Если сравнивать приметные здания Минска с кораблями, то Центральный Дом офицеров более всего напоминает линкор. Его мощные уступы и башни возвышаются над столицей уже 70 лет — нынешней осенью у флагмана армейской культуры будет юбилей.
С начальником ЦДО полковником Алексеем Ивановичем Дорохиным я знаком не один год и благодаря его “попустительству” имел возможность удовлетворить репортерское любопытство: обследовал историческое здание, как сказали бы в команде линкора, от клотика до киля.
Клотик — верхушку мачт — Дома офицеров представляют кубические навершия башен. Не все знают, что у них есть функциональное назначение: по проекту 1934 года Иосифа Лангбарда в башнях разместили водяные резервуары — аварийные емкости на случай пожара в театральном зале. А чтобы увидеть “киль” ЦДО, надо спуститься в подвалы: фрагментарно тут обнаруживается фундамент Крестовой церкви Архиерейского подворья, на месте которой стоит Дом.
Немало примечательных, порой загадочных событий обнаруживает история ЦДО. В начале слово об этом Алексею ДОРОХИНУ.
— Для Минска предвоенных лет Дом Красной Армии явился уникальным в инженерном отношении объектом: четыре этажа вверх и столько же вниз, около ста комнат и залов общей площадью в три футбольных поля, четыреста окон и почти десять тысяч различных электроламп. В богатстве своего убранства армейский дом превосходил по ряду признаков Дом правительства, здесь многое было неповторимым — от первого в столице крытого плавательного бассейна и, скажем, до шахматной гостиной, отделанной ценными породами дерева.
— По этому поводу даже высказался из эмиграции Троцкий: в работе 1936 года “Преданная революция” пробурчал насчет того, что революционная Красная Армия, которой, как известно, прежде командовал он сам, не должна “роскошествовать” в ДКА, уподобленных дворцам...
— И соответственно было что грабить немцам-оккупантам: они вывезли в Германию живописные картины, люстры, музыкальные инструменты. Даже срезали обивку с кресел... А начинать военную историю ДКА следует с того факта, что 22 июня 1941 года в 12 часов в нашем театральном зале начался дневной спектакль гастролировавшего в Минске МХАТа “Школа злословия”. Участвовали выдающиеся актеры Андровская, Яншин, Кторов, Массальский. После антракта на авансцену вышел командир и, сообщив о начале войны, предложил военнообязанным направиться в свои военкоматы. Прочие остались в зале, спектакль продолжился и закончился как положено.
Первой, по сути боевой, задачей для руководства ДКА стала эвакуация из Минска артистов МХАТа. И она была успешно решена. На шести грузовиках прославленный творческий коллектив отправили в Смоленск. Несмотря на трагедию отступления 1941-го, последующие фронтовые перемещения, коллектив Минского ДКА ни на один день не прекращал существование как самостоятельное подразделение. До июля 1944 года он был на колесах — приближал победу действиями экипажей своих агитмашин.
Почти 1100 дней и ночей был занят гитлеровцами Минск. Оккупанты разместили в одном крыле ДКА госпиталь, в другом — кинотеатр. Но спокойной жизни у захватчиков не получилось. Так, в октябре 1943-го минские подпольщики подложили в кинозал мощную мину, которая взорвалась во время сеанса, организованного для немецких солдат и офицеров.
В канун наступления советских войск в 1944 году оккупанты начали завозить в здание ДКА бомбы, мины и снаряды, складывая их в подвалах и на первом этаже. К счастью, взорвать этот чудовищный арсенал не удалось. Перед штурмом Минска в войсках были созданы специальные отряды, в задачу которых входило, не ввязываясь в бои за город, пробраться к заминированным зданиям и спасти их.
“В моей памяти, — вспоминал позже командир одного из таких отрядов полковник Герфас, — никогда не изгладятся бесстрашие и воинское мастерство при захвате и разминировании таких объектов, как Дом Красной Армии, Дом правительства, типографии... Здание Дома Красной Армии горело. В труднейших условиях бойцы роты капитана Маслова целые сутки извлекали из нижнего этажа и подвальных помещений взрывчатку, боеприпасы и авиабомбы. Именно эти смельчаки спасли от взрывов и разрушений Дом Красной Армии”.
— Алексей Иванович, в продолжение вашего рассказа хотел бы поделиться сведениями, полученными в ходе сравнительно недавно проведенных архивных исследований. Подвиг саперов и пожарных, действовавших непосредственно в боевых порядках 3-го Белорусского фронта, тем более значим, что на фоне общей горячки наступления кое-кто преждевременно попытался “списать” здание ДКА — мол, спасти его не удалось.
Читаем документ из так называемой “Особой папки Сталина”. В датированном 5 июля 1944 года докладе наркома внутренних дел СССР Л.Берии сказано:
“НКВД и НКГБ Белорусской ССР сообщают следующие данные о положении в городах и районах, освобожденных от войск противника.
В городе Минске разрушены: железнодорожный узел, здания всех научных и культурных учреждений, а также большая часть жилых домов.
На день освобождения из крупнейших зданий города сохранились: Дом правительства, новое здание ЦК КП(б) Белоруссии, Дом Красной Армии и здание НКВД;
3 июля здание Дома Красной Армии взорвалось”.
То есть локальный взрыв, который вызвал пожар в правом крыле, преподнесли Сталину как разрушение ВСЕГО здания. Тем самым зачеркнули усилия фронтовых саперов по спасению ДКА.
Ну, допустим, 5 июля еще не во всем разобрались и только поэтому преувеличили последствия взрыва. Однако читаем доклад Берии от
11 июля 1944 года и видим, что Дом Красной Армии снова назван в числе “полностью разрушенных” зданий — наряду с Госбанком, Домом специалистов, кинотеатром “Красная Звезда” и другими действительно пропавшими безвозвратно выдающимися сооружениями довоенного Минска.
Зачем нужно было обманывать Сталина? И — кому?
Ясно, что Берия не самолично обследовал разрушенный Минск. Кто же внедрял “преувеличения” в заготовки докладов вождю?
Осмелюсь на чисто журналистское предположение: зачем это было нужно. В основе, мне кажется, была ревность Цанавы к тому факту, что военное ведомство имеет собственный монументальный дом в центре города, а Дворец МГБ пока только в проектах. Ведь обстоятельства действительно сложились так, что в освобожденной столице Дом Красной Армии надолго становился средоточием общественно-культурной жизни. Все массовые мероприятия — от партийных съездов до детских утренников — проводились именно под его крышей. Премьера оперы “Алеся” и других спектаклей белорусских театров — тоже здесь. Даже такой факт, что 1 декабря 1944 года при ДКА открылся второй в городе ресторан (первый восстановили 12 ноября в помещении фабрики-кухни) не стоит сбрасывать со счетов. В этот дом влекло всех значимых людей: партийно-советских работников, военачальников, ученых, писателей, артистов, спортсменов...
Было от чего раздражаться амбициозному меценату в генеральских лампасах. В этом плане ситуация для Цанавы усугублялась тем, что в 1945 году командующим войсками Барановичского (с марта 1946-го — Белорусского) военного округа становится Маршал Советского Союза Тимошенко. Однако же Цанаве как руководителю всего лишь республиканского уровня не под силу “прессовать” довоенного наркома обороны. Да к тому же на маршальской дочери Екатерине был женат Василий Сталин.
Поэтому исподволь, посредством Берии, делались упреждающие ходы, рассчитанные на то, чтобы лишить армейский клуб, словно мифологического Антея, почвы под ногами. В том числе — такой материальной опоры, как здание ДКА в Минске. Если Сталин утвердит это здание в перечне безвозвратно утраченных сооружений — значит, так тому и быть: ДКА исчезнет...
— Однако в противовес подобным “маневрам” вокруг Дома Красной Армии здравомыслящие люди реально оценили ситуацию. Да, картина была безрадостной: здание выгорело изнутри со стороны правого крыла, взорвана котельная, разрушены системы водо- и электроснабжения. Поэтому капитан Борис Щекин, который возглавил коллектив ДКА еще в январе 1944 года, резко взялся за возрождение армейского центра культуры в освобожденном Минске.
Уже 12 июля 1944 года в ДКА прибыла группа работников культуры, в которую входили народный артист РСФСР знаменитый клоун Борис Вяткин, артисты Зверевы, Калашникова, Кукин, Почигалов и Туроверова, балерина Астрова, баянист Чухланцев. Вместе с ними было доставлено оборудование театральной студии и большая партия книг. На следующий день на площади Свободы прошло представление, которое собрало почти три тысячи человек. Город только возвращался к жизни, открытие Дома Красной Армии планировали на сентябрь, а первый концерт уже состоялся. К слову, довелось мне услышать воспоминания участников тех минских гастролей лета сорок четвертого — про то, как спали они на мешках с сеном из парка Горького, как ходили умываться на реку Свислочь...
— Вот бы столь же непривередливыми были современные эстрадные звезды! Надеюсь, Алексей Иванович, наши читатели поймут эту усмешку в контексте общей истории Центрального Дома офицеров Вооруженных сил Республики Беларусь. Истории мужественной и жизнеутверждающей.
