лишь проезжающий мимо привычный рейсовый зеленый автобус МАЗ, словно машина времени, возвращает нас из прошлого в настоящее.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter