Работа ветеринара нелегкая, но очень интересная и ответственная. В этом смогла убедиться корреспондент «СБ»Помню, в детстве мы не раз слышали от родителей и педагогов: мол, «будете плохо учиться, пойдете на ферму коровам хвосты крутить». В устах взрослых это означало, что если в аттестате будут «тройки», то после школы нам одна дорога — в местный сельхозтехникум, который у нас называли «копыты» (ударение на последнем слоге). Профессия ветврача почему–то считалась непрестижной. Спустя много лет я, уже став корреспондентом, решила выяснить, как все–таки работается ветеринару на селе. И напросилась к нему в «подмастерья».
Утром — в ясли
Рабочий день деревенского ветврача начинается рано. На молочнотоварную ферму ЗАО «Агрокомбинат «Заря» Могилевского района мой шеф Дмитрий Брягиня приходит около половины восьмого утра. Домой возвращается не раньше семи — восьми вечера, а то и позже. Порой заглядывает сюда в 5 утра или 11 ночи. Проверить, все ли в порядке с подопечными, правильно ли выпаивают молодняк телятницы. Уже недели три вообще трудится без выходных, хоть на несколько часов, да заходит навестить телят. «Утро начинается с «детсада». Пойдем в ясли, поглядим, как себя чувствуют малыши, — приглашает он меня. — Только сперва спецформу наденьте: халат и резиновые сапоги. Иначе какой из вас помощник, в своих белых туфельках через несколько шагов «забуксуете». Халат мне великоват, сапоги тоже не по размеру, того и гляди потеряются, но я не капризничаю, поскольку довольно скоро понимаю, что без сапог тут никуда. Не то чтобы буренки и телята сидели в грязи, но все же ферма есть ферма. Правда, в яслях, где новорожденные, — чистота. В загончике на соломе копошатся два хорошеньких черных бычка. С минуту таращатся на людей своими влажными глазищами, обрамленными длинными прямыми ресницами, а затем, видимо, решив, что нам можно доверять, неуклюже встают на ножки и топают навстречу. «Эти родились всего часа 2 назад, а уже такие большие. Потому что их папы — особенной породы, голландской, — не без гордости рассказывает Дмитрий. — Если от наших быков коровы рожают телят весом 35 — 40 килограммов, то от голландских — 45 — 50. Взрослый «голландец» весит до тонны, стало быть, их дочки–«мулатки» молока будут давать больше. Но пока телята малы и за ними нужен тщательный уход. Это — специальный амбулаторный журнал учета прививок. В первый день жизни теленку нужно сделать противоинфекционный укол селенита натрия — для профилактики беломышечной болезни, не то помрет, не прожив и недели. На 2–й день — кальций и витамины, на 3–й — еще раз, но в меньшей дозе, селенит, на 5–й — сыворотку против сальмонеллеза, а на 10–й — витамины и седимин — препарат, в котором содержится много полезных веществ, таких, например, как селен, железо».
Пока Дмитрий набирает лекарство во внушительных (20 миллилитров) размеров шприц, я ласково глажу тыкающегося мне в руку мокрым носом теленка. «Бедненький, — причитаю вслух, — потерпи немножко, сейчас тебе будет больно». Мой шеф, глядя на меня, широко улыбается, и не успеваю я глазом моргнуть, как укол уже сделан. Причем теленок, которому лекарство ввели в загривок, похоже, ничего не почувствовал. «Да они спокойно относятся к уколам, не боятся, — успокаивает меня Дмитрий. — Ну разве когда ввожу им внутримышечно сыворотку, чуть дернутся от неприятных ощущений. Единственный действительно болезненный укол — соляной. Когда его делают, малыш «рвется» от крика. Зато наутро даже тот, кто вечером лежал «трупом», будет скакать как ни в чем не бывало».
Пейте, дети, молоко!
Когда «иглоукалывание» позади, я все же вздыхаю с облегчением. Куда приятнее просто повозиться с малышами в «детском саду», проверить, все ли хорошо ели сегодня. Сколько молока выпил каждый теленок, фиксирует электронная мама, у которой все под контролем. «Кыш, ненасытный, — отгоняем мы настырного бычка, упорно дергающего соску, из которой ничего не капает. — Дай другим поесть». Тот еще с минуту сопротивляется и наконец отходит. Свою норму он уже слопал, и очередную порцию молока умная машина выдаст ему только через час. «А вот тот теленок, который лежит на боку, наверняка голодный. Глазки закрыты, дышит тяжело, видать, заболел, — волнуется Дмитрий. — Давайте–ка проверим по компьютеру. Так и есть, вместо положенных 2 литров выпил с утра всего литр. Пойдем посмотрим, что с ним». Малышу плохо: одышка, температура под сорок (норма для телят — 37,5 — 39 градусов). «Легкие повреждены, течет из носа, из глаз — начался конъюнктивит, но с желудком вроде все в порядке, расстройства нет. Нос влажный, во рту — тепло. Если во рту холодно, пиши пропало, а этого еще можно спасти, — втолковывает мне доктор. — Подайте–ка шприц и лекарство. Сейчас введем натрия бензоат, чтобы заработало сердце. И антибиотик — окситетрациклин 10–процентный. Внутривенно. Теленок — не человек, вена у него не видна, и ваша задача — ее нащупать. Вот здесь, возле ножки, тихонько простукивайте кожу пальцами, пока не почувствуете пульсирующий бугорок. Туда и колоть будем. Если все сделаете правильно, когда уколем, пойдет кровь». «Прививка» сделана. Теперь теленка надо поднять, чтобы уложить (отдельно от других телят) правильно. Поза такая: голова — вверх, ножки — под себя. Если теленок несколько часов подряд пролежит на боку, может наступить отек легких и — смерть. Кстати, и если корова заболела, не встает, ее тоже периодически надо переворачивать, чтобы не было пролежней. А весит буренка, между прочим, 400 — 500 кило!
— А вот еще больной теленок, — подсказываю я доктору, показывая на хорошенького малыша цвета шоколада, у которого на одной ноге облезла шерсть. — Наверное, что–то кожное?
— Да это мелочи, — улыбается он. — Просто кожа чувствительная, а тут все же навоз, аммиак... Пройдет само. А вообще, болячек у телят хватает. Основная — расстройство желудка. Бывает, хозяйка недосмотрела, попил тот молока из грязной посуды, вот и приходится прописывать диету. Если захворал с вечера, продержим голодным до утра, а утром вместо 2 литров молока дадим пол–литра. Плюс отвар из риса и овсяных хлопьев и дней 5 придется колоть антибиотики.
Ох, нелегкая это работа...
В «Заре» Брягиня (в деревне молодому специалисту выделили квартиру) поначалу трудился на свиноферме, теперь он — главный ветврач на молочнотоварном комплексе, где работа более сложная, а значит, более ответственная. «С хрюшками было проще, не так часто болеют, да и рожают легко, — признается доктор по дороге в «роддом». — Коровы — совсем другое дело: и хворают больше, и патологии родов случаются чуть ли не через день».
В родильном отделении около 50 буренок. Сюда их приводят из стада за 60 дней до отела, а в предродовую секцию выгоняют тех, кто вот–вот отелится. Обычно между схватками и родами проходит не больше двух часов. Если за это время корова не родила, значит, что–то с ней не так.
На часах — начало двенадцатого. Идем смотреть, не родила ли буренка, отправленная в предродовую часа полтора назад. Выясняется, что ей нужна помощь. Сперва Дмитрий, нацепив огромную, чуть ли не до самого плеча, перчатку, пробует перевернуть теленка, который, как выяснилось, лежит неправильно (если это не сделать вовремя, он может захлебнуться в утробе матери), а затем достать его при помощи родовспомогателя — у буренки потуги редкие и очень слабые. Увы, безрезультатно. Тогда корову поднимаем на ноги, загоняем в станок для доения, фиксируем, чтобы стояла на месте, и снова берем родовспомогатель. Проходит еще минут 20, а люди (Дмитрию помогают мужчина–ветврач и 2 женщины с фермы. От меня, растерявшейся, толку мало. — О.К.) все никак не могут помочь несчастной скотине разрешиться от бремени. «Таких тяжелых родов я не припомню», — констатирует Дима, майка которого к этому времени уже насквозь промокла от пота. «Хоть бы все обошлось, — поминутно причитают женщины, то и дело обращаясь к буренке: — Ну же, милая, давай!» К моему изумлению, словно понимая, что происходит, с той стороны загона к роженице подходит одна из «подруг», с какой–то лебединой изящностью кладет морду на шею мученице и начинает лизать ее. Роженица собирается с силами и... на свет появляется теленок. «Какой огромный, как трехмесячный! Если это твои первые роды, значит, ты счастливая. Мы на ферме уже лет 20, а такое чудо видим впервые», — выдыхают устало женщины–кормачи (они раздают корм телятам), глядя на меня, как им кажется, студентку–практикантку. То, что таких «малышей» (бычок — около метра в длину, весом не меньше 60 килограммов) здесь еще не было, подтверждает и Дмитрий. Увы, через несколько минут радость сменяется грустью. Ни массаж, ни обливание водой не приносят нужных результатов, у новорожденного останавливается сердце.
— Очень расстроились? — мягко спрашивает ветврач, заметив, что я еле сдерживаю слезы. — Что поделаешь, бывает. Для такой большой фермы падеж — 2 — 3 теленка в месяц — норма. А здесь очень тяжелый случай. Патология родов, таз у мамы — белорусской буренки — узкий, а плод чересчур крупный (наша корова ждала теленка от папы–«голландца». — О.К.). Хорошо еще, для нее самой обошлось без особых последствий, иначе пришлось бы отправлять на мясокомбинат... Если честно, когда у меня первый теленок умер, я сам крепко переживал, ночь спать не мог. Со временем научился не принимать все так близко к сердцу. Понял: иначе просто не смогу работать. Им ведь не жалость, профессиональная помощь нужна. Вот, к примеру, родился в деревне теленок, хозяева от радости или по незнанию забыли обработать йодом пуповину. Он и ел нормально, и скакал, а дней через 15 захирел и умер. От сепсиса.
Маются буренки и от болезней копыт, некробактериоза. При стойловом содержании копыта им обрезают дважды в год. Для этого приобрели специальный немецкий станок. А главный «по копытам» — ветфельдшер Алексей Свиридов. «Всего у нас 4 тысячи 871 корова и около 12,5 тысячи свиней. На всю эту компанию — 14 «Айболитов», — рассказал мне главный ветврач агрокомбината Константин Писаренко. — Хлопот хватает, причем не только со своими животными. Когда была вакцинация от «птичьего гриппа», в 3–километровой зоне каждый двор обошли. Намаялись. Да и вообще работа эта не из легких. На молочнотоварной ферме, где главный — Брягиня, трудятся в основном мужчины. Но есть в хозяйстве и ветврачи–девчата. Им стараемся давать работу полегче: одна лечит маститных буренок, остальные работают на свиноферме. Молодежь у нас толковая. Тот же Дима, который к нам попал по распределению после вуза, надеемся, останется навсегда».
Хочу и лечу
Ветврачом в ЗАО «Агрокомбинат «Заря» 25–летний Дмитрий Брягиня работает около года. После Витебской ветеринарной академии. «Я родом из Хотимского района, мой отец был председателем колхоза, прекрасно понимает, каково это — трудиться на земле, так что, было дело, даже пробовал меня отговорить от этой работы, но я твердо решил: буду лечить зверей, — признается Дмитрий. — Помню, учился на втором курсе Климовичского сельхозтехникума, когда с нашей собакой приключилась беда. На колхозном поле Тузик попал под косилку, ему отрезало две лапы. Люди советовали собаку прибить, но у меня рука не поднялась». Дима обработал Тузику раны, несколько месяцев с ним возился и спас пса. С той поры его отец перестал намекать сыну на неправильный выбор профессии. А Тузик, довольно быстро приловчившийся скакать на двух лапах, до сих пор жив и всегда безумно рад, когда Дмитрий приезжает в гости к родителям. Животных, которых даже собственные хозяева считали не жильцами на этом свете, Дмитрий выходил немало. Были среди них коровы, кони, свиньи и собаки. Сельчане вообще чуть ли не каждый день обращаются за помощью. То отелиться буренка не может, то занедужит. Например, в дождливую погоду клевера на лугу налопается, а потом у нее бок вздувается, как воздушный шарик. Ей тяжело, мается, не ест. Надо пробивать бок, сдувать воздух и заливать специальное лекарство. Поспеешь вовремя — и через несколько часов корова жива и здорова. Случается, просят о помощи и владельцы собак. Недавно кавказской овчарке делали фиксацию челюсти, чтобы извлечь из пасти застрявшую там кость. Частенько болеют и лошади. То хромать начнет, напоровшись на гвоздь. То напашется, бедная, за день, а нерадивый хозяин ее холодной водой напоит, у нее — колики в желудке, перепады температуры, лежит пластом. Если не лечить, «сгорит» часа за два.
Зарплата у ветеринара — тысяч 400, прибавка была бы нелишней, но молодой доктор, случается, ночами дежурит возле захворавшей буренки какого–нибудь сельчанина за спасибо. А бывает и так: животное от смерти спас, а от хозяина — ни слова благодарности. «А если еще раз такой позовет, пойдете?» — интересуюсь у Дмитрия перед тем как попрощаться. «А как по–другому? — вроде как обижается он. — Не помочь больному животному совесть не позволит. Да и разве оно виновато, что у него хозяева — свиньи?»
Фото Николая ТИТОВА.
