А обида не проходит…
Не секрет, что мне в последнее время приходит немало писем от фигурантов самых различных, в том числе и коррупционных, дел, их родных и близких с просьбой вмешаться в ту или иную, зачастую весьма нестандартную, ситуацию. Письмо, которое я недавно получил из полесской деревни Рубель, что в Столинском районе, от Григория Лешкевича было необычным сразу по нескольким причинам. Во-первых, событие, которое послужило основанием для его написания, произошло более 5 лет назад. Во-вторых, его автор уже отбыл определенное ему судом наказание. Обычно в таких случаях люди стараются забыть тот кошмар, что с ними произошел, и пытаются начать жизнь с чистого листа. А вот Григорий Лешкевич убедил меня в том, что следует вернуться к истории, произошедшей с ним. Думается, она дает немало пищи для размышлений и обычным читателям, и правоохранительным, судебным органам.
Григорий Лешкевич почти 17 лет руководил Рубельским сельским Советом — одним из самых больших не только на Брестчине, но и во всей Беларуси. В то время на его территории проживало 5,5 тыс. человек. Совет считался одним из лучших в районе, хотя и был медвежьим углом: на 31 километр удален от железной дороги, на 24 — от райцентра. На протяжении 5 последних лет под началом Лешкевича сельсовет завоевывал переходящее Красное Знамя Столинского райисполкома. Заслуженно! Несмотря на имеющиеся трудности, руководители Рубельского сельского Совета старались реально решать на месте все проблемы населения, практически не получали в свой адрес жалоб и нареканий. Персонально Григорий Лешкевич два созыва избирался депутатом Столинского районного Совета, делегатом съезда народных депутатов и Всебелорусского народного собрания. За большой личный вклад в социально-экономическое развитие региона, активное участие в общественной жизни Григорий Иванович награжден почетными грамотами Национального собрания Беларуси, Брестского областного Совета депутатов, имеет немало благодарственных писем, в том числе и от Президента Беларуси Александра Лукашенко.
Тем не менее в отношении именно председателя вполне преуспевающего сельсовета сотрудники ОБЭП провели оперативный эксперимент. У Лешкевича есть свое объяснение этому шагу: он считает, что его «заказал» руководитель, с которым у него в то время обострились отношения. Именно он якобы проинформировал РОВД о том, что председатель Рубельского сельсовета вымогает мзду. А у сотрудников милиции были свои счеты с этим руководителем. Так это было или нет, гадать не буду, а обращусь к событиям, которые круто повернули жизнь Григория Ивановича.
22 апреля, черный день...
В полдень 22 апреля 2004 г. в кабинет председателя сельсовета пришел А. Федосов. Он поздоровался и сказал:
— Григорий Иванович, я закупил картофель в деревне Ольманы и немного у вас в сельсовете. В Ольманах я документы не оформлял. Можно их оформить в вашем сельсовете?
— Нет вопросов, — простодушно ответил Лешкевич. – Нам такие клиенты нужны, вы нам помогаете пополнять местный бюджет.
Всем сельсоветам доводились планы на год по местным сборам, за выполнение этого показателя райисполком с них строго спрашивал. В лучшие времена Рубельский сельсовет до 10 млн. руб., полученных за счет местных сборов, направлял на подсыпку дорог, уборку кладбищ, приведение в порядок мусоросвалок и другие нужды.
Более того, в том числе и за счет этих денег Г. Лешкевич сообща с руководителями колхоза чествовал лучших тружеников, живущих и работающих на территории сельсовета. А тут неожиданно для многих Рубельский сельсовет попал в решение райисполкома как невыполняющий план по взиманию местных налогов и сборов. Персонально его, руководителя Г. Лешкевича, за это частично лишили 10 % месячной премии. Григорию Ивановичу было жалко не денег. По самолюбию бил сам факт попадания сельсовета в решение райисполкома наряду с отстающими.
Конечно, это не красило передовой сельсовет и его председателя. Лешкевич использовал все возможности, чтобы не допускать впредь подобного прокола. Этим, как он считает, и воспользовался злопыхатель, который информировал милицию.
Как позже рассказывали представители ОБЭП, оперативный эксперимент они провели с санкции прокурора. Для этого и направили в кабинет к Лешкевичу Федосова.
Председатель сельсовета после разговора с ним отдал распоряжение бухгалтеру А. Котко на оформление документов по закупу сельхозпродукции А. Федосовым. Когда документы были готовы и Федосов уплатил за закуп 15 тонн картофеля в кассу сельсовета 90 тыс. руб., бухгалтер принесла председателю справку и квитанцию. Он проверил оба документа и поставил на них свою подпись и печать.
Надо сказать, что по закупу сельхозпродукции в Рубельском сельсовете, как и в целом в районе, на тот момент не было выработано механизма по юридически правильному оформлению документов. Об этом Лешкевич и его коллега из Ольшан неоднократно поднимали вопрос на различных районных совещаниях и сессиях. Но никто не учитывал специфики этой работы.
Между тем закуп сельхозпродукции от населения шел практически круглый год. Требовалось, чтобы был человек, который регулировал бы все вопросы, связанные с оформлением документов. Но в штате всех сельсоветов такой единицы не было. Потому они оформляли закуп со слов граждан, обратившихся за справками в сельсовет.
Деньги, полученные за закуп сельхозпродукции, шли в равных долях в районный бюджет и бюджет сельского Совета. С одной стороны, райисполком требовал, чтобы сельсоветы не чинили никаких препятствий в оформлении документов такого рода. С другой — тот же Рубельский сельсовет вел войну с хитроумными закупщиками, которые умудрялись приобретать сельхозпродукцию на его территории, а справки оформляли на Гомельщине, где за них платили меньшую сумму. По этой причине руководители сельсоветов цепко хватались за каждого закупщика.
Вот почему на вопрос А. Федосова, можно ли еще обращаться за такими справками, Лешкевич ответил утвердительно, повторив, что сельсовету такие клиенты нужны, имея в виду сбыт сельхозпродукции и пополнение местного бюджета.
А дальше произошло то, что и изменило круто судьбу Григория Ивановича.
Вот как он сам об этом рассказывает:
— Федосов, когда мы остались вдвоем, подошел ко мне и на словах поблагодарил за документ. Протянул правую руку попрощаться, я – свою.
При рукопожатии я почувствовал какой-то комок в руке и на время оторопел. Резво выходя из кабинета, посетитель столкнулся в дверях с секретарем исполкома А. Коледой.
«Григорий Иванович, вы будете на работе после обеда?» — спросила она. Я ответил утвердительно, а сам чувствую, что на мне лица нет. То, что я побелел, заметила и секретарь сельсовета. Я еще не знал, что держу в руке. Тут же в кабинет ворвались оперативники (они стояли напротив нашей почты, которая находится в здании сельсовета, где-то в 20 метрах от моего кабинета).
С момента выхода Федосова прошла где-то минута (об этом впоследствии скажут и свидетели). Я понял, что мне всучена взятка, и выбросил ее под стол. При этом напротив меня на расстоянии одного метра сидела А. Коледа. Вторая группа оперативников из трех человек (они находились возле Дома культуры и прослушивали в машине мой разговор с А. Федосовым) прибежала в кабинет позже.
А. Коледа в суде рассказывала о случившемся в такой же интерпретации.
В дополнение сообщила, что когда один из милиционеров поинтересовался деньгами, то Лешкевич заявил, что только что мужчина при прощании всучил ему какой-то комок, который он выбросил под стол. По предложению милиционера председатель достал комок, положил на стол. Это оказались скомканные две десятидолларовые и две пятидолларовые купюры.
Конечно, в показаниях свидетелей обнаружились и противоречия. Приведу наиболее важные. Так, исполнитель оперативного эксперимента А. Федосов утверждал в суде, что после передачи Г. Лешкевичу 30 долларов тот посмотрел на них и положил в правую шуфлядку стола. Согласно протоколу осмотра помещения люминесцирующие частицы зеленого цвета при помощи прибора выявлены не только на самих купюрах, но и в верхней полке правой тумбы стола. Только вот понятые, как и обвиняемый, это последнее обстоятельство отрицали…
Тем не менее Столинский районный суд признал Лешкевича виновным в выдаче заведомо ложного документа, а также в получении взятки. Ему определили лишение свободы сроком на 3 года и один месяц с отбыванием наказания в исправительной колонии усиленного режима. Плюс к этому конфисковали морозильную камеру «Атлант ММ-164» и лишил и права в течение 5 лет являться должностным лицом.
В кассационной жалобе обвиняемый указал, что виновным себя по ч. 1 ст. 427 УК признает частично в силу того, что имеется формальный состав преступления. Виновным себя по ч. 3 ст. 430 не признает, так как разговора о вознаграждении за выдачу справки о закупке сельхозпродукци и между ним и А. Федосовым не было (последний в судебном заседании также это признавал).
Вручение агентом лично ему дополнительных денег, помимо кассы, ввело Лешкевича в состояние оцепенения и не позволило сориентироваться.
Защитник экс-председателя сельсовета доказывала кассационной инстанции, что Федосову не было никакой необходимости давать взятку для получения справки, так как подобные справки Лешкевич выдавал всем, кто закупал сельхозпродукцию. Не было ни договоренности, ни намеков со стороны Лешкевича на возмездный характер услуги. Председатель сельсовета не располагал сведениями о намерении Федосова после получения справки дать ему деньги. Плюс ко всему работники милиции не дали Лешкевичу время и возможность оценить ситуацию, чтобы принять то или иное решение. Но все доводы адвоката об отмене приговора суда и прекращении производства по уголовному делу за отсутствием состава преступления оказались тщетными.
Пришлось бывшему председателю сельсовета отбывать наказание в исправительной колонии усиленного режима.
Поддержка односельчан спасала от отчаяния
И лишь в январе 2006 г. суд Оршанского района и г. Орши неотбытый срок Григорию Лешкевичу заменил исправительными работами. В сентябре 2006 г. суд Столинского района досрочно освободил от наказания в виде исправительных работ. Перед этим суд освободил бывшего председателя сельсовета от лишения права являться должностным лицом.
— Вроде все становится на свои места, — размышляет Григорий Иванович. — Доброжелатели мне советуют: «Забудь обо всем, что было». А я не могу забыть! Почему я стал жертвой борьбы с коррупцией?! Считаю, что так называемый оперативный эксперимент был построен и проведен на обмане и лжи, провокации и фальсификации.
Цель была одна – любым путем сварганить в Столинском районе громкое коррупционное дело и заработать галочку в отчете. Но знаете, что меня удерживало от отчаяния, согревало в колонии? То, что простые люди не поверили в то, что я коррупционер.
Пока шли суды, односельчане собрали около 2 тыс. подписей в мою защиту и поддержку. Они знали моих родителей, мою семью. Знали меня как облупленного. На этой земле я вырос, построил своими руками деревянный дом, чего-то добился в жизни, но никогда не шиковал.
Как и все жители сельсовета, держал корову, свиней, другую живность, на трех сотках выращивал, как и большинство односельчан, огурцы, на десяти-пятнадцати – морковь. С того и жил с семьей, а не за счет подношений и вымогательства. И всегда старался не отрываться от корней: как мог, помогал людям с земельными участками и сенокосом, в решении других проблем.
И люди на добро ответили добром, по-своему незамысловато попытались меня защитить.
К сожалению, суды не придали этому особого значения, а меня эти подписи согревают. До сих пор их храню! Поверьте, если бы был виноват, я бы не смог землякам смотреть в глаза. А я смотрю и чувствую ответное доверие. Неслучайно меня взяли на работу в школу.
Преподаю ребятам физкультуру, начинаю чувствовать себя востребованным. И в то же время не могу понять: за что меня так жестко наказали руками правоохранительных органов?
Зачем понадобилось проводить оперативный эксперимент, который иначе, как провокацией назвать не могу. Ведь он поломал всю мою жизнь…
Все те же 30 сребреников за картофельную справку…
— У меня есть информация,— продолжает Григорий Лешкевич, — что я был четвертым на счету у А. Федосова.
Среди ставших его жертвами и мой коллега, бывший председатель сельсовета из Пружанского района. Только в том случае А. Федосов действовал под другой фамилией.
Я, в свою очередь, замечу, что, как мне кажется, именно этот агент (почерк один и тот же) изобличал посредством все той же картофельной справки спустя две недели после столинской истории и начальника-инспектора Ивацевичской инспекции по семеноводству, карантину и защите растений Геннадия Фурсу.
Ему ставили в вину, что он принял от некоего В. Селивончика все те же 30 долларов. Материальные ценности, доказывало обвинение, были переданы Фурсе исключительно в связи с занимаемым им должностным положением, за невыполнение в интересах давшего взятку действий, которые он должен был совершить.
В тот черный для себя день 6 мая Фурса находился на работе, в кабинете Ивацевичской инспекции. Около 10 часов в этот кабинет зашел незнакомый гражданин, назвавшийся предпринимателем, и попросил выдать ему фитосанитарный сертификат. При этом он представил документы о закупке картофеля на территории Добромысельского сельского Совета. В. Селивончик заполнил бланк заявки и, сославшись на то, что он не местный, хотел оставить деньги на оплату госпошлины. Но хозяин кабинета отказал ему в этом, объяснил, где находится банк.
Минут через 40 посетитель появился в кабинете снова и предъявил квитанцию об уплате госпошлины. Фурса выдал ему сертификат, сделал соответствующую запись в журнале, в котором Селивончик расписался лично о получении сертификата. Перед уходом посетитель положил на стол Геннадию Михайловичу несколько долларовых купюр.
— Уберите, — распорядился разгневанный начальник и в сердцах выразился по этому поводу нецензурно. Никакого желания продаваться за 30 сребреников у него не было. Смахнув левой рукой доллары, он продолжал оформлять документацию.
По словам Фурсы, он был уверен, что предприниматель подобрал деньги. А тот, ничего больше не говоря, вышел из кабинета. Когда Геннадий Михайлович спустя минуту после его ухода поднялся из-за стола, то увидел, что так называемое вознаграждение лежит на компьютерном столике.
В любой момент в кабинет могли войти его подчиненные, и как он, начальник, будет выглядеть при этом?! Он положил доллары на книжную полку между книг. А сам пошел, как заявлял судам, догонять Селивончика. Выйдя из здания инспекции, увидел В. Шпока, который стоял у калитки.
— Куда пошел человек? — поинтересовался Фурса у него.
И в этот момент на большой скорости к инспекции подъехал автомобиль «Ауди», из которого вышли сотрудники милиции. Вместе с ними Фурса вернулся в кабинет, где сразу передал милиционерам доллары. Как позже выяснилось, с помощью В. Селивончика сотрудники ОБЭП проводили оперативный эксперимент. На основании его Г. Фурсу привлекли к уголовной ответственности.
Один, а затем и второй суд установили: в действиях Геннадия Фурсы отсутствовало в какой-либо форме согласие принять деньги, а проводившийся в отношении его оперативный эксперимент не подтвердил получение им взятки за невыполнение действий в интересах дающего. Оба суда пришли к выводу: состав преступления в действиях Фурсы отсутствует, а потому он подлежит оправданию.
А вот третий суд посчитал, что расшифровка аудиозаписи, что велась в ходе оперативного эксперимента, в целом уличает Фурсу в получении взятки. В итоге это потянуло на приличный срок.
И лишь четвертый суд ограничился наказанием сроком на один год и один месяц лишения свободы, и Геннадий Фурса вскоре оказался на свободе.
И еще одна параллель
Об этих двух, а также некоторых других уголовных делах, связанных с проведением оперативных экспериментов, вспомнил я, когда присутствовал недавно на научно-практической конференции «Проблемы совершенствования деятельности правоохранительных, контролирующих и иных органов, связанной с выявлением, предупреждением и пресечением коррупционных правонарушений». Я и до нее считал, что картина с проведением оперативных экспериментов довольно тревожная. Но конференция стала своеобразным шоком, неожиданным открытием при разработке этой темы. Почему — это тема отдельной статьи (см. в газете публикацию «Всех изобличит в один момент оперативный эксперимент...»).
В заключение приведу еще одну параллель, возникшую, когда я стал заниматься рубельской историей. У всех на слуху в последнее время фамилия крупного руководителя, которого вначале обвинили в серьезном преступлении, осудили, а недавно снова доверили руководить одним из самых больших в Беларуси предприятий. Знаю, в народе по-разному относятся к этому факту.
Лично я считаю, что у руководителей, которые понесли наказание при неоднозначных правовых обстоятельствах, должен быть шанс войти дважды в руководящую «воду» (точнее, стихию).
Признаюсь честно: если бы от меня зависело решение этого вопроса, я бы дал возможность рубельскому страдальцу Григорию Лешкевичу снова возглавить сельсовет или иное учреждение. Пока же Григорий Иванович проводит уроки физкультуры со школьниками, добираясь на работу в основном на велосипеде.
Правда, не в должности, которую доверят или не доверят бывшему председателю сельсовета, тут дело.
Меня, журналиста, Григорий Иванович попросил только об одном: «Помогите вернуть веру в существование справедливости». Именно ради этого я и написал данную статью.
