Дом

Вокруг Глобуса
COOL

Лучше всего наши отношения с дочерью обозначить английским понятием «cool». Между мной и Ядей всегда была прохлада, свежесть, не существовало накала и страсти. Покой, незамутненность, холодок остаются и теперь. Временами и я, и она бываем дерзкими, бесстыдными, нахальными, но и это все вмещается в слово «cool». Когда происходят столкновения, то это столкновения двух круглых объектов, двух шаров. Между нами нет углов, фактур, шероховатостей. После удара мы разлетаемся в разные стороны, как два бильярдных шара. И остываем мы быстро — как чай на сквозняке.

СИЯНИЕ

Ролан Барт в своей книге «Камера», размышляя про влияние фотографии на человека, пришел к выводу, что ценнейшим фотоснимком лично для него является портрет матери. Никакой другой человек не сможет почувствовать и понять той таинственной силы, которая исходит на него через этот, для всех остальных обычный, портрет. Барт писал про фотоискусство после смерти матери и потому не мог сравнивать фото с оригиналом, тень с фигурой. Слава Богу, моя мама живет, и я могу видеть светлое сияние, которое исходит от нее. Свет тот не зафиксирует ни одна камера, его вижу только я.

ГЛАЗА

Когда брат Мирик родился, глаза у него были темно–темно–синие, как берлинская лазурь, а потом постепенно стали «черными» — темно–карими. Это, пожалуй, самое волшебное превращение, которое я в нем наблюдал.

НА «ВЫ»

Папа с братьями обращались к моему деду только на «Вы». Бабушка говорила про него «наш отец». Слово «отец» каким–то образом осталось в нашей семье за дедом Владимиром. Потому что своему отцу мы говорили «папа», мама говорила «Чесь», «мой Чесь», мои дети обращались по–столичному: «Вячеслав Владимирович...» Мне очень нравилось обращаться к деду и бабушке на «Вы». Вообще «ты» недолюбливаю, какое–то оно не совсем наше. Будто все свои, будто близкие, приятельские, товарищеские, а на самом деле «Вы» к своему деду — правильно, а если так, то «Вы» и вернется.

ЦВЕТ

Жена увлечена цветом света, хоть я больше люблю черно–белые снимки и серый свет интеллектуального покоя. В цвете мне видится больше условности и однозначности, такая подростковая поэтичность... На Лениных снимках синее — это море и небо над морем, небо и море под пронзительно–синим самолетным небом. Белый — снег на крестах, лицо женщины, переодетой в Пьеро. Красный — глаза самоубийцы, ржавая кровь железа, кровь металлических организмов. Черный — тени на смолистом от жары асфальте, прохладная пустота труб, провалы в полуразрушенных домах. Серебряный — чистота действительности. Зеленый — губы русалки, что загрустила по утраченному лету. Жемчужный — след дождевой капли на зеркале, след слезы... В монохромном варианте все цвета ярче, особенно на фотоснимках жены.

ПОДАРКИ

Если папа не имел друзей, то у мамы всегда были и теперь есть много подруг. Мама умеет дружить, умеет хранить сокровенные истории, умеет слушать и сопереживать. В день рождения ей звонят со всего света. Без преувеличений. Эня из Нью–Йорка, Ада из Одессы, Галина из Берлина.

Обычая посылать подарки у этих скромных женщин нет, по их средствам и звонок обходится недешево. Поэтому Галина придумала игру. Они с мамой заходили в ювелирный магазин и на словах дарили друг другу самые дорогие украшения. «Я дарю тебе, Ниночка, вот это колечко с бриллиантом!» — «А я тебе, Галочка, дарю золотые серьги с рубинами!» Одаренные и веселые, они покидали магазин. Теперь Галя рассказывает маме про берлинский магазин цветов. Она рассказывает, как они заходят и выбирают маме в подарок пять кремовых роз. В это время я, человек, который почти никогда не дарит цветов, зашел в подземный переход и купил пять кремовых роз. Мама очень удивилась букету и пересказала разговор с Галиной.

Адам ГЛОБУС.

Перевод с белорусского языка Алексея Андреева.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter