
На выставке, которая вчера открылась в минской арт–галерее источник, ее портрет, созданный будущим мужем 7 февраля 1943 года, заставит притормозить многих. Хотя портретов здесь много: Николай Чурабо рисовал без пауз, всех и везде. Друзей, учеников и случайных прохожих. В гостях, на улице, в автобусе. Иногда делал наброски даже во время выпуска новостей прямо с экрана телевизора, если чье–то лицо казалось ему интересным...

Вместо дневников он оставил тысячи живых портретов, графических зарисовок и иллюстраций. И очень много живописных работ, самые известные из которых те, где изображена Брестская крепость в дни ее героической обороны и позже, в зарослях послевоенной сирени. Реконструировать подвиг защитников крепости Чурабо начал раньше других, за несколько лет до того, как героев Бреста стали увековечивать на холсте, в книгах и камне. В Брест он приехал после войны, принимал там участие в создании первого филиала Союза советских художников в Беларуси, а в 1947–м получил пропуск в крепость, о которой местные жители говорили вполголоса, ведь большинство выживших защитников прошли через немецкий плен. Годы спустя он написал: «То, что я там увидел, на меня произвело неизгладимое впечатление. С тех пор эта тема стала лейтмотивом моего творчества».
На одном из своих самых многочисленных автопортретов Николай Чурабо даже запечатлел себя в образе одного из тех, кто оказался в Брестской крепости в июне 1941–го. Этот автопортрет — эскиз к одному из его героических триптихов. Хотя чаще крепость у Чурабо совсем другая, не в сполохах военного пламени, а в тихой рассветной дымке или пелене тумана. К ее оплавленным кирпичам он возвращался с мольбертом всю жизнь. А по дороге рисовал свой Брест. Таким, каким наблюдал город больше полувека. Порой и в архивах не найти те подробности, что сохранились на этих картинах.
Масштабная выставка к 100–летию художника, открывшаяся три года назад, долго путешествовала по городам Беларуси. И на каждой из своих остановок дополнялась его работами из местных музеев и частных коллекций, встречала благодарных учеников — Николай Чурабо оставил о себе большую память. Хотя так и не получил ни званий, ни наград (кроме медали «Ветеран труда»). Поскольку выстраивал жизнь не по советским канонам, а по божьим заповедям. В члены Союза художников БССР его приняли одним из первых, но и тогда он продолжал ходить в церковь, петь на клиросе и рисовать иконы.

Реплика

— Когда папа уже около 20 лет был доцентом кафедры архитектуры и рисунка Белорусского инженерно–строительного института, ему хотели дать госпремию, — рассказывает дочь Нина Чурабо. — Как художника его знали и уважали не только в Минске и вообще в Советском Союзе: 25 персональных выставок, более 130 картин в музеях! Голосовали за него единогласно. И вдруг раздался чей–то голос: «Подождите, он же был в оккупации». Одна реплика стерла все и сразу. Будто секунду назад никто не поднимал руку, не аплодировал, не улыбался...
Язва у папы начала развиваться, когда учился еще в Витебском художественном техникуме. Тогда там все голодали, но это казалось ему несущественным по сравнению с возможностью учиться живописи у настоящих мастеров. Еще до войны он перенес две сложнейшие операции и остался в Белостоке, куда после «Суриковки» его направили преподавать рисунок и живопись. Там папа помогал партизанам. И пел в хоре, который в феврале 1943–го приехал выступать в Пружаны.
Случайность
В детстве он солировал в церковном хоре. Настолько хорошо, что никто не сомневался: будет певцом. Позже даже Григорий Ширма приглашал его к себе в коллектив. И 20 с лишним лет папа пел в Брестской капелле. Но выбор в пользу живописи он сделал еще в мастерской своего школьного учителя рисования Михаила Станкевича.

Моя будущая мама с родителями жила в Пружанах, и ее отец, Владимир Александрович Утгоф, в прошлом офицер царской армии, сам писал чудесные картины. Николая Чурабо мамина семья приняла как родного. Хотя ей было всего 17, ему — 29, выглядел он еще старше, и многим этот брак казался безумием. Тем более в дни войны, конец которой еще не казался близким, несмотря на нашу победу под Сталинградом.
Иногда я думаю: если бы Гитлер не объявил траур по убитым в Сталинграде, мои родители могли не познакомиться. Хор бы выступил и уехал, но из–за траура концерт отложили, и артистов расселили по квартирам. Папа попал к Утгофам и там встретил свою Танюльку, как называл маму всю жизнь. Это была та самая любовь с первого взгляда и навсегда, о которой так много пишут в книгах и снимают в кино, и я этому свидетель.
Клад
Все их письма сохранились. В том числе то, где мама написала, что незамужних девушек забирают в Германию. Папа тут же примчался из Белостока в Пружаны. Через несколько дней немцы запретили местному батюшке проводить обряд венчания, но родители успели обвенчаться накануне. Их венчальная икона и сейчас висит в моем доме.

А библиотека, которую папа, голодая, собирал в Суриковском институте и потом повсюду возил с собой, не уцелела. Вдвоем с мамой они завернули свое единственное богатство в ковер и зарыли недалеко от дома. Чтобы сберечь до победы наверняка. По соседству жил шофер, который спрятал в земле канистру бензина. От осколка, угодившего в эту канистру во время бомбежки, земля воспламенилась, и вся библиотека сгорела. Папа горевал о ней много лет, хотя книг в семье было много, и традиция собирать библиотеки перешла по наследству ко всем его троим детям.
Взгляд

Мама не подозревала, что сможет жить без него. Но потом организовала выставку, мечтала открыть мемориальную доску, создать музей... К слову, к 100–летнему юбилею папы доску открыли, и автором стал мой муж, художник Анатолий Скоморощенко.
До конца жизни мама любила вспоминать, как они познакомились, как забилось ее сердце в момент их первой встречи. Незадолго до маминого ухода я перехватила ее мечтательный взгляд: «Ты знаешь, я только теперь поняла. Когда я увидела вашего папу, моя душа полетела навстречу к его душе, и мы соединились навечно».
Они обвенчались 19 мая 1943 года, чтобы спасти друг друга. И, как праздник, отмечали каждое 19–е число каждого месяца. Все 54 года, которые провели вместе.
cultura@sb.by
Советская Белоруссия № 19 (25154). Суббота, 28 января 2017