Известный социолог Жанна ГРИЩЕНКО размышляет о гражданском обществе

Добропорядочность общества зависит от порядочных людей

Известный социолог Жанна ГРИЩЕНКО размышляет о гражданском обществе...

Известный социолог Жанна ГРИЩЕНКО в беседе с обозревателем «СБ» размышляет об одном из важнейших социальных институтов — гражданском обществе. Его развитие и укрепление — это залог процветания всей страны. То, что классики называли живым творчеством масс, на новом историческом витке стало важнейшим фактором конкурентоспособности как внутри государства, так и на международной арене. С одной только поправкой: творят не массы, творят конкретные личности, и именно от раскрытия духовного, интеллектуального, созидающего потенциала каждого человека зависит, какой будет Беларусь в XXI веке.


— Жанна Михайловна, в последнее время происходит много дискуссий о гражданском обществе. У некоторых аналитиков звучат нотки сомнения, дескать, на всем постсоветском пространстве можно говорить только о начале процесса зрелых общественных инициатив... В одном из СМИ прочитала слова профессора из Южной Африки, у которого спросили: «А южноафриканская нация вообще существует?» Он дал блестящий ответ: We are working on it («Мы над этим работаем»). «Есть ли в Украине гражданское общество?» — пишется далее в этой статье. — Мы над этим работаем». А как у нас? В нашей стране идет работа по развитию гражданского общества?


— Идея отрицания гражданского общества как факта принадлежит явно не социологу. Для социолога гражданское общество — основной объект его исследовательского интереса. Поэтому для меня и моих коллег гражданское общество существует как вполне осязаемая реальность, жизненная сила которой отражается в устойчивых закономерностях массового сознания, в том числе политического сознания и поведения людей. Как правило, глашатаи политической конъюнктуры любят повторять риторический довод о том, что в «Беларуси нет гражданского общества». В этой связи на ум приходит контрдовод: разве не воля гражданского общества при выборе первого Президента Беларуси в 1994 году предопределила судьбу страны, господа? При этом замечу, что именно белорусское гражданское общество продемонстрировало всему миру пример политической активности и участия, способных противостоять правящей на тот момент политической элите страны и ее административному ресурсу. Это ли не критерий зрелости гражданского общества?


Что касается идеи развития гражданского общества, то ведь сама его природа исключает статичность. Это действительно процесс, связанный с самоорганизацией, саморазвитием, самосовершенствованием. Нужны годы, даже десятилетия для того, чтобы произошла перекодировка культуры нации в направлении демократической ментальности. Кстати говоря, в зарубежной политической социологии достаточно активно культивируется концептуальная модель развития гражданского общества стран «новой демократической волны» в демократический контекст. По выводу, например, культуролога Роберта Дэвида Патнэма, нужна смена нескольких поколений, чтобы сформировались и местные управленческие структуры, и зрелое гражданское общество, взаимодействие между которыми способно обеспечить нормальное функционирование демократии в стране.


В этой связи можно утверждать, что современное белорусское гражданское общество развивается настолько успешно, насколько успешно утверждают себя демократические формы жизнедеятельности государства.


Предвижу возражения оппонентов в том, что процесс этот явно затянулся с обеих сторон... Что ж, возможно, это и так. Хочу заметить, однако, что мне как преподавателю высшей школы хорошо знаком этот неоднозначный обучающий эффект в отношении современного студента. Студент, сильно мотивированный учебой, знаниями (таких сегодня на удивление мало в университетской аудитории), довольно быстро достигает отличных результатов. То есть в данном случае можно говорить об эффекте высокой обучаемости профессии. А вот для подавляющего большинства подобный эффект так и остается за пределами досягаемости.


— Проще говоря, и в отношении общества можно сказать так же: если оно хочет чему–то научиться — научится. Должны быть внутренние стимулы гражданской самоорганизации, а все попытки внешних «демократизаторов» продвинуть гражданское общество в той или иной стране — в лучшем случае самообман. Так?


— Давайте посмотрим правде в глаза и ответим на элементарный, казалось бы, вопрос: что есть демократия для современного гражданского общества? Мой опыт работы в международном исследовательском проекте, охватившем свыше 30 стран, в том числе и страны бывшего СССР, с убедительной достоверностью свидетельствует о том, что развернувшаяся практика демократизации постсоветского пространства уже к концу ХХ столетия увенчалась удивительным «эффектом» — искажением самой сути демократии. Нигде в мире вы не найдете такого смыслового ряда ассоциаций демократии с «бардаком», «анархией», «беспределом», «вседозволенностью», «беспорядком», который транслировали в своих ответах представители гражданского общества всех без исключения стран нашего ближайшего зарубежья. Опыт революционных социальных реконструкций на всем без исключения постсоветском пространстве поставил вопросов гораздо больше, чем предложил ответов по существу путей выхода из тупика обрушившихся на общество проблем. И тем не менее именно благодаря опыту пришло понимание того, что демократия и свобода — это инструмент, который работает в умелых руках. Всем нам надо научиться им пользоваться.


— Чувствуют ли наши люди, что именно они — в центре постоянного процесса творения? Можно ли говорить о раскрытии гражданского потенциала каждого или же наше общество пока сковано в отдельных индивидуалистических «капсулах», ведя спокойную жизнь обывателей?


— Не только чувствуют, но и действуют. Основа гражданского общества в Беларуси — это прежде всего профсоюзы, молодежные объединения и ветеранские организации. Их активность и видна, и слышна... Кто–то возразит, что это слишком крупные объединения. Что ж, приведу примеры и более скромных, но очень мобильных: например, общественные комитеты по городской застройке. Думаю, никто не будет возражать, что это именно тот пример гражданской активности, который позволяет говорить о влиянии людей на решения властей.


В этом мне видится ясная динамика по продвижению нашего общества вперед. Идея сильной власти, способной навести порядок и дисциплину, консолидировала Беларусь в середине первого десятилетия перестройки, в те лихие 90–е, когда без сильного управленческого стержня было не обойтись. Сегодня же мы говорим о том, что движение вперед зависит от раскрытия творческого потенциала каждого.


Кто же должен раскрыть этот потенциал? Государство? Оно может создать условия, что в нашей стране и происходит. Но по своей сути гражданское общество есть контрпартнер государства. Основная сверхзадача гражданского общества — оппонировать чиновникам, функционировать как самостоятельный ресурс гармонизации индивидуальных, общественных и государственных интересов.


Но нелепо выглядит заявка и отдельных лидеров общественных организаций или заинтересованных групп на миссионерскую роль провидцев, куда и как нам развиваться. Пример — соседняя Украина, которая испытала практические тяготы этих гражданских рисков ставки на заявителя более других. Есть объективные закономерности, с которыми надо считаться. И расчет на то, что добрый дядя со стороны инвестирует нам демократию, сделав нас счастливыми, — в определенной мере вызов всему гражданскому обществу, не готовому к такому дорогому подарку.


Вы спрашиваете, ощущают ли наши люди этот процесс творения своей гражданской зрелости или ведут жизнь обычных обывателей? На мой взгляд, не стоит противопоставлять эти две ипостаси. Человек всегда живет своими личными интересами — наличием рубля в кармане и гарантированного будущего. Но когда надо, любой обыватель, то есть хороший отец и семьянин, может стать активным гражданином, отстаивающим благополучие своей семьи. Может, на этом как раз и базируется житейская мудрость гражданского общества?


Мне в этой связи всегда вспоминается пример деда из белорусского села, к которому я обратилась с вопросами анкеты о белорусском языке. Не могу, к сожалению, воспроизвести колоритность языка моего респондента, но смысл ответа был таким: «Ты вот все о языке белорусском пячесся. Вот ты скажи мне, если мы все перейдем на белорусский язык, то как скоро начнем колбасой ворота завязывать? Если гарантируешь, что через 3, ну максимум 5 лет, то я их всех тут (имея в виду односельчан) возьму под ружье, они у меня все заговорят на белорусском. Не сомневайся!» Понять эту конкретику жизненной позиции репрезента (а сколько таких!) современного гражданского общества нелегко, особенно если не выходишь из стен собственного кабинета. Националистическое крыло БНФ пыталось убедить гражданское общество в правильности своего подхода к решению языковой проблемы, но, как знаете, безуспешно. В итоге лидерам пришлось сменить дислокацию места жительства и в спешном порядке учить английский. Так что абстрагирование от объективных закономерностей и неоднозначности процессов строительства гражданского общества чревато утратой адекватности. Для политического лидера государства это непростительно.


Вот почему предложенная государством модель социокультурного развития нашей страны строится на учете объективно сложившейся гомогенности, то есть однородности ценностных ориентаций белорусов. В этом, замечу, алгоритм успеха Александра Лукашенко, кандидатура которого на протяжении значительного времени находит широкую социальную поддержку в гражданском обществе.


К слову, политическая индифферентность части гражданского общества далеко не всегда критерий его непродвинутости. Бывает и наоборот, когда она является следствием высоких стандартов жизни, не располагающих к интересу к политике и политикам. Одна из моих коллег по воле случая оказалась на курорте в Сан–Тропе, где собралась французская буржуазия средней руки. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что солидная часть представителей французской буржуазии не смогла ответить на вопрос, кто в данный момент является президентом Франции. Мне показалось тогда, что этот благополучный сегмент французского гражданского общества может вполне сойти за идеал, к которому следует стремиться.


— Вернемся, однако, к нашим реалиям. Ведь в отличие от многих европейских народов, прошедших путь самоидентификации давным–давно, мы, белорусы, все еще в процессе поиска — кто мы и откуда? Можно ли сегодня избежать острых вопросов, чтобы построить единую нацию?


— Можно, но не целесообразно! Уж коль мы говорим о предпочтительности эволюционного пути развития страны, то зачем усиливать риски очередных социальных революций? Лучше их заранее снимать, как раз публично обсуждая острые вопросы. Гражданское общество как раз и призвано выдвинуть альтернативные предложения решения тех или иных проблем путем сотрудничества с государством в формате диалога системного характера. Конечно, само выдвижение альтернативных предложений или хотя бы аргументированная критика уже существующих решений требует наличия определенного порога компетентности.


Я ни в коей мере не ставлю под сомнение наличие в гражданском обществе сегмента, способного конкурировать в своей подготовленности и политической активности с представителями государственной власти. В конечном итоге именно гражданское общество делегирует из своих рядов депутатов Парламента Беларуси, например. Но проходит время, и, к сожалению, избранный тобой уполномоченный представлять твои интересы в высших органах государственной власти постепенно отчуждается от своих избирателей. Вроде и говорит уже не так убедительно, и не совсем то, что озвучивал при непосредственном общении с народом при выдвижении своей кандидатуры. Думаешь, поглупел, что ли? От груза ответственности? Ан нет! Французский социолог Пьер Бурдье обозначил данную закономерность как «эффект аппарата». Если кратко, то любой аппарат ради своей выживаемости отвергает критику, даже если эта критика инновационна и креативна. И наоборот, аппарат всегда оценит личную преданность. К сожалению, даже в том скорбном случае, если работнику, кроме преданности, нечего предъявить в принципе. Стоит ли удивляться, что очень многие ради сохранения своей диспозиции в служебной иерархии предпочитают демонстрацию своей преданности, формально подтверждая ее активной имитацией деловой активности. Упомянутый выше Пьер Бурдье писал о реалиях западного мира, но, согласитесь, до удивления точно попал в мир нашей повседневности. Имитация деловой активности со страхом в глазах перед возможностью потерять кресло — вот, пожалуй, главная составляющая современных управленцев среднего звена, которых я наблюдаю.


Что же делать? И кто виноват? Эти извечные проблемы отечественной классики не потеряли своей актуальности. И ответить на них призвано именно гражданское общество путем своей деловой активности и компетентности на местах. Хватит, наконец, сетовать на отсутствие баланса ресурсных возможностей между гражданским обществом и государством. Государству в этом смысле легче, и ничего странного здесь нет. Диспозиция власти как раз тем и характеризуется, что обозначенные ресурсы (экономические, культурные, символические) находятся у нее (власти) в руках. Соперничать в этом ресурсном плане с государством и властью сложно и, главное, нужно ли? Вспомните, как в ходе последней избирательной кампании власть организовала попытку частичного выравнивания ресурсных возможностей своей контрэлиты. Проще говоря, предоставила эфир оппозиционным кандидатам. И что? Если бы дальше пошла эта балансировка ресурсов, то телевизионные картинки транслировали бы на всю страну немые сцены мычащих кандидатов, которым сказать народу, как оказалось, нечего.


И потом, разве предоставленный властью ресурс соответствует концепции гражданского общества? Разве не само оно должно использовать уже имеющиеся у него ресурсы (не надо создавать новые!) для противостояния негативным тенденциям, блокирующим продвижение общества вперед? Почему, например, так не популярна стала сегодня критика руководства снизу? Даже на местном уровне своего цеха, рабочего или научного коллектива? Ведь как ни крути, но активность гражданского общества, окружающая руководителя аурой пристального внимания и контроля, обязывает к чему? К порядку!


Честно говоря, моя приятельница часто вспоминает эпизоды, когда на открытом партсобрании ей, никогда не состоящей в КПСС, предоставляли слово для оценки сложившейся ситуации. А месяц спустя в повестке дня значился пункт «Реакция парторганизации на критику беспартийной такой–то, высказанную на открытом партсобрании от такого–то числа». И это в обществе, которое мы называем тоталитарно организованным! Одним словом, гражданское общество сегодня должно выстраивать свои социальные сети доверенных лиц в противовес тем, которые успешно функционируют на государственном уровне, задействовав своих активных членов. Кстати, с налаживания такой обратной связи Александр Лукашенко начинал свою деятельность, как я знаю.


— Сегодня много говорят о том, что консолидация сил разных общественных групп происходит прежде всего благодаря развитию интернета. Так ли это? Не означает ли это, что интернет и социальные сети сегодня заменяют кухню Советского Союза?


— Нет сомнения в том, что новая генерация ушла в виртуальный мир. Да и для многих из нас, среднего и старшего поколения, интернет стал реальной возможностью общения. Интернет–коммуникации действительно создали прецедент, стимулирующий развитие общества прежде всего своей информационной составляющей.


Сравнение с советской кухней вряд ли правомерно. На той кухне были в основном свои, география коммуникаций была ограничена «железным занавесом». А современные интернет–коммуникации включают сразу в глобальный контекст. Вот произошел теракт в Бостоне. Тут же по скайпу связываюсь с коллегой, работающей в Бостонском университете, уточняю главное — не пострадала ли? А далее интервью о причинах, о реакции общества, о реакции на русских и т.п. Разве живое общение можно заменить сухой информацией местного радио или ТВ? Как будто сама в Бостон слетала.


Что же касается рисков свободного виртуального пространства... Пора, наконец, признать тот факт, что наша молодежь, прежде всего студенты, уже без барьеров общается со своими зарубежными сверстниками, информируя мир о себе и о нас. Далеко не худшие наши студенты выезжают за пределы страны, тем более что интенсивность международных контактов напрямую связана со знанием языков, общей эрудированностью, качеством профессиональной подготовки, активностью. В этом перечне положительных черт современной молодежи нет одной очень важной составляющей — гражданской зрелости, позволяющей смотреть на западный мир беспристрастным взглядом и так же зрело отвечать на вопросы о реалиях нашего мира. Вооружить студенческую аудиторию навыками глубинного анализа — вот то главное, что входит в задачу гуманитарного образования. Тем более что современная молодая генерация формировалась в специфическом социальном контексте, который в социологии получил конкретное выражение в категории «аномия», когда прежние ценности рухнули, ничего не противопоставив взамен.


— Какие тенденции вы сегодня видите, куда идет наше общество?


— Мне кажется, все зависит от того, какого человека — гражданина, специалиста, личность — мы сегодня воспитаем. Как преподаватель высшей школы не могу молчать по поводу очевидных профанаций нашего высшего образования, перестроившегося на рельсы маркетинговых сетей, поставивших на поток умножение финансовой прибыли и дискредитацию самой сути образовательного процесса.


Абсолютизация этой финансовой составляющей в системе современного образования загнала, честно говоря, преподавателя в тупик. С одной стороны, в университет пошел поток абсолютно не подготовленных абитуриентов. Об этом надо говорить, причем как можно более громко! С другой стороны, преподаватель, ставящий на экзамене неудовлетворительные оценки таким студентам, выглядит полным идиотом, бросающим вызов всей образовательной системе с ее сверхзадачей получения максимальной финансовой прибыли!


И тем не менее наш разговор о современном гражданском обществе не хотелось бы завершать на минорной ноте. Процесс его взросления и обретения зрелости необратим. Сегодня оно, вне сомнения, плюралистично: есть тут и выраженные патерналистские тенденции с оглядкой на волевой центр, который все разрулит и решит. Но растет и количество тех, кто жаждет политической активности. Говорят, когда количество порядочных людей достигает определенного порога, то общество становится добропорядочным. От социолога всегда ожидают цифру, конкретизирующую современный уровень развития нашего гражданского общества. Если хотите, то сегодня для третьей части наших соотечественников феномен активного участия давно стал реальностью. Процесс пошел, как говорили классики. Хорошо если зрелое гражданское общество станет мощной опорой государству. А опереться можно только на то, что сопротивляется. Это закон физики. И общества.


— Спасибо за беседу!

 

Советская Белоруссия №124 (24261). Вторник, 9 июля 2013 года.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter