Он думает на русском, говорит на фарси и лечит белорусов С доктором Морадом мы начали беседовать почти на час позже условленного времени — еще 40 минут после окончания смены он принимал пациентов. «Не могу я уйти, когда за дверью сидят люди и ждут моей помощи», — объяснял потом мне «чернявый доктор», как прозвали Морада Мохаммада белорусские бабушки. Беженец из Афганистана, в прошлом году Морад стал гражданином Республики Беларусь, с нашей страной его связывает очень многое, здесь прошла его молодость. — После школы я окончил Институт общественных связей, потом поступил в Кабульский медицинский институт. Только вот проучился там всего лишь шесть месяцев. Обстановка была очень тяжелая, начались военные действия. Как-то в общежитие, где жили мы, студенты, попал снаряд, некоторые наши товарищи погибли. И я решил уехать в СССР, поступил на подготовительное отделение Иркутского государственного университета, где изучал русский язык, биологию, химию, физику. А мои однокурсники, которые остались в Кабуле, проучились всего до третьего-четвертого курса, потом пришли талибы и институт закрыли. После учебы в Иркутске в начале 90-х я попал на гостеприимную белорусскую землю.
— Морад, тяжело было одолеть русский язык?
— Очень трудно. Мои друзья шутили, что русский язык после китайского самый сложный. На первом курсе у нас, иностранных студентов, вообще были проблемы с языком, каждый урок — новая тема, ежедневно задавали выучить большое количество материала с множеством медицинских терминов, которые надо было не просто перевести, но и уяснить их смысл. Запомнить все было тяжело, это напоминало процесс обучения ребенка в детском саду. Зато к пятому курсу сносно говорил и читал. А сейчас я думаю на русском, ко мне больные приходят белорусы, моя жена белоруска, сын Тимур понимает мой родной язык — дари, но разговаривает тоже на русском. Да и многие беженцы, с которыми мне приходится работать, знают русский язык, говорят плохо, неправильно, но говорят.
Сейчас у Морада остался лишь легкий акцент, хотя, бывает, и ему приходится задуматься, прежде чем написать ту или иную букву.
— Морад, расскажите о своей работе в Центре медико-социальной помощи.
— Это учреждение открыл Красный Крест, стали искать врача со знанием арабских языков. Я знал родной дари и фарси, сносно арабский, который учил в школе. Моя задача — первичный прием беженцев, девяносто процентов которых — афганцы, были и чеченцы, таджики, грузины, иракцы. Многие из них не знают языка, не могут объяснить, что болит. Вообще, сколько я работаю в центре, проблем с медицинским обслуживанием беженцев никогда не возникало. Если у них есть этот статус, то они, как и граждане Республики Беларусь, в полном объеме получают медицинскую помощь по месту прописки. У нас 5 человек получили группу инвалидности, а вместе с ней лекарства и государственное пособие, а иностранцу, живущему в чужой стране, это большое подспорье. Если есть только временная регистрация, то при финансовой поддержке Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев мы оплачиваем им медикаменты и лечение, но только в государственных медицинских учреждениях. А если нужна консультация узкого специалиста, то не раз нашим беженцам помогали доктора наук, заведующие кафедрами. Как-то у пациента было осколочное ранение, задело седалищный нерв, нужно было срочно решить вопрос: делать ли операцию? Помог белорусский профессор. Но я для этих людей не просто врач, они ведь ждут и психологической помощи. Ведь часто просто доброе слово может вернуть человека к жизни, дать ему надежду. Мы не оставляем беженцев один на один со своими проблемами, чем можем, помогаем. По пятницам у меня день домашних визитов, приходится ездить в разные концы города, осматривать и детей, и взрослых, сопровождать, если нужно, их в больницу. Помимо этого, работаю участковым врачом в 11-й минской поликлинике.
Белорусские пациенты доктора Морада любят, еще издали увидев его, улыбаются и здороваются. И к беженцам, и к белорусам он относится одинаково хорошо — терпеливо и чутко. Бывает, что на приеме начинают говорить о наболевшем, доктор их не останавливает, лишь бы на сердце у человека стало легче.
— А дома давно были?
— Три года назад. Тогда у меня заболел отец, с которым мы не виделись 14 лет. Боялся ехать. Хотя в той местности, где я родился, военных действий уже нет, обстановка более-менее стабилизировалась, жители восстанавливают дома, но все-таки мир очень хрупкий. Когда приехал, мне все напоминало поле после боя, было очень тяжело это видеть. Сложно, конечно, жить вдали от родины, тем более у меня в Афганистане осталось очень много родственников. В Беларуси, кроме жены и сына, у меня только брат, он учится в БГУ на факультете международных отношений. Да и кто не любит то место, где родился? Тем более что с возрастом чаще вспоминаешь детство, больше, чем когда ты молод и голова забита другими мыслями.
В свободное время Морад читает книги на родном языке, любит восточную философию и, как истинный восточный мужчина, готовит настоящий плов. Любит свою семью, хотел бы, чтобы сын пошел по стопам отца — стал врачом, но настаивать не будет, ведь каждый выбирает свою судьбу сам.
На снимке: Морад МОХАММАД.
